«Поющее ущелье» оказалось не метафорой. Это был узкий, высокий каньон, вырезанный подземной рекой в сплошном массиве светящегося камня. Но его пение было не мелодичным — это был пронизывающий, высокочастотный вой, который стоял в костях и вышибал все мысли. Воздух дрожал видимой рябью. Анна шла, прижимая ладони к ушам, но это не помогало — звук шёл через вибрацию пола. Она вспомнила про соль от старика, положила крупицу на язык. Резкий, горько-солёный вкус на секунду перебил ощущения, давая передышку. Но ущелье было длинным.
И именно в этой точке максимального sensory overload он впервые появился. Не голос в голове. Фигура. В полуметре слева, на периферии зрения, мелькнула тень. Высокая, сутулая, в знакомом потёртом кардигане. Она обернулась — никого. Сделала шаг — тень снова мелькнула, теперь справа, будто идущая параллельно, по другой стороне ущелья, которой физически не существовало.
— Дед? — сорвалось с её губ, заглушаемое воем камня.
В ответ — не слова, а ощущение. Волна стыда, горя, вины. Не её. Его. И чёткий, проступающий сквозь шум шёпот, который звучал не в ушах, а прямо в сознании: «…ошибка в коэффициенте… просчитался… думал, смогу контролировать…»
Тень не пыталась помочь. Она не указывала путь и не давала советов, как тот голос в вентиляции. Она была пассивно-агрессивным напоминанием. Когда Анна спотыкалась, шёпот звучал: «…не туда… всегда не туда… как и я…». Когда она останавливалась, чтобы перевести дух, тень замирала рядом и начинала тихо, монотонно перечислять: «…пять тысяч жизней… сестра… Лена… Артём… все те, кто верил…»
Это было невыносимо. Хуже любой атаки Эха. Эхо показывало страх. Эта тень показывала стыд. И не её собственный, а унаследованный. Ярость, которую она годами подавляла — ярость на деда за его одержимость, за его тайны, за то, что он, такой умный, не смог остановить катастрофу, — теперь материализовалась и обратилась против неё же самой в его образе.
— Отстань! — крикнула она в пустоту, и её голос потонул в гуле. — Это не моя вина! Это ты! Ты всё начал!
Тень сгустилась, стала чуть чётче. Она висела в воздухе, и на лице, которого не было видно, читалось одно: бездонное, немое отчаяние. Шёпот стал громче, настойчивее: «…ключ… я сделал ключ… чтобы закрыть, а не открыть… но они использовали… я дал им инструмент… я…»
Анна побежала. Не вперёд по ущелью, а просто от. От этого призрака, от этого чувства. Но тень не отставала. Она не преследовала — она просто была. Как её собственная совесть, принявшая самый болезненный облик.
Бегство ни к чему не привело. Ущелье, казалось, становилось только уже, гул — только сильнее. Соль на языке уже не помогала. Анна упала на колени, закрыв лицо руками, пытаясь заглушить и внешний вой, и внутренний шёпот. И в этот момент отчаяния к ней пришло озарение.
Это была не ловушка Лабиринта в обычном смысле. Это было испытание. Пророк говорил: «Там нужно не слушать, а заглушить свой собственный шум». Она думала, он имел в виду страх. Но «шум» был шире. Это были все невысказанные эмоции, всё подавленное, вся боль, что она носила в себе. И главный «шум» сейчас — её непринятая правда о деде.
Она не могла его простить. Не сейчас. Может, никогда. Но она могла принять. Принять факт: он был гениальным и сломленным. Он пытался сделать добро и совершил ужасную ошибку. Он любил её и при этом вовлёк в этот кошмар своим наследием. Он был и жертвой, и соучастником. И её ярость на него — это нормально. Это часть правды.
Она медленно подняла голову. Тень деда стояла в двух шагах, безликая и скорбная.
— Я слышу тебя, — тихо сказала Анна, и её слова, казалось, на секунду пробились сквозь гул. — Я знаю. Ты виноват. И мне за это больно. И я зла на тебя. И я всё равно иду. Потому что кто-то должен это исправить. И это буду я. Не ты.
Она не ждала ответа. Но тень… дрогнула. Её очертания стали менее плотными, более прозрачными. Шёпот стих, сменившись тишиной — не внешней, а внутренней. Давление вины, давившее на грудь, ослабло.
Анна встала. Она больше не бежала от тени. Она просто пошла вперёд, и тень, словно потерявшая свою силу, поплыла за ней, как блёклое пятно на периферии зрения, постепенно растворяясь.
Гул ущелья тоже начал меняться. Из воя он превратился в низкий, мощный гудящий тон, который уже не выбивал из колеи, а… поддерживал, как фундаментальная нота. Она прошла испытание. Не победив видение, а приняв его. Заглушив шум неприятия тишиной признания.
На выходе из ущелья её ждал «Лес корней» — фантасмагорический пейзаж из каменных структур, похожих на переплетённые древесные стволы. Тень деда исчезла полностью. Но в сердце осталось новое, тяжёлое, но чистое чувство. Она несла его вину с собой. Не как груз, а как знамя. Как причину, по которой она должна дойти до конца.
Ядро было ближе. И теперь, пройдя через горнило собственной боли, она была к нему готова. Не как мстительница, ищущая козла отпущения, а как наследница, принимающая всё чёрное и белое своего прошлого, чтобы сделать выбор за будущее.
💗 Если эта история затронула что-то внутри — ставьте лайк и подписывайтесь на канал "Скрытая любовь". Каждое ваше сердечко — как шепот поддержки, вдохновляющий на новые главы о чувствах, которых боятся вслух. Спасибо, что читаете, чувствуете и остаетесь рядом.
📖 Все главы произведения ищите здесь:
👉 https://dzen.ru/id/683960c8fe08f728dca8ba91