— Значит, так слушай меня внимательно, — голос Полины Марковны звучал так, будто она отдавала приказ на военном параде. — 30 декабря к 6 вечера чтобы была у меня. Стол готовить надо, гостей много придет. Весь мой женский клуб соберется, человек десять, а может и двенадцать. Ты салаты нарежешь, горячее приготовишь. И холодец обязательно сделай, Тамара Егоровна его обожает.
Алена прислонилась спиной к стене в прихожей. Пальто еще висело на плечах, сумка тянула вниз. Голова гудела после рабочего дня. Она пыталась вставить хоть слово, но свекровь не давала ей шанса.
— Полина Марковна, но я не могу...
— Что значит "не можешь"? — голос на том конце провода стал жестким, как сталь. — Что тут обсуждать вообще? Муж мой тебе дал, квартиру помогла купить, когда кредит брали. А теперь ты даже помочь не можешь? Юра, между прочим, уже согласился. Он понимает, что мать надо уважать.
Алена медленно сползла по стене и села прямо на пол. Ботинки еще были на ногах, в руке звучал телефон, а в голове билась одна мысль: "Юра согласился?"
— Юра знает об этом? — спросила она тихо.
— Конечно знает! Я ему еще вчера звонила, он сразу сказал — хорошо, мам, как скажешь. Вот и ты так же скажи. Короче, жду тебя тридцатого к шести. Список продуктов завтра утром пришлю. Все, мне некогда, созваниваться надо с подругами.
Гудки в трубке. Алена сидела на полу в прихожей и смотрела в одну точку на противоположной стене. За окном стемнело. Двадцать третье декабря. До Нового года оставалась неделя. А она только что получила приказ провести предпраздничный вечер на кухне у свекрови, обслуживая ее гостей.
Входная дверь хлопнула — вернулся Юра. Остановился на пороге, увидел жену на полу.
— Ты чего сидишь тут? Упала, что ли?
— Твоя мать звонила, — ответила Алена, не поднимая головы.
Юра стянул с себя куртку, медленно повесил на крючок. Движения были какие-то неуверенные, будто он готовился к драке, но не знал, как первый удар наносить.
— Ну, звонила. И что?
— Сказала, что тридцатого я должна у нее готовить для ее подруг. И что ты уже согласился на это. Правда?
Юра прошел мимо нее на кухню. Открыл холодильник, достал бутылку с водой. Налил в стакан, выпил залпом. Алена поднялась с пола и пошла за ним.
— Юра, я с тобой разговариваю. Это правда?
— Лен, ну подумаешь, один раз всего, — он поставил стакан в раковину, так и не повернувшись к жене. — Мать же редко просит о чем-то. У нее там важная встреча намечается, она хочет всех удивить. Тамара Егоровна будет, у той муж раньше большим человеком был на фабрике. Мать перед ней давно хотела...
— Мы собирались к моим родителям тридцатого! — голос Алены сорвался. — Я маме обещала! Они уже все продукты закупили, елку приготовили!
— Ну перенесем на следующий день.
— Тридцать первого у них мой дядя с семьей из Тулы приезжает! Им не до нас будет совсем! — Алена сжала кулаки. — Почему ты со мной не посоветовался? Просто взял и согласился за меня?
Юра резко развернулся. Лицо покраснело.
— Потому что я знал, что ты откажешь! Вот именно поэтому! Моей матери всегда меньше достается, чем твоим родителям! Всегда так! К твоим каждые выходные мотаемся, а к моей раз в месяц заглянем, и то через силу!
— Потому что твоя мать каждый раз находит причину меня раскритиковать! — выпалила Алена, и все, что копилось внутри, вырвалось наружу. — В прошлый раз она целых два часа объясняла мне, как правильно мясо готовить! Два часа, Юра! Говорила, что я тебя неправильно кормлю, что ты у меня худой ходишь!
— Она просто хотела научить тебя...
— Научить?! Она меня унижала! А ты сидел молча и даже слова в мою защиту не сказал!
Повисла тишина. Тяжелая, давящая. Юра отвернулся к окну, и Алена увидела, как напряглись его плечи.
— Я устал. На объекте сегодня такое творилось... Не хочу сейчас об этом говорить.
