– Аннушка, скоро пятнадцатое, помнишь? Через три дня уже.
Голос Валентины Сергеевны в трубке звучал вкрадчиво. Анна закатила глаза.
– Помню, Валентина Сергеевна.
– Вот и славно. Только знаешь, я тут посчитала… – свекровь сделала паузу, будто сверялась с какими-то записями. – Коммуналка опять подорожала. И молоко теперь семьдесят рублей стоит, представляешь? Раньше сорок пять было. Мне бы хоть на пять тысяч побольше в этом месяце. Ты же понимаешь, пенсия маленькая, а цены растут.
Анна прижала телефон к уху плечом, продолжая нарезать овощи для ужина. Нож методично стучал по разделочной доске.
Тук. Тук. Тук.
– Хорошо, – сказала она. – Переведу.
– Вот и умница. Передавай Кирюше привет. Скажи, мать звонила, о нем беспокоится.
Связь оборвалась, и Анна опустила телефон на столешницу. Морковь под лезвием превратилась в аккуратные оранжевые кружочки. Двадцать три тысячи. В этом месяце будет двадцать три. А начиналось все с десяти...
...Она помнила тот вечер полтора года назад до мельчайших деталей. Кирилл пришел с работы бледный, с папкой документов под мышкой.
– Сокращение, – сказал он и сел на диван, уставившись в одну точку.
Анна тогда обняла его, пообещала, что справятся. Ее зарплаты хватало на еду и коммуналку, но ипотека… Ипотека пожирала все остальное.
Валентина Сергеевна появилась на следующий же день. Принесла пакет пирожков и конверт с деньгами.
«Берите, дети. Какие могут быть разговоры? Вы же моя семья. Кирюша найдет работу, а пока я помогу. Мать-то на что?»
Анна тогда расплакалась от благодарности. Обнимала свекровь, благодарила, обещала вернуть все до копейки. Валентина Сергеевна отмахивалась:
«Да брось, какие счеты между родными?»
Три месяца она приносила деньги регулярно. Кирилл ходил на собеседования, Анна работала за двоих. Свекровь казалась ангелом-хранителем – заботливым, понимающим, бескорыстным.
А потом Кирилл устроился в хорошую IT-компанию. Зарплата даже выше прежней. Анна помнила, как они с мужем открыли шампанское, как строили планы на отпуск, как она мысленно подсчитывала, сколько месяцев понадобится, чтобы рассчитаться с Валентиной Сергеевной.
– Теперь, когда Кирюша работает, – сказала свекровь неделю спустя, – пора и долг отдавать. Десять тысяч в месяц, я думаю, справедливо. Вы же молодые, здоровые. А я пенсионерка.
Только вот прошел год, а долг не уменьшался. Он рос. Валентина Сергеевна каждые два-три месяца находила причину для повышения суммы. То лекарства подорожали, то зуб пришлось лечить, то внучке – племяннице Кирилла – нужно было на подарок скинуться. Анна считала, пересчитывала. По ее подсчетам, они вернули уже вдвое больше, чем занимали. Но когда она однажды заикнулась об этом Кириллу, тот только поморщился.
«Это же мама. Что ты все считаешь? Некрасиво это. Она нам помогла, теперь наша очередь.»
И Анна замолчала. Продолжала переводить. Десять тысяч. Двенадцать. Пятнадцать. Восемнадцать.
Теперь вот двадцать три.
Странным образом деньги всегда уходили именно из ее зарплаты. Кирилл свои тратил на машину, на гаджеты, на подписки.
А потом начались визиты...
Свекровь приходила без предупреждения. Открывала холодильник, цокала языком. «Это что, креветки? На креветки деньги есть, а матери лишнюю тысячу доложить не можете?» Перебирала вещи в шкафу Анны. «Новая блузка? Дорогая, наверное. А я вот уже три года в одном пальто хожу». Комментировала каждую покупку, каждый поход в кафе, каждую доставку еды.
Анна начала прятать чеки. Выбрасывать упаковки из-под новых вещей. Заказывать доставку на рабочий адрес. Собственный дом превратился в территорию, где за ней постоянно следили, оценивали, осуждали.
Двадцать восьмого декабря Валентина Сергеевна пришла «обсудить праздники»...
Она расположилась на кухне, налила себе чаю, открыла коробку зефира – свекровь вела себя как хозяйка.
– Тяжелый год был, – вздохнула свекровь, надкусывая зефир. – Все дорожает и дорожает. Вот думаю, может, с января тридцать тысяч будешь мне переводить? Я же не молодею, сил меньше, болячки всякие…
Анна сидела напротив. Смотрела на крошки зефира на губах свекрови, на ее ухоженные руки со свежим маникюром, на золотые серьги – новые, раньше таких не было.
Тридцать тысяч.
– И вот еще что, – продолжала Валентина Сергеевна. – К Новому году мне на подарки родне нужны деньги. Тысяч пять дополнительно. Ну, или семь. Вы же понимаете, неудобно с пустыми руками к людям приходить.
Что-то внутри Анны, какая-то пружина, сжимавшаяся все эти месяцы, вдруг распрямилась.
– Нет.
Свекровь замерла с чашкой у губ.
– Что – нет?
– Я больше не буду платить. – Анна сама удивилась, как ровно и спокойно это прозвучало. – Мы вернули все, что брали. Даже больше вернули. Больше года я переводила вам деньги, и это давно перестало быть возвратом долга.
Валентина Сергеевна медленно поставила чашку на стол. Лицо ее побагровело, глаза сузились.
– Что ты себе позволяешь?
– Я позволяю себе сказать правду. Дальнейшие выплаты несправедливы. Они забирают значительную часть нашего семейного бюджета, и я не понимаю, почему должна содержать взрослого человека, который мне даже не родственник по крови.
