– И холодец, Леночка, обязательно должен быть прозрачным, как слеза младенца. Если он мутный получится, считай, год насмарку, примета такая, – Галина Петровна постучала наманикюренным ногтем по тетрадному листу в клеточку, который уже минут двадцать лежал на кухонном столе. – Ты в прошлый раз, помнится, ноги свиные плохо вымочила, привкус был... специфический. Сережа, конечно, съел, он у меня мальчик воспитанный, но я заметила.
Елена сделала глубокий вдох, глядя на пар, поднимающийся от ее чашки с остывающим чаем. Ей хотелось просто упасть лицом в подушку и проспать ближайшие двое суток, но на календаре было двадцать пятое декабря, а напротив сидела свекровь с планом боевых действий под кодовым названием «Идеальный Новый год».
– Галина Петровна, – осторожно начала Лена, стараясь, чтобы голос звучал мягко. – Я же говорила, в этом году я работаю до тридцатого включительно. У нас годовой отчет, аудит, я приползаю домой в восемь вечера без задних ног. Какой холодец? Какая заливная рыба? Мы с Сережей думали заказать суши, нарезать фруктов, купить хорошего шампанского и просто отдохнуть под телевизор.
Свекровь замерла. Ее брови, аккуратно подведенные коричневым карандашом, поползли вверх, исчезая под челкой. Она посмотрела на невестку так, словно та предложила принести в жертву соседского кота на праздничном столе.
– Суши? – переспросила она шепотом, в котором звенела сталь. – Сырую рыбу с глистами? На Новый год? Лена, ты в своем уме? Это семейный праздник! Традиция! Стол должен ломиться. Как год встретишь, так его и проведешь. Ты хочешь, чтобы мой сын весь год питался казенной едой из пластиковых коробок?
– Я хочу, чтобы ваш сын встретил Новый год с живой и веселой женой, а не с загнанной лошадью, которая уснет лицом в салат еще до боя курантов, – попыталась отшутиться Лена, но улыбка вышла кривой.
– Не утрируй, милая. Раньше мы и работали, и стирали руками, и столы накрывали на двадцать человек. И ничего, никто не развалился. Просто нужно уметь планировать время. Вот, смотри, я все расписала.
Галина Петровна придвинула листок ближе к Елене. Список был внушительным. Он напоминал меню небольшого банкетного зала средней руки.
1. Оливье (только с говядиной, никакой колбасы!).
2. Сельдь под шубой (майонез домашний, самой взбить).
3. Холодец (двух видов: куриный и свиной).
4. Гусь запеченный с яблоками и черносливом.
5. Пирожки с капустой и мясом (с дрожжевым тестом, не покупным!).
6. Торт «Наполеон» (коржи печь самой!).
7. Нарезка (буженина домашняя, запечь заранее).
8. Салат «Мимоза» (классический).
Лена пробежала глазами по списку, и у нее заныло в висках.
– Галина Петровна, это меню на роту солдат. Нас будет трое: вы, я и Сережа. Куда столько?
– Лена, ну что ты как маленькая? Первого числа доедать будем, второго... Гости могут заглянуть. Тетя Валя давно грозилась приехать. Да и вообще, мужчине нужно нормально питаться. Сережа похудел, осунулся. Я, конечно, понимаю, ты карьеристка, тебе отчеты важнее семьи, но раз в год-то можно постараться?
В этот момент на кухню зашел Сергей. Он выглядел уставшим, галстук был сбит набок, а в руках он держал пакет с мандаринами.
– О, мам, привет, – он поцеловал мать в щеку и плюхнулся на стул рядом с женой. – Чем это вы тут занимаетесь? Вид у вас такой, будто вы раздел Польши обсуждаете.
– Привет, сынок, – просияла Галина Петровна, моментально меняя тон на ласковый. – Мы меню обсуждаем. Леночка вот говорит, что ей трудно приготовить нормальный ужин, хочет тебя сухими роллами кормить.
