Я нагнулся под шлагбаумом и пошёл вперёд.
Думал: на выходе наверняка кто-то ждёт. Сейчас найду родственников — всё объяснят.
Через шесть часов я ехал обратно. В полицейском бусике прямо по взлётной полосе к самолёту.
Одно слово — и семья уезжает без тебя
Девяносто пятый год. Ташкент.
Родители — поволжские немцы. Бабушку депортировали из Поволжья в сорок первом. Отец родился в Казахстане. Мать русская.
Германия открыла программу переселения. Мы подали документы всей семьёй.
Когда пришёл ответ, я не мог открыть конверт три дня.
Семья Шмидт — одобрено. Виктор Шмидт — отказ.
Причина простая. В восемнадцать лет в паспортном столе меня спросили: «Национальность — русский или немец?»
Я пожал плечами: «Русский».
Одно слово выстрелило через десять лет.
Немцы ответили коротко: «Раз вы выбрали русскую национальность — оставайтесь с русскими».
Февраль. Я проводил семью в аэропорту. Они улетели в Дюссельдорф.
Я остался один. Зарплату не платили полгода. Жильё продали. Снимал угол в коммуналке.
«Если приедет — останется. Если нет — не попадёт сюда никогда»
Через две недели звонок из Германии: «На тебя вызов пришёл. Приезжай срочно».
В лагере переселенцев родителям сказали: если старший сын прилетит в течение месяца — останется с семьёй. Если нет — въезд закрыт навсегда.
Проблема: паспорт у родителей в Германии. Они увезли по ошибке.
Знакомый сел в машину и поехал обратно — из Дюссельдорфа через всю Европу в Ташкент. 2500 километров. Только чтобы вернуть паспорт.
Я купил билет через Алма-Ату. Шесть часов до Франкфурта.
Летел и думал: всё, новая жизнь начинается.
Весь самолёт прошёл — я остался один
Аэропорт Франкфурт-на-Майне. Небольшой шлагбаум на паспортном контроле.
Сто пятьдесят человек из нашего рейса прошли за двадцать минут. Подходили, показывали документы — шлагбаум поднимался.
Я подошёл. Протянул паспорт с визой.
Пограничник посмотрел. Покачал головой.
— В сторону.
Я отошёл.
Зал опустел. Все ушли. Я один у шлагбаума.
Прошёл час. Два. Три.
Ко мне подошёл пограничник: «Покажите деньги».
Я достал: 200 долларов и 100 марок.
Он кивнул. Записал что-то. Отошёл.
Я не понял зачем.
Через пять часов пришли переводчики из казахстанского представительства:
«Тебя депортируют. Никто не встретил — значит, не нужен. Денег мало — по новым правилам нужно 1260 марок на три месяца. У тебя триста. Полетишь домой через час».
— Как?! Родственники должны встречать!
— Не встретили. Уже решено.
Только что вышел указ. Буквально в день моего прилёта. Переселенцев без денег и встречающих — депортировать.
Я попал под него в первые сутки.
Побег: три контроля за две минуты
Я стоял ещё полчаса. Смотрел на шлагбаум.
Думал: а может, тётя ждёт на выходе? Просто не знает, что я здесь?
Дождался, когда оба пограничника отвернулись.
Нагнулся. Прошёл под шлагбаумом.
Пошёл вперёд. Длинный коридор. Сердце колотилось.
Второй контроль впереди. Двое в форме проверяют выборочно.
Я засунул руку в карман. Сделал вид, что держу документ.
Один глянул на меня. Я кивнул.
Он отвернулся.
Прошёл.
Третий контроль — формальность. Металлодетектор. Прошёл мимо.
Автоматические двери.
Я на улице.
«Я здесь потеряюсь за пять минут»
Белый BMW-кабриолет. Люди в солнечных очках. Бабушки с маникюром. Всё как в кино.
Постоял минуту.
Тёти нет. Никого знакомого нет.
Я не знаю языка. Документы за шлагбаумом. Телефонов не помню.
Понял: я здесь растворюсь за пять минут.
Развернулся. Пошёл обратно.
«Аусвайс!» — и пограничник орёт три минуты
Прошёл третий контроль. Второй. Подхожу к первому — к тому шлагбауму.
Здоровый мужик преградил дорогу:
— Аусвайс!
Я по-русски:
— Нету.
— Пас! Паспорт!
Показываю жестами: там, за шлагбаумом.
Он взял меня за руку. Повёл.
Привёл к тому пограничнику, мимо которого я прошёл.
Тот увидел меня — вскипел.
Орал три минуты. На меня. На напарника. По-немецки, не понимал ни слова, но видел — в ярости.
Я снова у шлагбаума.
Только теперь на меня смотрят как на преступника.
Volkswagen T4 прямо по взлётной полосе
Через час приехала полиция.
Двое молча взяли под руки. Вывели через служебный выход.
Volkswagen T4. Тёмно-синий бусик.
Посадили на заднее сиденье. Поехали.
Прямо по взлётной полосе.
Мимо «Боингов». Мимо ангаров. К дальнему сектору.
Подъехали к трапу самолёта.
Поднялся. Зашёл в салон.
Там сидел тот мужик, которого задержали вместе со мной.
— Ну что, тоже?
— Ага.
Он вздохнул: «Говорил же. Сейчас в Алма-Ате арестуют точно».
Я не поверил.
Самолёт взлетел. Шесть часов обратно.
Я сидел у окна и считал: шесть часов туда, пять у шлагбаума, шесть обратно.
Семнадцать часов — и я снова в Казахстане.
Арест сразу с трапа
Прилетели поздно вечером.
Все вышли. Мы с Колей сидели последними.
Спустились по трапу.
Внизу трое в форме:
— Николай Петрович? Пройдёмте.
Взяли Колю под руки.
Один обернулся:
— О, вот и второй. Айда с нами.
Меня тоже.
Посадили в машину. Увезли в здание. Второй этаж. Кабинет с диваном.
— Сидите. Не уходите.
Сидели час.
Вызвали на допрос.
— Что натворили в Германии?
— Ничего. Меня просто не пустили.
Он листал бумаги. Звонил. Спрашивал по-казахски.
Через два часа:
— Свободны.
Поставили печать. Отдали документы.
Я вышел в час ночи. Купил билет на Як-40 до Ташкента.
«Приезжай. Или не приедешь никогда»
Вернулся в коммуналку.
Думал — всё, конец. Не попаду в Германию.
Через неделю звонит отец: «Мы всё объяснили. Приезжай снова. Срочно. Или не приедешь больше никогда».
Я взял последние деньги. Купил билет.
На этот раз — через Москву в Бонн.
Тётя встретила с табличкой. Сразу у выхода.
Привезла в лагерь Фридланд, где жили родители.
Мать плакала. Отец молчал. Брат спросил: «Почему ты так долго?»
Я прожил в Германии шестнадцать лет.
Потом мы уехали в Россию. В 2011-м.
Потому что осознал: мне не давали гражданство. Я был иностранец по восьмому параграфу. «Раз ты русский — будешь чужим».
Права за свои деньги. Работа наравне с турками. Статус «понаехавший» — навсегда.
Когда дети пошли в школу, я понял: пора уезжать.
Сейчас живём в Белгородской области.
Ни разу не пожалели.
Ордунг — это хорошо. Но когда человек для системы важнее параграфов — это лучше.
А вы бы вернулись после такого побега? Пишите в комментариях.
Ставьте лайк, если зацепило. Подписывайтесь — рассказываю реальные истории переселенцев и жизнь в России без фильтров.