Марина стояла посреди собственной спальни и чувствовала, как внутри закипает глухая, тяжелая злость. Это было не раздражение. Это была холодная ярость профессионала, который обнаружил критический баг в идеально отлаженной системе.
Вещи в комоде лежали не так.
Её дорогое, кружевное белье, которое она покупала исключительно для себя и особых случаев, было рассортировано. Трусы к трусам, бюстгальтеры к бюстгальтерам. По цветам. От белого к черному. Словно здесь поработал безумный перфекционист с кучей свободного времени.
Марина брезгливо подцепила двумя пальцами шелковую бретельку. Ей физически стало дурно. Чужие руки. Чужие, морщинистые, шершавые руки трогали её интимные вещи. Перекладывали. Оценивали. Может, даже на свет смотрели, проверяя чистоту.
— Вадим! — рявкнула она так, что из коридора послышался грохот падающей ложки для обуви.
Муж появился в дверях через секунду. Вид у него был виноватый заранее. Это выражение лица он, казалось, тренировал с детства.
— Что случилось, Мариш?
— Твоя мать, — Марина не спрашивала, она констатировала факт. — Она снова была здесь.
Вадим отвел глаза и начал теребить край футболки.
— Ну... она звонила, сказала, что была рядом. Зашла цветы полить. Ты же знаешь, она переживает, что мы засохнем тут без женской руки.
— Цветы у нас пластиковые, Вадим. Дизайнерские. Их поливать не надо. А вот белье мое перебирать — это тоже агротехника?
Марина швырнула комплект черного кружева обратно в ящик.
— Она хотела помочь! — Вадим попытался включить дипломата, но выходило жалко. — Мама сказала, у тебя в шкафу бардак. Она просто сложила аккуратно. Мариш, ну не заводись. Она пожилой человек, у неё свои понятия о порядке. Она же добра желает.
— Добра? — Марина прошла на кухню.
На столешнице, которую Марина специально заказывала из черного камня, чтобы она всегда блестела, лежала тетрадный листок в клетку. Почерк Тамары Игнатьевны, острый и дерганый, не предвещал ничего хорошего.
«Марина! Плиту надо мыть содой, а не той химией, что ты купила. Вадик выглядит бледным, я сварила рассольник, кастрюля на балконе (в холодильнике места нет из-за твоих соусов). Ешьте с хлебом! Не позорь мужа, корми его нормально».
— Рассольник, — Марина процедила это слово сквозь зубы. — На балконе. В плюс двадцать пять. Вадим, ты понимаешь, что она превращает нашу квартиру в филиал своей хрущевки?
— Я поговорю с ней, — буркнул муж.
— Ты говоришь с ней уже три года. Результат нулевой. Она считает, что эти запасные ключи — это её абонемент в мою жизнь.
Марина знала, что требовать ключи назад бесполезно. Вадим не сможет их забрать. Он скорее руку себе отгрызет, чем скажет «маменьке» твердое «нет». Она начнет хвататься за сердце, пить корвалол литрами и рассказывать, как она «жизнь положила» на воспитание неблагодарного сына. Плавали, знаем.
Тамара Игнатьевна была не просто наглой. Она была уверена в своей святой правоте. Квартира куплена в ипотеку, которую платят Марина и Вадим (в основном Марина, так как её грейд в IT-компании позволял закрывать платежи досрочно), но свекровь вела себя так, словно это общежитие, где она — комендант.
Вечером, когда Вадим уснул, Марина сидела за ноутбуком. Она не плакала, не жаловалась подругам в чатах и не пила вино. Она работала.
Если проблему нельзя решить административным ресурсом (мужем), её нужно решать технически.
— Значит, хочешь порядка, Тамара Игнатьевна? — прошептала Марина, глядя на экран монитора. — Будет тебе порядок. Новый. Мировой.
Следующие две недели Марина была подозрительно спокойна. Вадим даже обрадовался, решив, что жена «перебесилась» и смирилась с неизбежным присутствием мамы в их экосистеме.
Он не знал, что в квартиру привезли кучу коробок с логотипами известных брендов электроники.
Марина взяла отгул на два дня. Пока мужа не было, бригада монтажников сверлила, тянула провода и устанавливала датчики.
Это была не просто система «Умный дом». Это была крепость.
Марина не пожалела денег. Инвестиция в спокойствие стоила дорого, но нервные клетки восстановлению не подлежат, а вот бюджет восполним.
— Что мы имеем? — Марина проверяла систему через планшет.
Датчики присутствия и объема в каждой комнате.
Электрокарнизы на всех окнах. Тяжелые шторы блэкаут, которые превращали квартиру в склеп за три секунды.
Умные замки на входной двери и (вишенка на торте) на дверях в спальню и санузел.
Акустическая система мультирум. Колонки были везде: в потолке, на полках, даже в ванной.
RGB-подсветка по периметру потолка и пола.
Но главным элементом была камера с распознаванием лиц, замаскированная под датчик дыма в прихожей. Она была подключена к серверу, на котором крутился самописный скрипт Марины.
Проект назывался «Protocol VIY».
Настройка заняла выходные. Марина загрузила в базу фотографию Тамары Игнатьевны — ту самую, с юбилея, где она смотрела на невестку как на пустое место.
— Система, тест распознавания.
— Объект идентифицирован: «Свекровь», — бесстрастно ответил голосовой помощник.
— Отлично. Активировать сценарий «Изгнание» при обнаружении объекта в отсутствие хозяев.
Вадим ничего не заметил. Для него это были просто «новые лампочки» и «какие-то штуки для интернета».
Марина ждала. Долго ждать не пришлось. Тамара Игнатьевна отличалась завидной регулярностью, словно проверяющая комиссия из санэпидемстанции.
В среду, в 14:00, на телефон Марины пришло уведомление. Красный значок тревоги.
«Обнаружено движение в прихожей. Идентификация личности: Тамара Игнатьевна».
Марина сидела на совещании, но тут же отключила звук и вывела изображение с камеры на экран планшета.
На экране, в их прихожей, стояла свекровь. Она по-хозяйски поставила сумки на пол, пнула кроссовки Вадима и потянула носом воздух, выискивая пыль.
Затем она достала свою связку ключей, намереваясь закрыть дверь изнутри.
Марина хищно улыбнулась.
— Ну, здравствуй, мама. Добро пожаловать в двадцать первый век.
Она нажала кнопку Выполнить, хотя система сработала бы и сама. Но Марине хотелось нажать лично.