В тот вечер я ещё не знала, что одна ночь может перевернуть всю жизнь. Что случайная встреча на скучном корпоративе станет началом чего-то, к чему я была совершенно не готова.
Мне двадцать девять лет. Я руководитель отдела аналитики в крупной строительной компании. Пять лет безупречной работы, хорошая репутация, стабильная зарплата. И абсолютно пустая личная жизнь.
После Кости я больше никому не доверяла. Два года назад он ушёл к другой, а на прощание сказал, что я сама виновата. Слишком много работаю. Слишком мало даю. Слишком, слишком, слишком.
С тех пор я жила просто: работа, дом, звонки маме в Воронеж по воскресеньям. И никаких мужчин. Так безопаснее.
Новогодний корпоратив устраивали в арендованном ресторане. Коллеги уговорили пойти. Я надела чёрное платье, собрала волосы в привычный строгий пучок и пообещала себе уйти через час.
Стояла у окна с бокалом шампанского и считала минуты, когда он подошёл.
Высокий. Тёмные волосы с лёгкой сединой на висках. Дорогой костюм, но без пафоса. На запястье серебряные часы, старые, явно не для статуса. Я таких в нашей компании не видела.
— Тоже считаете минуты до побега? — спросил он.
Я чуть не поперхнулась шампанским.
— Так заметно?
— У вас взгляд человека, который уже мысленно дома в пижаме.
Я засмеялась. Впервые за долгое время по-настоящему.
Мы проговорили два часа. Он не спрашивал, кем я работаю, в каком отделе, кто мой начальник. Мы говорили о музыке, о городах, о том, как странно чувствовать себя чужим среди своих. Он рассказывал о Барселоне, где провёл год. Я о Воронеже, где прошло детство.
Он смотрел на меня так, будто я была единственным человеком в этом зале. И я вдруг поняла, что не хочу уходить. Вообще.
Что было потом, я помню урывками. Такси. Моя квартира. Его руки. Его голос. Ощущение, что я впервые за два года по-настоящему живая.
Утром я проснулась одна. На подушке лежала записка: «Прости, срочный звонок. Я тебя найду. М.»
Я перечитала её три раза. Потом положила в ящик прикроватной тумбочки и закрыла.
Он не нашёл. Прошла неделя. Две. Месяц.
Я убедила себя, что это была просто ночь. Случайность. Ошибка. И постаралась забыть.
Только вот забыть не получилось.
Общее собрание назначили на понедельник. Вся компания в большом конференц-зале. Слухи ходили уже неделю: старый директор ушёл, будет новый. Кто-то говорил про варяга из Москвы, кто-то про кризис-менеджера.
Я сидела в третьем ряду и думала о своём. Последние дни меня мутило по утрам. Наверное, подхватила какой-то вирус.
Дверь открылась. В зал вошёл мужчина в тёмном костюме. Серебряные часы на запястье блеснули в свете ламп.
Я замерла.
Это был он.
— Добрый день, — сказал он, выходя на сцену. — Меня зовут Максим Андреевич Волков. С сегодняшнего дня я ваш генеральный директор.
Я перестала дышать. В ушах зашумело. Руки похолодели.
Он говорил о реструктуризации, о новых проектах, о кадровых изменениях. Я не слышала ни слова. Смотрела на его лицо и пыталась понять, как это возможно. Как мужчина, с которым я провела ночь месяц назад, теперь стоит передо мной и представляется моим начальником.
В какой-то момент он посмотрел в зал. Наши глаза встретились.
Он запнулся на полуслове. Еле заметно, на секунду. Но я увидела.
После собрания я почти бежала к себе в кабинет. Закрыла дверь, села за стол, уткнулась лицом в ладони.
Что делать? Уволиться? Притвориться, что ничего не было? Подойти и поговорить?
И тут я вспомнила кое-что ещё. Задержка. Уже десять дней. Я списывала на стресс, на погоду, на что угодно. Но теперь, в этом состоянии паники, мозг соединил все точки.
В тот же вечер я зашла в аптеку. Купила тест. Самый дорогой, с двумя полосками в комплекте. На всякий случай.
Дома я долго стояла в ванной, держа в руках белую пластиковую палочку. Смотрела на две полоски и не могла заставить себя поверить.
