В кафе мадам бушует час,
гремят фужеры, стопки:
долой засилье низших рас!
Я теща Ганса Глобке!
Ник. Энтелис
Проблема общения с прошлым в стабильности ассортимента имен и событий, как вымышленных, так и доказанных научно, а потом, так же и опровергнутых.
Меняются пилоты, стюардессы, но только не меняется еда, как поется в песенке, слова которой приписывают Игорю Шаферану. С каких-то пор при её исполнении стали пропускать куплет, где упомянуты «Гитлер, Врангель и Петлюра». Вероятно, чтобы не обидеть почитателей всех троих (двое в папахах, один без) персонажей, разбуженных перестройкой и гласностью.
Те же артисты, те же фильмы, государственные и общественные деятели, герои, гении, красавицы и чудовища. Все вы: милые, глупые, трогательные, близкие, благословляетесь мною за ваше молчаливое благословение, добавил бы плаксивый во хмелю, неразборчивый адепт ностальгии, которому ретроспективно жаль всех подряд.
Возможны только перестановки комбинации, но количество фигур как на доске остается прежним, как состав рок-группы, которой до гробовой доски поклонялся чей-то дедушка или дядя.
Какой бы ни бездонной казалась тебе собственная эрудиция, избежать самоповторов практически невозможно. Грешат этим поголовно и специалисты и дилетанты.
Другое дело, что при обратном просмотре можно выделить то, что ты давно замечал, но забывал отметить.
Если бы я выбрал Джаггера в качестве мишени, то обрадовал бы тысячи людей. – в фильме «Армагеддон» (1977) эту фразу произносят дважды, словно передавая таким образом сигнал потенциальному киллеру.
Инструктаж сопровождается показом снимка, где рядом с лидером Роллинг Стоунз маячит некий брюнет в бороде и черных очках, похожий на диссидента-отказника. Это и есть загримированный маньяк Армагеддон, демонстрирующий таким образом свою способность проникать куда угодно.
Фотомонтаж! – впору возразить голосом Кенигсона, как это делает полковник Милан в первой части «Высокого блондина». – Да. Но, какой демонически дерзкий!
Ни в фильме, ни в действительности с Миком Джаггером тогда ничего не случилось. Но, три года спустя пули достались Джону Леннону, о котором мы вспоминали на прошлой неделе.
Бриллинг это не контаминация роллингов с бриллиантом, а фамилия. Николай Аркадьевич Бриллинг – замечательный советский актер. Специализировался на ролях иностранцев, шпионов и нацистов с неизменной искрой иронии во взгляде, выдающей интеллигентного и доброго человека под маской злодея и мракобеса. Так же подмигивал с экрана благородный Бэла Лугоши.
Николай Бриллинг олицетворял Запад. Его «фирмач» не длинноволосый, оголенный и экстатичный, а пожилой циничный параноик-антисоветчик, неисправимый в своем фанатизме, как старый трансвестит. Это его персонажу предлагает съесть шляпу Всеволод Сафонов в фильме «Вашингтонский корреспондент». Южанин Джозеф Брайан, один из тех, кому в юмореске Николая Энтелиса дает советы беглый эсэсовец:
В переулке негра бьют, а фон Дрын уж тут как тут:
Стукнуть негра – ерунда. Если нет системы,
Не решить вам никогда расовой проблемы!
Вы пример берите с нас:
Душегубки, печи, газ.
Цитирую эти строки по памяти в годовщину смерти Николая Бриллинга. Таким же хмурым утром сорок с лишним лет назад я отправился в библиотеку за Энтелисом и оказался первым заказчиком двух его стихотворных сборников. Ручки с блокнотом у меня при себе не было. Я чувствовал себя разведчиком, который не захватил аппарат с микропленкой. Пустой читальный зал казался громадным, как в «Преисподней» у Ардженто. Стихи пришлось заучивать наизусть. И сию минуту мне суфлируют демоны холодной войны:
Агрессивный Дядя Сэм и его «универсэм». – эпиграмму сопровождал рисунок. Помимо традиционного сиониста в каске, выделялся довольный душман с ракетой, обернутой восточным ковриком.
Сталиниана в кинематографе идейных и политических противников заслуживает подробного изучения.
Моим безусловным фаворитом в этом специфическом жанре остается «Заговор убить Сталина» (1958), объединивший команду сильнейших актеров: Хрущев – Оскар Гомолка, Томас Гомес – Маленков, Эли Валлах – Поскребышев и др.
Молотова изобразил актер еврейского театра Лютер Адлер, один из наиболее гротескных «гитлеров» мирового кинематографа.
Сталин, сыгранный Мелвином Дугласом, предстает бесспорным гением при всей спорности целей и средств с точки зрения западной демократии.