Он вышел из кухни. Алена осталась стоять одна, глядя на его пустой стакан в раковине. Руки дрожали. Она открыла кран, подставила ладони под холодную воду. Дышала глубоко, считала до десяти, пытаясь успокоиться.
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от мамы: "Аленушка, ты точно приедешь тридцатого? Папа уже балкон расчищает под елку, как ты просила".
Алена взяла телефон дрожащими пальцами. Написала: "Мам, пока не знаю точно. Возникли проблемы. Завтра позвоню".
Ответ пришел сразу: "Что-то случилось?"
"Расскажу позже. Целую".
Она выключила экран и положила телефон лицом вниз на стол. Не хотела ни с кем говорить. Хотелось просто сидеть в тишине и ни о чем не думать. Но мысли не останавливались, крутились в голове, как белка в колесе.
"Муж мой тебе дал". Любимая фраза Полины Марковны. Как будто Алена — какая-то вещь, которую передали из рук в руки, а она теперь должна всю жизнь быть за это благодарной. Кланяться в пояс при каждом удобном случае.
Алена опустила голову на руки. Впереди был длинный вечер, а завтра — новый день. И где-то там, в телефоне, ждало сообщение от свекрови со списком того, что она должна приготовить.
Утром Алена проснулась от хлопка входной двери. Юра ушел рано, не позавтракав. Она села на кровати, потянулась к телефону на тумбочке. Половина восьмого. А от Полины Марковны уже пришло сообщение. Длинное. Очень длинное.
Алена открыла его и начала читать. С каждой строчкой глаза округлялись все больше.
"Список продуктов, которые нужно купить и приготовить: холодец из курицы и говядины — две большие кастрюли, чтобы всем точно хватило. Оливье — ведро на пять литров, не меньше. Селедка под шубой — большой противень, Тамара Егоровна по две порции съедает обычно. Винегрет. Нарезка из колбасы и сыра — красиво оформить, с зеленью, как в ресторане. Тарталетки с красной икрой — штук пятьдесят минимум. Фаршированные яйца — штук тридцать. Мясо по-французски — два противня. Картошка запеченная с грибами — с белыми, не с этими вашими шампиньонами. Торт "Наполеон" — я помню, ты умеешь его делать, Юра хвалил как-то. Пирожки с капустой — штук сорок, а лучше больше. Продукты сама купишь, чеки мне все покажешь, я потом верну деньги. Приходи к двенадцати дня в воскресенье, чтобы все успеть сделать к шести вечера. Гости придут ровно в шесть, так что опаздывать нельзя".
Алена перечитала список. Потом еще раз. И еще. Открыла калькулятор в телефоне и начала считать время.
Холодец — минимум четыре часа варки. Оливье — полтора часа на варку овощей и нарезку. Селедка под шубой — час на сборку. Винегрет — еще час. Нарезки, тарталетки, яйца — два часа минимум. Мясо по-французски — час готовить, час в духовке. Картошка — полтора часа. Торт "Наполеон" — три часа, потому что коржи надо по одному печь и остужать. Пирожки — два часа на тесто, час на начинку, час на выпечку.
Восемнадцать часов. Восемнадцать часов работы. А свекровь хочет, чтобы она все это сделала с двенадцати до шести. За шесть часов.
Алена открыла чат с подругой Верой. Пальцы дрожали, когда она печатала: "Вер, можешь сегодня на обед встретиться? Срочно надо поговорить".
Ответ пришел через пятнадцать минут: "Могу. В час у "Теремка"?"
"Буду там".
***
Вера уже сидела за столиком у окна, когда Алена вошла в кафе. Увидела подругу и сразу нахмурилась.
— Господи, ты как выглядишь! Не спала всю ночь?
— Почти, — Алена стянула с себя куртку, повесила на спинку стула и села напротив. — Не могла уснуть, все думала.
— О чем?
Алена достала телефон, нашла сообщение от свекрови и протянула Вере через стол. Та взяла, начала читать. Глаза расширялись, брови поползли вверх.
— Это что, серьезно?
— Серьезно.
— Она правда думает, что ты все это сделаешь за шесть часов? Да тут же на одни пирожки полдня уйдет!
— Она не думает. Она уверена, — Алена откинулась на спинку стула. — А Юра вчера сказал, что я могу взять отгул на работе и приехать пораньше.
Вера положила телефон на стол и посмотрела на подругу внимательно.