Сергей потянулся за мандарином и начал его чистить, стараясь не смотреть на жену. Он знал этот тон матери и знал взгляд жены. Он был как сапер на минном поле.
– Мам, ну Лена правда устает. Может, обойдемся без холодца в этот раз? Купим нарезку, икру...
– Сережа! – возмутилась мать. – Ты что? От холодца отказываешься? Ты же его с детства обожаешь! Я уже и ножки на рынке присмотрела, у знакомого мясника. И гуся заказала, деревенского, жирного. Вы же сами не выберете, купите какую-нибудь синюю птицу в супермаркете.
– Ну, гусь – это вкусно, – сдался Сергей, отправляя дольку мандарина в рот. – Лен, может, правда? Гуся запечем? Это же быстро.
Лена посмотрела на мужа. В его глазах читалась мольба: «Просто согласись, чтобы она отстала». Он всегда выбирал путь наименьшего сопротивления.
– Хорошо, – тихо сказала Лена. – Гуся запечем. Но «Наполеон» и пирожки я печь не буду. Купим торт в кондитерской. У Палыча отличные торты.
– У Палыча... – фыркнула свекровь. – Там маргарин один и пальмовое масло. Ладно. Торт я беру на себя. Испеку коржи дома, принесу, кремом тут промажем. Но остальное – на тебе, Леночка. Я, в свои семьдесят, не могу одна на кухне скакать, у меня давление. Я буду руководить и помогать по мере сил.
«Руководить» – это было ключевое слово. Лена поняла, что спокойного праздника не будет.
Следующие три дня превратились в ад. Лена приходила с работы, и вместо отдыха они с Сергеем ехали по магазинам. Галина Петровна звонила каждые полчаса, контролируя процесс закупки.
– Картошку взяли? Какую? Египетскую мытую? Лена, ты с ума сошла? Она же как мыло! Нужна наша, тамбовская, грязная, в ней крахмала больше, вкус настоящий. Ищите другую!
Сергей безропотно разворачивал тележку. В магазинах царила предновогодняя истерия, люди толкались, скупали горошек банками, очереди на кассах змеились через весь зал. Лене хотелось бросить все, сесть на пол среди стеллажей с консервами и заплакать.
Двадцать девятого числа Галина Петровна приехала «помогать» с заготовками.
– Так, овощи сварила? – с порога спросила она, даже не сняв пальто. – Морковь не переварила? А то будет каша в салате. Дай-ка проверю.
Она прошла на кухню, по-хозяйски открыла холодильник, пошурудила в кастрюлях.
– Свекла мелковата. Ладно, сойдет. Майонез где? Я же говорила, надо яйца домашние купить для майонеза. Ты магазинные купила? Ох, Лена, Лена... Все приходится перепроверять.
Лена молча резала колбасу на бутерброды к завтраку. Ей казалось, что она не у себя дома, а в гостях у строгой надзирательницы.
– Галина Петровна, может, чаю? Вы с дороги.
– Некогда чаи гонять! Завтра тридцатое, надо мясо мариновать, овощи чистить. Ты гуся разморозила? Доставай.
Весь вечер Лена провела на кухне под чутким руководством.
– Не так режешь! – командовала свекровь, сидя на стуле с чашкой чая. – Кубики должны быть мелкими, одинаковыми. А у тебя ломти какие-то. Это не Оливье, а корм для поросят получается. Переделывай.
– Как я переделаю нарезанную картошку? Склею обратно? – огрызнулась Лена.
– Не дерзи. Лучше старайся. Сережа любит, чтобы эстетично было.
Сергей в это время предусмотрительно спрятался в гостиной и делал вид, что чинит розетку, которая была исправна уже три года.
Утро тридцать первого декабря началось не с запаха мандаринов и кофе, а с грохота кастрюль. Галина Петровна приехала к ним в девять утра, хотя договаривались к обеду.