Беременна. От него. От моего нового начальника.
Я села на холодный кафельный пол и заплакала.
Следующие дни я жила как во сне. Ходила на работу, выполняла задания, разговаривала с коллегами. И всё это время чувствовала себя так, будто несу внутри бомбу с тикающим часовым механизмом.
Он вызвал меня в кабинет на пятый день.
Я шла по коридору и готовилась к худшему. Сейчас он скажет, что нам нужно поговорить о той ночи. Или что он всё знает. Или что мне лучше уйти по собственному желанию.
В приёмной сидела его секретарша Карина. Двадцать шесть лет, блондинка, идеальный маникюр и взгляд, который говорил: я тут главная. Она посмотрела на меня так, будто я пришла выносить мусор.
— Ткачёва? Проходите. Он ждёт.
Я вошла в кабинет. Он стоял у окна, спиной ко мне. Повернулся.
Мы смотрели друг на друга несколько секунд. Я не знала, что сказать. Он, похоже, тоже.
— Вера Сергеевна, — он первым нарушил молчание. — Присаживайтесь. У меня к вам деловой разговор.
Деловой. Хорошо. Я могу делать вид, что всё нормально. Я профессионал.
— Слушаю вас.
— Есть крупный проект. Анализ для инвесторов перед сделкой. Мне нужен лучший специалист в компании. Мне рекомендовали вас.
Я кивнула. Руки под столом сжались в кулаки.
— Справлюсь.
— Я знаю.
Пауза. Он смотрел на меня своими тёмными глазами, и мне казалось, что он видит меня насквозь. Видит страх. Видит тайну.
— Вера, — он впервые назвал меня по имени. — Нам нужно поговорить. Не о работе.
Я тут же встала.
— Не нужно. Я понимаю. Это была ошибка. Давайте просто забудем и будем работать дальше.
Я говорила быстро, не давая ему вставить слово. Боялась, что если остановлюсь, то расплачусь прямо здесь, в его кабинете.
Что-то мелькнуло в его глазах. Боль? Разочарование? Я не стала разбираться.
— Хорошо, — сказал он тихо. — Если вы так хотите.
Я вышла из кабинета. Ноги подкашивались.
В приёмной Карина смотрела на меня с кривой улыбкой. Будто знала что-то. Или догадывалась.
Мне стало ещё хуже.
Прошло ещё две недели. Я работала над проектом днями и ночами. Отчасти потому, что хотела доказать свой профессионализм. Отчасти потому, что работа не давала думать о другом.
Тошнота по утрам стала привычной. Я похудела, побледнела. Коллеги начали спрашивать, всё ли в порядке.
Инна Валерьевна, наш старший бухгалтер, заметила первой. Ей сорок пять, двое детей, острый глаз и доброе сердце.
Она пришла ко мне в кабинет вечером, когда все уже разошлись. Принесла чай с мятой.
— Верочка, ты беременна?
Я хотела соврать. Отшутиться. Сказать, что просто устала.
Но вместо этого разревелась.
Инна обняла меня и долго гладила по голове, пока я всхлипывала.
— Расскажи, — сказала она. — Только не говори, что от какого-то случайного.
— От нового директора.
Она даже не удивилась. Только вздохнула.
— Ну вот. Я так и подумала. Видела, как он на тебя смотрит на совещаниях.
— Как смотрит?
— Как голодный на последний кусок хлеба. Только тоскливо очень.
Я не понимала. Если он на меня так смотрит, почему тогда согласился забыть? Почему не настоял на разговоре?
— Инночка, я не могу ему сказать. Он подумает, что я нарочно. Что ловила богатого мужа. Меня же с работы выгонят с позором.
— С чего бы? Ты что, насильно его в постель тащила?
— Нет, но люди будут говорить. Что я охотница. Что расчётливая.
Инна покачала головой.
— Верочка, ты дурочка. Но я тебя понимаю. Дай мне время подумать.
Я не знала тогда, что она уже всё решила.
Слухи поползли через неделю.
Я услышала их случайно. Шла мимо курилки, остановилась завязать шнурок на сапоге.