— Подожди. Давай по порядку. Она просит тебя все это приготовить для своих подруг?
— Не просит. Требует. Приказывает.
— А ты собиралась к родителям тридцатого?
— Да. Мама уже все организовала, папа продукты закупил. Но Юра без меня согласился с матерью. Сказал, что моей семье и так слишком много внимания достается.
Вера помолчала, глядя в окно на падающий снег.
— И что ты будешь делать?
— Не знаю, — Алена провела руками по лицу. — Честно — не знаю. Юра считает, что я должна. Что это мой долг. А я чувствую, что если я соглашусь, то это никогда не закончится.
— А она часто так?
Алена задумалась, и все воспоминания нахлынули разом.
— Постоянно. В прошлом году, помнишь, я рассказывала тебе? Полина Марковна уезжала в командировку на неделю. Попросила меня каждый день приезжать к ней кормить кошку. Я мотала после работы на другой конец города. Час в одну сторону, час обратно. Каждый вечер. А потом выяснилось, что соседка могла кормить, просто свекровь решила, что мне это будет полезно. Для воспитания, так она сказала.
— Серьезно?
— Абсолютно. А еще был случай с кладовкой. Позвонила в субботу утром, сказала — приезжай, надо вещи разобрать. Я приехала — там коробок штук пятьдесят, все забито старым хламом. Весь день там провела, перебирала, мыла полки. А она сидела в это время с подругами на кухне, пили чай, разговаривали.
Вера покачала головой.
— Лена, да это же самое настоящее использование. Она тебя эксплуатирует.
— Юра говорит, что я должна уважать старших.
— Уважать — да. Но быть бесплатной домработницей — нет, — Вера наклонилась ближе к столу. — Слушай меня. Я знаю тебя уже пять лет. Ты всегда боишься кого-то обидеть, расстроить. Стараешься всем угодить. Но есть же предел! Скажи ей нет. Просто и ясно.
— Легко говорить...
— Понимаю, что не легко. Но если ты сейчас согласишься, она поймет, что может требовать абсолютно все. И ты будешь выполнять. Всегда. До конца жизни.
Алена смотрела в окно. Люди шли по улице, спешили по своим делам. Предновогодняя суета захватила всех. Магазины украшены гирляндами, витрины сверкают. Все готовятся к празднику, радуются. А она сидит в кафе и думает, как отказать свекрови, не разрушив при этом собственную семью.
— Я попробую с ней поговорить, — сказала Алена тихо. — Спокойно объяснить. Может, она поймет.
Вера посмотрела на нее с явным сомнением, но промолчала.
Вечером, когда стемнело, Алена набрала номер Полины Марковны. Долго сидела с телефоном в руках, набиралась храбрости. Трубку взяли на третьем гудке.
— Да, слушаю.
— Полина Марковна, это Алена. Мне нужно с вами поговорить о тридцатом числе.
— О чем там говорить? — голос сразу стал настороженным.
— Понимаете, мне очень неудобно вас подводить, но я не смогу приехать. Я давно обещала родителям помочь им с подготовкой к празднику. Может, вы перенесете встречу на другой день? Я тогда с удовольствием...
— На какой другой день?! — взвился голос свекрови. — Я уже всех пригласила! Все подруги в курсе, все планы построили! Что я им теперь скажу? Что невестка мне отказала? Ты хочешь, чтобы меня опозорили?!
— Нет, конечно, но...
— Никаких "но"! Твои родители тебя каждую неделю видят! Каждые выходные к ним ездите! А я сына раз в месяц нормально вижу! Это эгоизм, Алена! Самый настоящий эгоизм!
— Я не эгоистка, я просто хотела объяснить...
— Ничего мне объяснять не надо! Тридцатого к шести вечера жду тебя. С продуктами. Поняла меня?
— Полина Марковна, я не могу...
— Поняла, я спрашиваю?!
Алена сжала телефон. Внутри все закипело.
— Нет. Не поняла. Потому что я не приеду.
Тишина. Долгая, тяжелая. Потом послышался короткий, злой смешок.
— Хорошо. Отлично. Тогда разбирайся с Юрой сама. Сама ему и объясняй, почему ты его мать унижаешь. Посмотрим, что он тебе скажет.
Гудки.