– Вставайте, сони! – ее голос разносился по квартире, как труба иерихонская. – Праздник на носу, а у нас конь не валялся! Лена, вставай, надо тесто на пирожки ставить!
Лена с трудом разлепила глаза. Она легла в два ночи, доделывая тот самый годовой отчет, чтобы со спокойной душой уйти на каникулы. Голова гудела.
– Галина Петровна, мы же договаривались без пирожков, – простонала она, выходя в коридор в халате.
– Я передумала! – бодро заявила свекровь, завязывая фартук, который привезла с собой. – Какой же стол без пирожков? Я дрожжи привезла, мука у тебя есть. Давай, умывайся и за работу.
На кухне уже кипела деятельность. На столе громоздились миски, банки, пакеты. Везде была рассыпана мука. Огромная гусиная тушка лежала в раковине, занимая все пространство.
– А где моя доска? – спросила Лена, пытаясь найти место, чтобы налить себе кофе. – Деревянная, большая?
– Я ее убрала, она пахнет рыбой, – отмахнулась свекровь. – Режь на пластиковой. И вообще, убери эту кофемашину со стола, она только мешает. Места и так мало.
Кофемашина, любимая Ленина техника, подарок Сергея на юбилей, стояла на полу в углу.
– Зачем вы ее трогали? Она тяжелая!
– Не тяжелее гуся. Лена, не отвлекайся. Надо лук чистить для фарша. Сережа, иди сюда, помоги матери! Что ты там прячешься?
Сергей, сонный и взлохмаченный, поплелся на кухню.
– Мам, ну дай хоть проснуться...
– Проснешься в процессе. Чисти лук. А ты, Лена, займись селедкой. Кости выбирай тщательно, чтобы ни одной не осталось!
Час за часом напряжение росло. Галина Петровна критиковала каждое движение Лены. Посуда была помыта не так, полотенце висело не там, нож был тупой (хотя Сергей точил его вчера).
– Ты посмотри, как ты морковь трешь! – воскликнула свекровь, выхватывая терку из рук Лены. – Надо длинными движениями, чтобы красиво было. А ты крошишь! Господи, кто тебя учил готовить? Мать твоя, царствие ей небесное, тоже, видимо, не особо хозяйственная была?
Лена замерла. Ее мама умерла пять лет назад. Она была замечательной хозяйкой, доброй и мягкой, и никогда, никогда не позволяла себе таких слов.
– Не трогайте мою маму, – тихо сказала Лена. Руки у нее задрожали.
– А что такого я сказала? Правду не любят, это известно. Просто смотрю я на тебя – ни кожи, ни рожи, готовишь тяп-ляп, в доме бардак. За что тебя только Сережа полюбил? Видимо, приворожила.
Сергей, который резал хлеб, замер с ножом в руке.
– Мама, перестань, – неуверенно сказал он.
– А что перестань? Я добра вам желаю! Хочу научить уму-разуму! А она стоит, губы дует. Лучше бы спасибо сказала, что я тут с вами вожусь, вместо того чтобы с подругами сериал смотреть.
Лена посмотрела на часы. Было три часа дня. До Нового года оставалось девять часов. Девять часов унижений, беготни и упреков. А потом – сидеть за столом с этой женщиной, улыбаться, поднимать тосты «за любовь и понимание»?
Внутри что-то щелкнуло. Громко и отчетливо. Словно перегорел предохранитель, который годами сдерживал поток эмоций.
Лена молча сняла фартук, аккуратно сложила его и положила на край стола, где еще оставалось немного свободного места от муки.
– Ты куда собралась? – подозрительно спросила Галина Петровна, замешивая тесто. – У нас еще холодец разливать.
Лена подошла к раковине, взяла огромного, скользкого, натертого специями гуся за лапы и положила его в большой пакет-майку. Туда же отправила контейнер с очищенной картошкой, банку с домашним майонезом, который свекровь заставила взбивать полчаса, и лоток с замоченной сельдью.