Голос Карины:
— Эта Ткачёва, видали? Прибежала к новому директору, глазками хлоп-хлоп. Он её на проект назначил, а она теперь каждый день к нему таскается. Наверняка нарочно залетела. Думает, он на ней женится.
Второй голос, кого-то из отдела продаж:
— Да ладно! Она же тихоня вроде.
— Тихоня! Ага! Охотница за богатыми мужиками, вот кто она. Старая уловка: забеременеть и прижать к стенке.
Я стояла, не двигаясь. Сердце колотилось так, что казалось, сейчас выскочит.
Вот. Вот чего я боялась. Вот что будут говорить все. И он тоже так подумает. Если ещё не думает.
В тот же вечер я написала заявление на увольнение. Отнесла Инне.
— Передай в отдел кадров. Я не могу здесь оставаться.
— Вера, это глупо! Поговори с ним!
— Нет. Я уеду к родителям в Воронеж. Рожу там. Начну сначала.
Инна посмотрела на меня долгим взглядом. Потом забрала заявление.
— Хорошо. Передам.
Я ушла домой. Начала собирать вещи.
Инна не передала заявление. Вместо этого она пошла к директору.
Я узнала об этом потом. Она рассказала.
Постучала в его кабинет в семь вечера, когда офис уже опустел. Вошла без приглашения.
— Максим Андреевич, нам нужно поговорить. О Ткачёвой.
Он поднял голову от бумаг. Нахмурился.
— Что с ней?
— Она написала на увольнение. Уезжает в Воронеж.
— Что? Почему?
Инна села напротив него без разрешения. Посмотрела в глаза.
— Потому что ваша секретарша распускает слухи. Говорит, что Вера охотница за богатыми мужиками. Что она вам специально глазки строит. Вера услышала и не выдержала.
Он побелел.
— Какие слухи? О чём вы говорите?
— Я не знаю, что между вами было, Максим Андреевич. И знать не хочу. Но я знаю Веру пять лет. Она не охотница и не интриганка. Она честный человек. И она сейчас дома плачет, потому что думает, что вы о ней плохо подумаете.
Максим встал. Его лицо изменилось так, что Инна потом говорила — я немного испугалась.
— Где она живёт?
— Я не имею права давать личные адреса.
— Инна Валерьевна. Пожалуйста.
Она дала.
Звонок в дверь раздался в девять вечера.
Я уже почти всё собрала. Чемодан стоял в коридоре. Билет на утренний поезд лежал на столе.
Открыла дверь и замерла.
Максим. Мокрый от дождя, без зонта. В глазах что-то, чего я раньше не видела.
— Почему ты не сказала? — спросил он вместо приветствия.
— О чём?
— О слухах. О том, что тебя травят. Почему ты убегаешь, вместо того чтобы поговорить со мной?
Я отступила вглубь квартиры. Он вошёл следом, закрыл дверь.
— Потому что они правы, — сказала я. — Я для тебя ошибка. Случайность. Я не хочу быть проблемой, которую нужно решать.
— Вера, — он сделал шаг ко мне. — Я искал тебя месяц. Целый месяц. У меня была только записка и твоё имя. Я обзвонил три кадровых агентства. Думал, что ты гостья с корпоратива, из другой компании.
Я не понимала.
— Что?
— Когда я увидел тебя на том собрании, я думал, у меня сердце остановится. Ты была здесь. Всё это время. В этой же компании. А потом ты сказала «забудем», и я решил, что та ночь для тебя ничего не значила. Что я для тебя никто.
Я смотрела на него и не могла поверить в то, что слышу.
— Но ты ушёл утром. Без объяснений. Просто записка.
— Мне позвонили в пять утра. Мать попала в больницу. Сердечный приступ. Я написал записку и уехал. Думал, вернусь вечером, всё объясню. Но у мамы случилось осложнение, я провёл в больнице неделю. Когда вернулся, понял, что не знаю ни твоей фамилии, ни где тебя искать.
Я молчала. Переваривала.
— Серебряные часы, — сказала я вдруг. — Они старые. Не для статуса.
Он посмотрел на своё запястье. Потом на меня.
— Подарок от Лены. Моей невесты. Она погибла пять лет назад. Авария.