Алена опустила телефон на колени. Руки тряслись. В горле застрял комок. Она встала, прошлась по комнате от окна к двери и обратно. Город внизу сверкал огнями, на балконах висели новогодние гирлянды, в окнах мигали разноцветные огоньки. Праздник приближался, а в душе было холодно и пусто.
Через двадцать минут позвонил Юра. Алена увидела его имя на экране и на мгновение захотела сбросить вызов. Но взяла трубку.
— Да?
— Ты что вообще творишь?! — заорал он сразу, без всяких предисловий. — Мать мне только что звонила в слезах! В слезах, понимаешь?! Говорит, что ты ей нахамила, унизила! Как ты могла такое сделать?!
— Юра, я ей не хамила. Я просто сказала правду — что не смогу приехать тридцатого.
— Не смогу, не смогу! А про мать ты подумала? Она же старалась, всех подруг пригласила, хотела красиво все организовать! А ты взяла и отказала, как будто ей ничего не должна!
— Я ничего ей не должна! — сорвалась Алена. — Ты видел этот список?! Ты хоть понимаешь, сколько времени нужно на это все?! Восемнадцать часов работы! Как я это сделаю за шесть часов?!
— Возьми отгул, приезжай раньше!
— У меня на работе аврал перед праздниками! Все договора закрываем, отчеты сдаем! Меня просто не отпустят за день до Нового года!
— Тогда работай ночью! Начни с вечера двадцать девятого, всю ночь простоишь на кухне, утром доделаешь!
Алена онемела от его слов.
— Ты серьезно сейчас это говоришь?
— Абсолютно серьезно! Другие женщины справляются и с работой, и с семейными обязанностями! А ты только о себе думаешь!
— О себе?! — Алена почувствовала, как внутри что-то ломается. — Юра, я последние два года только и делаю, что бегаю по первому зову твоей матери! Кормлю ее кошку, разбираю кладовки, мою посуду после ее гостей! Когда это вообще закончится?!
— Когда ты научишься уважать старших!
— Я уважаю! Но я не обязана жертвовать своей жизнью!
— Это не жертва, это семейный долг!
— Нет, Юра. Это манипуляция. Чистая манипуляция. И ты прекрасно это понимаешь.
Он тяжело дышал в трубку. Потом произнес тихо, но с угрозой:
— Ладно. Я скоро приеду домой. Поговорим серьезно. Лицом к лицу.
Он отключился.
Алена опустилась на диван. Положила телефон рядом. Смотрела в потолок и думала: как дошло до этого? Когда она стала удобной? Почему молчала так долго?
***
Двадцать восьмое декабря. Юра вернулся домой поздно, хмурый, как грозовая туча. Бросил куртку на вешалку так, что она чуть не упала. Прошел в комнату, хлопнул дверью. Алена сидела на кухне с ноутбуком, пыталась закончить рабочие отчеты, но буквы расплывались перед глазами.
Она закрыла крышку ноутбука и пошла к нему. Остановилась в дверях комнаты. Юра сидел на кровати, уставившись в пол.
— Нам надо поговорить, — сказала Алена.
— Не сейчас, — бросил он, не поднимая головы.
— Когда "сейчас"? Мы два дня нормально не разговариваем.
— И чья в этом вина? — он поднял голову, посмотрел на нее злыми глазами. — Ты же моей матери отказала. Теперь она со мной едва разговаривает. Звонит только ругаться. Спрашивает, почему я не могу на собственную жену повлиять.
— А ты можешь? — спросила Алена тихо. — Повлиять на меня?
— Я хочу, чтобы ты вела себя нормально! Как положено! Чтобы помогала, когда просят!
— Юра, твоя мать не просит. Она требует. Всегда требует. И я устала это терпеть.
Он опустил голову обратно.
— Ты не понимаешь ничего. Мать для меня много сделала в жизни.
— Понимаю. Но это не значит, что я должна отдавать ей всю себя без остатка.
Телефон Юры зазвонил. "Мама" на экране. Он взял трубку.
— Да, мам.
Алена слышала только его половину разговора, но и этого было достаточно, чтобы понять суть.
— Нет, мам, мы еще не решили... Ну не знаю я... Пытаюсь объяснить, но она не слушает... Мам, не волнуйся, пожалуйста... Хорошо... Хорошо, я все понял... Потом перезвоню.
Он положил телефон на тумбочку и посмотрел на Алену.