– Лена? Ты что творишь? – глаза свекрови округлились.
Лена открыла холодильник. Достала оттуда кастрюлю с бульоном для холодца (крышка звякнула), пакет с овощами для салатов и начатую палку той самой «правильной» колбасы.
– Лена! – взвизгнула Галина Петровна. – Сережа, ты видишь? У нее истерика!
Сергей стоял, открыв рот. Он никогда не видел жену такой. Она действовала четко, быстро и абсолютно молча.
Лена поставила пакеты на пол. Взяла телефон и нажала несколько кнопок.
– Алло, такси? – сказала она спокойным, ровным голосом. – Да, комфорт-плюс. К подъезду. Поездка до улицы Ленина, дом сорок два. Да, прямо сейчас.
Она положила телефон в карман и повернулась к свекрови. Та стояла с руками в тесте, рот приоткрыт, лицо начало покрываться красными пятнами гнева.
– Значит так, Галина Петровна, – сказала Лена. Голос ее не дрожал. – Вот ваш гусь. Вот ваш холодец. Вот ваши овощи. Все по списку. Ничего не забыла.
– Ты... ты что, выгоняешь меня? – прошипела свекровь. – В канун праздника? Сережа! Сделай что-нибудь! Она с ума сошла!
Сергей переводил взгляд с матери на жену. Он видел, как дрожат руки матери, но он также видел абсолютно ледяные, пустые глаза Лены. Глаза человека, который дошел до края.
– Я не выгоняю вас, Галина Петровна, – продолжила Лена. – Я просто отправляю вас праздновать туда, где все будет идеально. Домой. Там вы сможете дорезать Оливье кубиками правильного размера, испечь пирожки по ГОСТу и натереть морковь длинными полосками. Никто вам не помешает. Никто не будет раздражать своим неумением.
– Сережа! – взревела мать. – Ты позволишь ей так со мной обращаться? Это же моя квартира! Ну, в смысле... ты же здесь хозяин! Выкинь эту психопатку!
Сергей посмотрел на гуся в пакете. Потом на жену. Он вспомнил последние три дня. Беготню, крики, вечное недовольство матери. Вспомнил, как Лена плакала в ванной вчера вечером, думая, что он не слышит.
– Мам, – тихо сказал он. – Такси уже, наверное, подъезжает.
Галина Петровна пошатнулась, словно получила пощечину.
– Что?.. И ты? Родной сын? Променять мать на... на эту? Да я же для вас старалась! Я хотела как лучше! Праздник, семья...
– Мам, это не праздник, – устало сказал Сергей. – Это каторга. Лена права. Забирай продукты. Я помогу донести до машины.
– Не надо мне вашей помощи! – взвизгнула Галина Петровна, сдирая с себя фартук так резко, что пуговица отлетела и покатилась по кафелю. – Подавитесь своим Новым годом! Ноги моей здесь больше не будет! Предатели!
Она начала судорожно собираться. Швыряла вещи в сумку, причитала, проклинала тот день, когда Сергей женился. Лена стояла у окна и смотрела на падающий снег. Ей было все равно. Внутри была звенящая пустота и... облегчение.
Когда за свекровью захлопнулась дверь (Сергей все-таки вынес тяжелые пакеты с едой к такси, несмотря на протесты матери), в квартире наступила оглушительная тишина. Было слышно, как гудит холодильник и тикают часы в коридоре.
Лена опустилась на стул прямо посреди кухни, где все еще царил кавардак: мука на полу, грязная посуда в раковине, кофемашина в углу.
Вернулся Сергей. Он выглядел так, будто разгрузил вагон угля. Он молча прошел на кухню, поднял кофемашину и поставил ее на законное место. Включил в розетку. Аппарат радостно зажужжал, прогреваясь.