Супругу Вячеслава Михайловича, не упоминаемую в постановке по имени, играет Мэрион Зельдеш, звезда театрального Бродвея, которую больше нигде и не увидишь.
Любопытная деталь – Полина Семеновна Жемчужина родилась в Пологах под Запорожьем, а в соседнем (между ними полсотни верст) Токмаке – Лев Исакович Виноградский – будущий барон Лью Грейд, обладатель прав на песни Леннона и Маккартни, магнат, подаривший человечеству «Маппет Шоу», «Мстителей», «Пленника», леденящий душу триллер о дьявольской силе телекинеза «Прикосновение Медузы» и многое, многое другое! Скажи, Александровск и Харьков ответь, в чьем мире мы живем?
В общем, The Plot to Kill Stalin заслуживает реставрации и переиздания с качественными субтитрами, как достойный ответ мутной на пакостливую муть периода гласности и перестройки. Только вряд ли кто этим озаботится в наше суетливое время.
Уходящему поколению режиссер Делберт Манн знаком по любовной драме «Любовь под вязами», где Энтони Перкинс (легендарный «Психопат» Хичкока) говорит голосом «товарища Сухова» – Анатолия Кузнецова.
Главный сюрприз куда более оригинального «Заговора» – это Лоренс Добкин в роли маршала Штеменко. За тридцать пять лет до того, как эта звучная фамилия всплывет на страницах «Конспирологии» А.Г. Дугина.
Что мог знать об этом сценарист эпизода Дэвид Карп? Наверняка, что-нибудь интересное. Перу Карпа также принадлежит пугающе правдоподобный триллер «Братство колокола» о тайном сообществе плутократов.
Итак, Бриллинг и другие.
Другие это, конечно, в первую очередь Альгимантас Масюлис и Олев Эскола, наверняка смотревший старого «Дракулу», «Ворона» и «Белого зомби» в кинотеатрах буржуазной Эстонии.
Если Олев Эскола безусловный «Бэла Лугоши» советского кино, кто же в нем тогда «Борис Карлофф»?
На мой взгляд, это, с одной стороны – Глеб Стриженов в «Продавце воздуха», а с другой – Леонхард Мерзин, тренер-оборотень из триллера «Частное лицо».
Раймонд Чандлер, «Прощай, моя милочка». Время действия – весна 1940. «Он носит усики под Гитлера», сообщает частному сыщику положительная героиня, описывая свой источник информации, совершенно нейтральным тоном.
Луи Де Фюнес, диктующий кулинарный рецепт в «Ресторане господина Септима» на немецком, щекочет нервы своим сходством с фюрером.
Песенку Спаркс на эту тему цитировать не будем, о том, какие это остроумные ребята, известно и без нас.
Присмотревшись к джентльмену в одном старом нуаре, можно поверить, что Адольф на самом деле бежал в Латинскую Америку. И дело тут в богатстве мимики, а не в фасоне усов.
Ты уедешь к северным оленям,
В жаркий Казахстан уеду я… – распевают Михаил Ножкин и Олег Жаков в первой серии «Ошибки резидента». А во второй Николай Бриллинг сажает Ножкина в «музыкальную шкатулку», остроумно заимствованную у Лена Дейтона («Досье ИПКРЕСС).
Название фильма – «Третья сторона медали» – не говорит ни о чем.
И чтобы было нам кому чего смешного, к нам подселили даже Мишу Водяного…
Завбазой Гаппаров в исполнении Нурмухана Жантурина, вылитый аферист Сосин, увековеченный Михаилом Водяным сначала в «Инспекторе уголовного розыска», затем в «Буднях».
Нурмухан Жантурин актер мощнейшей нуаровой фактуры. Можно сказать, казахский Эдвард Дж. Робинсон и Петер Лорре в одном лице. Полновесная звезда советского «истерна». «Конец атамана», «Канатоходцы», «Кочующий фронт»...
Следователь госбезопасности и коррумпированный начальник носят одинаковые импортные рубашки.
Шефа, посылающего Бриллинга со спецзаданием в прологе картины, играет Алексей Свекло, яркий исполнитель городского романса «Семнадцать с половиною» и других песен, неразрывно связанных с призрачной и неповторимой фата морганой «второй оттепели». Подтвердить мне это не чем, но под конец фильма за кадром тоже слышится его голос под гитару. В прологе на борту яхты он похож на Жака Бреля.
Человек, сидевший во главе стола рядом с Брюсом Монтгомери, был лыс – вызывающе лыс, словно он гордился своей плешивостью, лыс до такой степени, что я невольно спросил себя, росли ли у него когда-нибудь волосы вообще. По голове его ползала муха, а он не обращал на нее никакого внимания. Меня передернуло от одного только вида этой мухи, с беспечной наглостью прогуливавшейся по голому розовому черепу. Пока она там резвилась, я буквально собственной кожей ощущал назойливое, доводящее до бешенства покалывание ее лапок.