— Мать сказала, что если ты не приедешь, то она все перенесет к нам. Сюда. Приведет всех подруг в нашу квартиру.
Алена почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
— Она не может так сделать.
— Может. И сделает. Ты же ее знаешь. Уже всем позвонила, сказала, что встреча будет здесь. Объяснила, что у нее дома какие-то проблемы с отоплением.
— Но это ложь!
— Да какая разница! — Юра вскочил с кровати. — Она уже всем сказала! Что теперь делать прикажешь?
Алена стояла, переваривая услышанное. Свекровь переносит свою встречу к ним в квартиру. Без спроса. Без разрешения. Просто ставит перед фактом.
— Юра, — произнесла она медленно, отчетливо. — Если твоя мать придет сюда с этими планами, я ее не пущу. Поняла? Не пущу.
— Ты с ума сошла? Это моя мать!
— Это наша квартира. И я имею право решать, кого сюда пускать.
Они смотрели друг на друга. В воздухе висело напряжение, которое можно было резать ножом.
— Я не могу поверить, что ты это говоришь, — сказал Юра тихо.
— А я не могу поверить, что ты позволяешь своей матери так себя вести.
Он отвернулся к окну. Алена вышла из комнаты. Руки дрожали, сердце колотилось. Она прошла на кухню, открыла кран, подставила ладони под холодную воду. Дышала глубоко, считала вдохи и выдохи.
Телефон завибрировал на столе. Сообщение от незнакомого номера.
"Алена, это Виктор, брат Юры. Взял твой номер у Юрки, надеюсь, не против. Можем поговорить?"
Она написала: "Да, конечно".
Он позвонил через минуту.
— Привет. Слушай, я в курсе всей ситуации. Мать мне тоже звонила, жаловалась на тебя. Хотел сказать одну вещь: ты права. Полностью права.
Алена замерла.
— Правда?
— Абсолютно. Моя Светлана через такое же проходила. Года три назад было. Мать тогда юбилей отмечала, шестьдесят лет стукнуло. Света два месяца готовилась к этому банкету. Сама все организовала — меню, зал, украшения. Потратила наших денег кучу. А потом мать еще две недели названивала ей и рассказывала, что было не так. Что салат какой-то пересоленный, что музыка слишком громкая, что гостей мало пришло, хотя это она сама половину не позвала.
— И что вы сделали?
— Света сказала: все, хватит. Больше ни одного подобного мероприятия. Мать обиделась, конечно. Месяца три вообще не звонила, не приезжала. Потом постепенно отошла. Поняла, что давить бесполезно. Сейчас общаемся нормально, но Света больше не позволяет собой помыкать.
— А Юра на нее не обижался?
Виктор усмехнулся.
— Юра — маменькин сынок. Всегда был таким. Это я тебе как брат говорю. Ему проще согласиться с матерью, чем с ней спорить. Всю жизнь такой. Но это его проблемы, а не твои. Ты не должна жертвовать собой ради его удобства.
— Спасибо, — выдохнула Алена. — Спасибо, что позвонил.
— Стой на своем. Мать сильная женщина, но не дура. Если увидит, что давить не получается, отступит. Главное — не дай слабину.
Он повесил трубку.
Алена сидела с телефоном в руках и чувствовала, как внутри появилась опора. Кто-то ее понял. Кто-то сказал, что она права. Не одна она такая, оказывается.
Двадцать девятое декабря. Рабочий день тянулся невыносимо. Алена сидела за компьютером, смотрела в отчеты, но не видела цифр. Голова была занята только одним: завтра тридцатое. Завтра все решится.
В четыре часа дня позвонила мама.
— Аленушка, напомни, ты завтра приезжаешь? Папа уже холодец начал варить, говорит, что к вечеру как раз будет готов.
Алена закрыла глаза. Сердце сжалось.
— Мам, я постараюсь.
— Постараешься? — голос матери стал встревоженным. — Доченька, что-то случилось?
— Ничего такого. Просто... проблемы небольшие.
— С Полиной Марковной?
Мама всегда чувствовала. Всегда.
— Да.
— Хочешь, приезжай сегодня вечером. Поговорим спокойно.
— Не могу, мам. Мне надо самой во всем разобраться.
— Хорошо. Но помни: что бы ни было, мы всегда с тобой. Понимаешь? Всегда.