– Она звонила отцу, – сказал Сергей, не оборачиваясь. – Кричала так, что я даже из подъезда слышал. Сказала, что мы ее опозорили, выставили на мороз, обокрали и плюнули в душу.
– Мы отдали ей гуся и холодец, – заметила Лена. – Так что насчет «обокрали» она погорячилась.
Сергей повернулся и посмотрел на жену. В его глазах был страх, смешанный с восхищением.
– Лен... ты как?
– Я хочу есть, – неожиданно для себя сказала Лена. – Я не ела с утра, все эти нарезки и пробы... Меня тошнит от вида сырого мяса.
– Пиццу? – предложил Сергей. – Или те самые роллы?
– Роллы. Самый большой сет. И пиццу. С пепперони. И бутылку вина открой. Того, что мы из отпуска привезли.
Они убирали кухню вместе. Молча, слаженно. Сергей пылесосил муку, Лена загружала посудомойку. Они смывали следы «битвы за идеальный холодец». Когда кухня снова засияла чистотой, а в воздухе вместо запаха вареного лука поплыл аромат свежесваренного кофе и хвои от елки, которую они наконец-то включили, Лене стало легче.
Курьер приехал в шесть вечера. Они расстелили плед на полу в гостиной, включили «Один дома» и открыли коробки с едой.
– Знаешь, – сказал Сергей, макая ролл в соевый соус. – А ведь это и правда лучший вариант. Мама сейчас дома, в своей стихии. Наверняка звонит тете Вале и жалуется. Для нее это тоже своего рода удовольствие – быть жертвой и мученицей. А мы...
– А мы просто живем, – закончила за него Лена, делая глоток вина. – Сереж, ты не обижаешься? Все-таки она твоя мама.
– Обижаюсь, – честно сказал он. – Но не на тебя. А на то, что я сам не смог это остановить раньше. Прости, что заставил тебя терпеть это три дня. Я просто привык... с детства привык, что ее слово – закон. А сегодня, когда ты ей пакеты выставила... Я как будто проснулся. Ты у меня страшная женщина, Елена Викторовна.
Он улыбнулся и притянул ее к себе.
Телефон Лены пиликнул. Пришло сообщение от Галины Петровны. Лена напряглась, но открыла чат. Там была фотография идеально накрытого стола: хрусталь, прозрачный холодец, румяный гусь, пирожки. И подпись: «Учитесь, как надо. С Новым годом. Бог вам судья».
Лена показала экран мужу.
– Ну вот, – хмыкнул Сергей. – Гусь не пропал. Все счастливы.
В полночь они вышли на балкон смотреть салют. Город грохотал, небо расцветало разноцветными огнями. Где-то там, в другой квартире, Галина Петровна наверняка сидела за своим идеальным столом, гордая собой и своим кулинарным подвигом, и рассказывала телефону о неблагодарных детях. А здесь, на балконе, Сергей обнимал Лену, и им было тепло, несмотря на мороз.
– В следующем году, – сказал Сергей, глядя на золотой шар, рассыпающийся искрами в небе, – мы уедем. В горы, в санаторий, в лес – неважно. Туда, где нет кухни.
– Ловлю на слове, – улыбнулась Лена.
Это был странный Новый год. Без оливье, без холодца, без гостей. Но это был их праздник. Первый, который они отвоевали. И, поедая остывшую пиццу под бой курантов, Лена загадала только одно желание: чтобы в ее доме всегда было место только для тех, кто приносит радость, а не списки требований.
Она посмотрела на мужа, на мерцающую гирлянду, и поняла, что желание уже сбылось.
А гуся ей было совсем не жалко. Пусть Галина Петровна им давится. Главное, что сама Лена наконец-то вздохнула полной грудью.
Вам понравилась эта история? Подпишитесь на канал, чтобы читать новые жизненные рассказы, и не забудьте поставить лайк – это очень важно для автора.