– Не родственник?! – Валентина Сергеевна вскочила, зацепив чашку. Чай расплескался по скатерти. – Да как у тебя язык поворачивается?! Я мать твоего мужа! Я вам помогала, когда вы на хлеб денег не имели! Неблагодарная, жадная…
– Мы за все расплатились.
– Расплатились?! Да я тебя в семью приняла! Кирюшу тебе отдала! А ты копейки считаешь?! Бессовестная!
В этот момент из комнаты вышел Кирилл. Он работал из дома и явно слышал весь разговор. Анна посмотрела на мужа с надеждой. Сейчас он во всем разберется. Сейчас встанет на ее сторону. Сейчас скажет матери, что она перегибает палку.
Кирилл подошел к столу. Посмотрел на мать, на жену. И повернулся к Ане.
– Ты что, с ума сошла? Извинись.
– За что мне извиняться?
– За свое поведение! – взвился Кирилл. – Это моя мать! Она нам помогала! А ты ее тут грязью поливаешь!
Валентина Сергеевна торжествующе кивала за его спиной.
– Кирилл, мы вернули больше, чем занимали. Я могу показать выписки. Я все сохранила.
– Да плевать мне на твои выписки! – Кирилл взмахнул рукой. – Мать просит помочь – значит, помогаем! И точка!
– Правильно, сынок, – вставила Валентина Сергеевна. – Вот так и надо. А она… – она ткнула пальцем в сторону Анны, – она совсем стыд потеряла. В семье так себя не ведут.
Анна переводила взгляд с мужа на свекровь и обратно. Они стояли рядом, плечом к плечу.
– Извинись, – повторил Кирилл. – Сейчас же.
– Нет.
– Что значит – нет?!
– Я не сказала ничего оскорбительного. Я изложила факты. Долг погашен. Содержать постороннего человека за счет нашего бюджета я не собираюсь.
– Постороннего?! – взвизгнула Валентина Сергеевна. – Кирюша, ты слышишь?! Она твою мать посторонней называет!
– Я слышу. – Кирилл сжал кулаки. – Аня, я последний раз говорю. Извинись. Или…
Он не договорил, но угроза повисла в воздухе.
Четыре года. Четыре года она строила эту семью, старалась, терпела, уступала. И вот к чему это привело.
Анна молча поднялась из-за стола.
– Ты куда?! – крикнул Кирилл. – Мы не закончили!
Она не ответила. Прошла мимо них в спальню. Достала из шкафа дорожную сумку – ту самую, с которой они когда-то ездили в свадебное путешествие. Начала складывать вещи. Белье. Футболки. Джинсы. Косметичка. Документы из ящика тумбочки.
За стеной слышался гул голосов. Валентина Сергеевна причитала о неблагодарных невестках и падении нравов. Кирилл что-то бубнил в ответ, изредка повышая голос.
Анна застегнула молнию на сумке. Взяла рабочий ноутбук. Проверила, на месте ли паспорт и водительские права. Вышла из спальни.
Они замолчали, увидев ее с сумкой.
– Это что еще такое? – спросил Кирилл. – Ты куда собралась?
– Ухожу.
– Куда уходишь?
– Из этого дома. – Анна натянула куртку. – Из этого брака, возможно.
– Да ты… ты не посмеешь!
Валентина Сергеевна открыла рот, закрыла, снова открыла.
– Кирюша! Сделай что-нибудь! Она же…
Но Анна уже застегнула молнию на куртке. Пальцы сомкнулись вокруг ключей от машины.
– Ань! – Кирилл шагнул к ней. – Аня, подожди! Давай поговорим!
– Поздно.
Она вышла. Закрыла за собой дверь. Спустилась по лестнице, села в свою старенькую Хонду, завела мотор.
Гостиница нашлась в трех кварталах – небольшая, чистая, безликая. Номер с видом на торговый центр напротив. Анна бросила сумку на кровать, села в кресло у окна.
Телефон вибрировал каждые пять минут. Кирилл. «Вернись». «Давай поговорим». «Ты неправа». «Мама расстроена». «Перезвони».
Анна выключила звук и отложила телефон.
Ночь тянулась медленно. Она лежала без сна, глядя в потолок, и прокручивала в голове последние полтора года. Месяц за месяцем. Перевод за переводом.
Уступка за уступкой.
Брак превратился в финансовую повинность. А муж – в посредника между ней и свекровью, всегда выбиравшего сторону матери. Ни разу, ни единого раза за четыре года он не встал на сторону Анны. Даже в мелочах.
Под утро она наконец заснула. Проснулась в одиннадцать – непривычно поздно. Полежала еще немного, глядя на незнакомый потолок. Внутри было пусто и ясно.
Анна спустилась в гостиничный ресторан. Заказала омлет с лососем и капучино с дополнительной порцией корицы – то, что всегда хотела, но не позволяла себе, потому что «дорого» и «маме нужно деньги переводить». Ела медленно, не торопясь. Смотрела, как за окном падает мелкий декабрьский снег.
После завтрака она набрала номер юриста – одногруппницы, которая специализировалась на семейных делах.
– Марин, привет. Это Анна Воронова. Мне нужна консультация по разводу. Да. Серьезно. Сегодня сможешь принять? Отлично. Еду.
Она положила телефон в карман куртки и вышла из гостиницы. Снег касался лица мягкими холодными искрами. Анна вдохнула морозный воздух и улыбнулась – впервые за очень, очень долгое время.
Новая глава начиналась с чистого листа...
Дорогие мои! Если вы не хотите потерять меня и мои рассказы, переходите и подписывайтесь на мой одноименный канал "Одиночество за монитором" в тг. Там вам предоставляется прекрасная возможность первыми читать мои истории и общаться лично со мной в чате)