Эти слова согрели. Дали силы.
Вечером Юра пришел домой еще мрачнее, чем вчера. Даже не поздоровался. Прошел на кухню, налил себе воды.
— Мать звонила, — сказал он, глядя в стакан. — Сказала, что завтра к двенадцати дня ждет тебя. Если не приедешь, придет сама. Со всеми продуктами.
— Я не пущу ее, — ответила Алена спокойно.
— Лена, ну хватит уже! — Юра поставил стакан на стол с таким стуком, что вода расплескалась. — Давай без глупостей! Съезди к ней, помоги с чем-нибудь. Хотя бы что-то приготовь. Покажи, что ты не против.
— Юра, я не против помогать. Я против того, чтобы меня использовали как бесплатную рабочую силу.
— Никто тебя не использует! Это помощь родственникам!
— Нет. Это эксплуатация. И ты прекрасно это понимаешь. Просто тебе удобно делать вид, что все нормально.
Он отвернулся к окну. Плечи опущены, голова склонена.
— Ты выбираешь конфликт с моей матерью. Понимаешь это?
— Нет, — Алена подошла ближе. — Я выбираю уважение к себе. Если твоя мать не может понять, что у меня есть право отказать, это ее проблема. Не моя.
Юра молчал. Потом тихо спросил:
— А если из-за этого мы поссоримся? Окончательно?
Алена посмотрела ему в глаза.
— Юра, если наши отношения держатся только на том, что я угождаю твоей матери, то они уже давно закончились. Просто мы этого еще не поняли.
Он вышел из кухни. Алена осталась стоять одна. Достала телефон, написала маме: "Завтра приедем обязательно. К трем часам будем".
Ответ пришел сразу: "Хорошо, солнышко. Ждем вас".
Алена выдохнула. Решение принято. Завтра будет война. Но она готова.
***
Тридцатое декабря. Алена проснулась рано, хотя будильник ставила на восемь. В половине седьмого она уже лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок. Юра спал рядом, отвернувшись к стене.
Телефон завибрировал на тумбочке. Полина Марковна. Звонок.
Алена взяла трубку, вышла на кухню, закрыла дверь.
— Слушаю.
— Ну что, образумилась? — голос свекрови был ледяным.
— Нет, Полина Марковна.
— Значит, ты действительно хочешь ссоры? Хочешь разрушить отношения между мной и сыном?
— Я не хочу никого ссорить. Я просто не могу и не хочу делать то, что вы требуете.
— Не можешь или не хочешь? — переспросила свекровь с насмешкой.
— И то, и другое. У меня своя жизнь, свои планы. Я не обязана отменять все ради вашей встречи.
— Своя жизнь! — захохотала Полина Марковна зло. — Ты забыла, кто тебе эту жизнь обеспечил? Кто помог с квартирой? Кто сына дал?
— Никто мне ничего не давал, — Алена почувствовала, как внутри закипает. — Квартиру мы с Юрой купили в кредит, который выплачиваем сами. А ваша помощь была одним первоначальным взносом, за который вы уже три года мне напоминаете!
— Как ты смеешь?! Как ты смеешь так со мной разговаривать?!
— Я говорю правду. Которую вы слышать не хотите.
Полина Марковна задохнулась от возмущения.
— Хорошо! Прекрасно! Тогда жди меня! Я сейчас еду к вам! Со всеми продуктами! И гостей тоже приведу! Посмотрим, как ты меня не пустишь!
— Попробуйте, — сказала Алена спокойно. — Только предупреждаю: дверь я не открою.
— Это квартира моего сына!
— Это наша квартира. И я здесь хозяйка.
Свекровь бросила трубку.
Алена стояла на кухне, сжимая телефон. Руки не дрожали. Внутри было спокойно. Впервые за долгое время — по-настоящему спокойно.
Юра вышел из комнаты. Лицо сонное, но встревоженное.
— Она звонила?
— Да.
— И что?
— Сказала, что едет сюда.
Юра провел рукой по лицу.
— Лена, не надо так. Может, правда впустим ее? Дадим приготовить хоть что-то?
— Нет, Юра. Если я сейчас отступлю, это не закончится никогда. Твоя мать должна понять, что не может мной командовать.
Он сел за стол, опустил голову на руки.
— Это все плохо кончится.