Именно так и выглядел мой собеседник – редактор русскоязычной службы радио одной, не самой враждебной, капстраны.
Конец 80-х. Пора неожиданных встреч и фантастических разговоров между людьми, которым, тем не менее, на роду написано пересечься в одном из бесчисленных эпизодов той «сумеречной зоны», что никогда не начиналась и не заканчивалась, в отличие от великого сериала. А если и началась, то как та «третья мировая», что началась до первой мировой по слову великорусского гения Юрия Кузнецова.
Разумеется, соперничать с таким собеседником мне было не в чем, а он шпарил сенсациями, перескакивая с темы на тему. Будучи рюриковичем по матушке, он является сыном студента-еврея, потому что отцу его, белоэмигранту, за участие в сопротивлении, в гестапо отбили тестикулы. Защитил диссертацию по теме «Антисемитизм в Византии». Стажировался в Яд-Вашем, – вскользь упоминает собеседник, и выдает историю, о том, как были закопаны в землю живьем украинскими полицаями беспомощные жители местечка Чернобыль. Вермахт ограничился табличками «по тротуарам не ходить», зверства начались, когда пришли эти гады…
Говорит без акцента. Водку, экспортную «Особую», пьет свободно, цитируя Высоцкого, которого называет «незабвенным Володей», не самое лучшее, но меткое: только я столько знаю про вас, что порой мне бывает противно.
Более чем на дружеской ноге с Юлианом Семеновым. Влюблен в какую-то замужнюю москвичку. Тревожный, но симпатичный авантюрист в духе бунинского «соотечественника»:
Второй день он в черных очках, потому что одна бровь у него разбита: поскользнулся, говорит, на кожицу банана в баре, – значит, хорош был. А ведь он здесь, на острове, по своему положению персона. Все время владеет он любопытством, вниманием собеседника. Он, этот до наглости смелый человек, заражает своей смелостью, своей энергией, порой восхищает даже. Но, слушая его, дивясь ему, глядишь на него и думаешь: да, но он ведь пьян, пьян! Он всегда во хмелю – от нервности, от жары, от табаку, от виски: много пьют англичане, но, конечно, не один из них во всем этом белом городе не выпивает за день столько, сколько Зотов, не глотает так жадно ледяную содовую воду, не выкуривает такого количества сигар и папирос, не говорит так много и путано…
Западной поп-культурой, как большинство образованных иностранцев, пренебрегает, говорить о ней не любит, даже формальные ответы типа «да, они у нас выступали» ему в тягость. Отвечает отрывисто.
Серж Гензбур? – Это наш, но очень противный.
А Мишель Польнарефф? – Что «Мишель Польнарефф»? – Тоже «наш»? – Нет! Польнарефф – болгарин. – выдумывает фирмач, не похожий на фирмача, прекрасно зная, что никакой не «болгарин» этот Польнарефф в кучерявом парике и стильных очках.
Я не перечу, давая понять, что оценил его юмор.
Брайан Джонс, Польнарефф, Иэн Хантер – превратили чисто функциональное изделие в одну из ключевых деталей звездного имиджа. Не важно, насколько слабее или лучше предыдущей песня исполнителя, главное, чтобы все опознавательные знаки были на месте. Причем, даже если тот, на ком они надеты, сам ничего не поет. Картинка становится важнее звука, важнее музыкального стиля, более того, даже подсказывая и внушая созерцателю, какими должны быть стиль и саунд того, на чьем носу сидят очки в оправе той или иной формы.
Темные очки совсем не восточного типа фигурируют в среднеазиатских истернах и детективах подозрительно часто.
В незаслуженно забытой картине «Чрезвычайный комиссар» в таких щеголяет лидер басмачества Ширматбек, похожий на звезду фанка и соула.
В «Третьей стороне медали» под темными очками прячет следы ночной потасовки медвежатник Лентяй.
Ну и наконец, пожалуй, самый колоритный и психоделический персонаж, в существование которого трудно поверить, не повидав его на экране своими глазами. Атаман Абзал.
Третью серию телефильма «Здесь проходит граница» смело можно назвать «Брайан Джонс в Бухаре». В мае истекающего года со дня премьеры этой многослойной и непредсказуемой арабески минуло полвека. А исполнителю главной и положительной роли Юрию Дедовичу исполнилось девяносто. Дедович – прекрасный актер. Его Булак-Балахович («Угол падения», по сценарию Всеволода Кочетова) – портрет маньяка и серийного убийцы на все времена. Интонацию ветерану госбезопасности Якову Корешникову обеспечивает незаменимый Юрий Саранцев.
И как бы ни модничал Абзал, сколько бы он ни молодился, старый иноагент будет обезврежен.
С вами был Граф Хортица.
Не надо упрямиться..