Я закрыла глаза. Вот откуда эта тоска в его взгляде. Вот почему он казался таким потерянным на том корпоративе.
— Мне так жаль, — прошептала я.
— Вера, — он подошёл совсем близко. — Та ночь была первой за пять лет, когда я почувствовал себя живым. Не потому что секс. А потому что ты. Потому что я мог с тобой разговаривать. Смеяться. Быть собой.
У меня потекли слёзы. Я не могла их остановить.
— Максим, я должна тебе кое-что сказать.
— Говори.
— Я беременна. От тебя.
Тишина. Он смотрел на меня. Я ждала реакции. Ужаса. Злости. Предложения денег.
А потом он улыбнулся. По-настоящему. Первый раз за всё время.
— Тогда тем более я никуда не уйду.
Я не поверила.
— Ты не думаешь, что я нарочно? Что ловила тебя?
— Вера. Ты убегала от меня полтора месяца. Ты написала заявление на увольнение, лишь бы не быть рядом. Если бы ты хотела меня поймать, ты бы пришла в первый же день и сказала про ребёнка. А ты молчала и страдала одна.
Он был прав. Я даже не подумала об этом.
— Я боялась, — призналась я. — Боялась, что ты подумаешь плохое. Что меня используют. Что я недостойна.
Он взял моё лицо в ладони. Заставил смотреть в глаза.
— Ты достойна всего. Ты первая, кого я пустил близко за пять лет. И я не собираюсь терять тебя из-за чужих слухов и твоих страхов.
На следующий день было общее собрание.
Я не хотела идти. Но Максим попросил.
— Доверься мне, — сказал он. — Один раз.
Я доверилась.
Он вышел на сцену. Говорил о реструктуризации, о новых назначениях. А потом остановился.
— И ещё одно. Личное.
Зал притих. Триста пар глаз смотрели на него.
— Некоторые из вас, возможно, слышали слухи. О том, что одна из сотрудниц якобы охотится за мной. Пытается подловить на крючок.
Я сидела в третьем ряду и хотела провалиться сквозь землю. Карина в углу зала улыбалась.
— Так вот, — продолжил Максим. — Это неправда. Я искал эту женщину месяц. Я пришёл в эту компанию отчасти потому, что надеялся её здесь найти. Не она охотилась за мной. Я за ней.
Улыбка сползла с лица Карины.
— Вера, — Максим посмотрел на меня. — Подойди, пожалуйста.
Я встала на негнущихся ногах. Пошла к сцене. Слышала шёпот вокруг, но уже не боялась.
Он взял меня за руку. Повернулся к залу.
— Это Вера. Мой человек. И мать моего будущего ребёнка. Если у кого-то есть что сказать, говорите мне. Не за спиной.
Тишина. А потом Инна Валерьевна начала аплодировать. Одна, в полной тишине. За ней кто-то ещё. И ещё.
Карина встала и вышла из зала. Больше я её в компании не видела.
Прошло три месяца.
Я стою у окна в нашей квартире. Теперь уже нашей. Живот ещё не заметен, но я уже привыкла класть на него руку.
На подоконнике лежит та самая записка. «Прости, срочный звонок. Я тебя найду. М.» Максим нашёл её, когда помогал мне переезжать. Сохранил.
— Это было начало, — сказал он тогда. — Пусть напоминает.
На его запястье больше нет серебряных часов. Он убрал их в шкатулку.
— Прошлое отпускаю, — объяснил он. — Лена бы поняла. Она хотела, чтобы я был счастлив. А я счастлив с тобой.
Я смотрю в зеркало. Впервые за много лет мои волосы не собраны в строгий пучок. Распущены, падают на плечи.
Я больше не боюсь. Не прячусь. Не притворяюсь кем-то другим.
Максим подходит сзади, обнимает, кладёт ладонь поверх моей на животе.
— О чём думаешь? — спрашивает он.
— О том, что иногда одна ночь — это начало целой жизни.
Он улыбается. Целует меня в макушку.
За окном идёт снег. Скоро Новый год. Ровно год с того корпоратива.
Я больше не боюсь случайностей. Потому что знаю теперь: некоторые случайности — это судьба, которая наконец-то нашла свой путь.