— Плохо уже было. Долгие три года было плохо. Сейчас будет честно.
В полдень раздался звонок в дверь. Долгий, настойчивый. Алена подошла, посмотрела в глазок. На площадке стояла Полина Марковна с огромной сумкой. Рядом с ней — две коробки с продуктами.
Алена не открыла. Просто стояла и смотрела.
— Открывай! — закричала свекровь. — Я знаю, что ты там! Открывай немедленно!
Тишина.
— Юра! Юра, выйди! Скажи этой... скажи своей жене, чтобы открыла дверь!
Юра вышел из комнаты. Подошел к Алене, посмотрел в глазок. Мать стояла красная, взъерошенная.
— Лен, может, откроешь? Поговорим нормально хотя бы?
— Нет. Если я открою, она войдет. А я не хочу, чтобы она входила.
Юра помолчал. Потом крикнул через дверь:
— Мам, подожди! Сейчас выйду!
Он надел куртку, открыл дверь. Алена осталась стоять в коридоре, прислушиваясь к голосам за дверью.
— Что происходит?! — голос Полины Марковны звенел от возмущения. — Почему она меня не пускает?!
— Мам, успокойся. Давай поговорим спокойно.
— О чем говорить?! Она меня унижает! Твоя жена! Унижает твою мать!
— Мам, никто тебя не унижает...
— Не унижает?! Я приехала с продуктами, хочу приготовить праздничный стол, а она меня не пускает! Это что, не унижение?!
— Мам, но ты же без спроса решила, что встреча будет у нас. Мы не готовы к гостям.
— Не готовы! Да у вас квартира пустая стоит! Чего там готовиться?!
Алена слышала, как Юра тяжело вздохнул.
— Мам, может, правда перенесем на другой день? Или проведем у тебя дома, но попозже?
— Нет! Я уже всем сказала! Тамара Егоровна уже собирается ехать сюда! Что я ей скажу теперь?!
— Скажи правду. Что планы изменились.
Полина Марковна замолчала. Потом произнесла тихо, но жестко:
— Ты выбираешь ее. Да? Эту... невесту свою ты выбираешь вместо родной матери.
— Мам, я никого не выбираю. Я просто...
— Выбираешь! — закричала свекровь. — Предаешь мать ради какой-то девчонки! После всего, что я для тебя сделала!
— Мам, не надо так...
Полина Марковна схватила сумку с продуктами и швырнула ее на пол. Помидоры покатились по площадке, яйца разбились о стену.
— Забирай свои продукты! Забирай все! Больше ко мне не приходи! Не звони! Нет у меня сына! Понял?! Нет!
Она развернулась и побежала к лестнице. Юра кинулся за ней.
— Мам, подожди! Мам!
Но Полина Марковна уже неслась вниз, не оглядываясь. Грохот шагов, хлопок подъездной двери.
Алена стояла за дверью и слушала тишину.
Юра поднялся обратно. Вошел в квартиру. Лицо было серым, как пепел.
— Она не остановилась.
— Я слышала.
Они стояли в прихожей, не глядя друг на друга.
— Лена, она не простит. Никогда не простит.
— Я знаю.
— И ты не жалеешь?
Алена повернулась к нему.
— Нет. Единственное, о чем я жалею — что терпела это так долго. Что молчала. Что позволяла ей так себя вести.
Юра прошел на кухню, налил воды. Выпил залпом. Поставил стакан, облокотился о подоконник.
— Виктор мне позавчера звонил. Рассказал про Светлану. Я не знал, что мать с ней так же поступала.
— Твоя мать привыкла, что все исполняют ее желания. Но я больше не буду.
— А если мы из-за этого разведемся?
Алена подошла к нему.
— Юра, если наш брак держится только на том, что я угождаю твоей матери, то мы уже давно не муж и жена. Просто живем под одной крышей.
Он повернулся к ней.
— Я не хочу разводиться.
— И я не хочу. Но я хочу, чтобы меня уважали. Чтобы мое мнение имело значение.
Юра кивнул. Обнял ее неуверенно, осторожно.
— Прости, что не понял раньше.
— Главное, что понял сейчас.
Они стояли на кухне, обнявшись. За окном шел снег. Город готовился к празднику.
— Поедем к твоим родителям? — спросил Юра.
— Да. Поедем.
***
Тридцать первое декабря. Дом родителей Алены встретил их запахом хвои, елки, мандаринов и домашней еды. Татьяна Васильевна открыла дверь и сразу обняла дочь крепко, долго.
— Как же я рада, что ты приехала!
Алена прижалась к матери и почувствовала, как внутри что-то отпускает. Вся напряженность последних дней, все страхи, все сомнения — все отступило.
Михаил Петрович вышел из кухни в домашнем свитере, улыбаясь.
— А вот и молодежь! Юра, проходи, снимай куртку. Сейчас чай поставлю.
Юра снял куртку, повесил на вешалку. Алена видела, как он напряжен, как сжаты плечи. Для него это все тоже было испытанием.
Татьяна Васильевна увела дочь в ее старую комнату.
— Рассказывай. Что там случилось?
Алена рассказала все. От первого звонка свекрови до вчерашней сцены на лестничной площадке. Мама слушала молча, иногда качала головой, иногда сжимала губы.
— И как ты теперь? — спросила она, когда Алена закончила.
— Устала. Но спокойно.
— Правильно сделала, доченька, — Татьяна Васильевна взяла руки дочери в свои. — Понимаешь, я всегда видела, как Полина Марковна тобой пользуется. Но молчала. Думала, что вы сами разберетесь. Но я рада, что ты наконец сказала "нет".
— Юра теперь с матерью поссорился.
— Юра взрослый мужчина. Пора ему научиться защищать жену.
К вечеру приехал дядя Саша с семьей из Тулы. Шумные племянники — Миша и Катя — сразу принялись бегать по квартире, рассматривая игрушки на елке. Жена дяди Саши — тетя Лида — принялась помогать на кухне.
Стол накрыли большой, во всю столовую. Свечи зажгли, музыка тихо играла. Михаил Петрович разлил шампанское по бокалам.
— За то, чтобы в новом году у всех все было хорошо, — сказал он, поднимая бокал. — Чтобы вы берегли друг друга. Это главное в жизни — беречь тех, кого любишь.
Алена посмотрела на Юру. Он сжал ее руку под столом.
Когда все ушли на кухню за добавкой, они остались вдвоем на балконе. Город сверкал огнями, в небе вспыхивали первые фейерверки — нетерпеливые, ранние.
— Мать написала Виктору, — сказал Юра, глядя на город. — Сказала, что я предатель. Что я плохой сын.
— И что ответил Виктор?
— Что я наконец стал настоящим мужчиной. Тем, кто защищает свою жену. И что он мной гордится.
Алена улыбнулась.
— Виктор умный человек.
— Лена, я не знаю, помиримся ли мы с матерью когда-нибудь. Может, она никогда не простит. Но я понял одно: ты была права. С самого начала права. Прости, что я не понял этого сразу.
— Юра, я не хочу, чтобы ты ссорился с матерью из-за меня. Я просто хотела, чтобы у меня было право отказать. Чтобы меня слышали.
— Я слышу тебя. И мать должна научиться слышать тоже.
Они стояли на балконе, смотрели на огни. В квартире раздавался смех, музыка, голоса. Тепло, уютно, по-семейному.
— Пойдем, скоро куранты, — позвал Юра.
Они вернулись в комнату. Все собрались у телевизора. На экране начался обратный отсчет.
Десять... девять... восемь...
Алена смотрела на экран и думала о том, что уходящий год научил ее главному — уважать себя. Не бояться сказать "нет". Не прогибаться под чужие требования, даже если эти требования исходят от свекрови.
Три... два... один...
Новый год начался с взрывов фейерверков за окном, с радостных криков, с объятий. Юра обнял Алену и прошептал:
— С Новым годом. Спасибо, что не сдалась.
Она прижалась к нему.
— Спасибо, что в конце концов встал на мою сторону.
Впереди было много неизвестного. Возможно, долгое молчание Полины Марковны. Возможно, трудные разговоры и попытки наладить отношения заново — но уже на других условиях, с уважением. Возможно, свекровь так никогда и не простит.
Но сейчас, в эту минуту, Алена чувствовала себя свободной. Она отстояла себя. Защитила свое право быть услышанной. И это было важнее любого показного мира, любых фальшивых улыбок на семейных праздниках.
Она научилась говорить "нет". И это было самым главным подарком, который она сделала себе в уходящем году.