— Ты куда?! — голос Галины Петровны, матери Дмитрия, дрогнул.
Её пальцы судорожно сжимали край стола, будто пытаясь удержать ее от падения.
Дмитрий вздохнул, заранее чувствуя усталость от предстоящего разговора. Его тёмные волосы были взъерошены, а в глазах читалась решимость, смешанная с виной.
— На Север, мам, на год. Я же тебе говорил...
— Говорил! — Галина Петровна резко поднялась, её стул с неприятным скрипом отъехал назад.
Взгляд матери, синий и пронзительный, перелетел с сына на невестку. Анна стояла у раковины, спина её была напряжена, будто она ждала удара.
— Говорил как-то вскользь, между делом! А теперь оказывается — всё решено, билеты куплены! И кто это решил? Кто? — она сделала шаг в сторону невестки. — Это её рук дело? Её жадные ручонки тянутся к северным деньгам? Хочет новый шубу? Или в Италию съездить?
— Мама! — Дмитрий резко встал с места. — Прекрати! Это моё решение. Мой шанс. Ведущий инженер на крупнейшей стройке — это карьерный прыжок. Деньги… Да, деньги важны. Мы хотим детей, мама, а у нас ипотека. В конце концов, мы хотим достойной жизни.
— Жизни! — Галина Петровна фыркнула. — Жизнь здесь, с семьёй! А не в этой… ледяной пустыне! Ты знаешь, что там? Я знаю! Мой отец, твой дед, там спину сорвал! Вернулся седой в сорок, чтобы прокормить нас, да. А ты зачем? Я не вижу, что вы голодаете!
Анна не выдержала. Она мягко отодвинула Дмитрия и вышла вперед. Её карие глаза были серьёзными.
— Галина Петровна, — начала она тихо, но чётко. — Мы с Димой всё обсудили. Вместе. Это тяжело. Мне без него будет очень трудно. Но это нужно для нашего общего будущего.
— Будущего? — свекровь язвительно рассмеялась. — Какое будущее, если он там замёрзнет, или с ним что случится? Ты об этом подумала? Нет! Ты думаешь о новых обоях и машине! Ты его на эту погибель толкаешь! Он бы никогда один не решился!
Дмитрий видел, как сжались губы Анны, как она сделала едва заметный глоток, прежде чем ответить.
— Я не толкаю его, — сказала женщина, и её голос дрогнул. — Я его жена. Я его поддерживаю. Даже если мне страшно. Даже если я буду плакать каждую ночь. Потому что я ему верю. А вы… вы просто не хотите его отпустить.
— Как ты смеешь! — Галина Петровна побледнела. — Я его вырастила одна! Поднимала на ноги! Ночью не спала, когда он болел! А ты что? Пришла и забрала! И теперь отправляешь на край света!
В её голосе звучала не только злость, но и боль. Дмитрий это слышал. И от этого ему становилось ещё тяжелее.
— Мама, никто никого не забирает, — он попытался взять её руку, но она вырвала. — Я взрослый мужчина. У меня своя семья. Я должен о ней заботиться. Так, как считаю нужным.
— Заботиться? Бросить жену на год — это забота? — она снова перевела стрелки на Анну. — Или ты так уверена в нём, что не боишься отпустить одного? Или тебе всё равно, лишь бы деньги текли?
Анна закрыла глаза на секунду. Когда открыла, в них появился холодный блеск.
— Я в нём уверена больше, чем в ком-либо ещё на свете. А то, что вы сейчас делаете — это не любовь, а удушение. Вы душите его своей тревогой, своими страхами. Вы не верите, что он сильный, умный. Для вас он всегда — маленький мальчик, который без мамы заблудится.
Галина Петровна отшатнулась, словно от пощечины. Она посмотрела на сына, ища в его глазах поддержки и опровержения.
Однако Дмитрий молчал. Таким образом, он соглашался с Анной, и это было хуже всего.
— Вот как, — прошептала женщина. — Значит, я — душитель. А она, выходит, ангел-спасительница. Ну что же. Лети на Север за деньгами. Только не звони мне, когда будет трудно и не прибегай.
Она резко развернулась, схватила свою сумку и вышла из кухни. Хлопок входной двери ударил по ушам.
В квартире воцарилась тишина. Дождь за окном усилился. Анна обхватила себя руками, будто внезапно замёрзла.
— Прости, — тихо сказал Дмитрий, подходя к ней. — Она не хотела… Она просто…
— Именно этого она и хотела, — перебила его Анна. — Она хочет, чтобы ты остался её маленьким мальчиком. А я — враг, который увёл тебя во взрослую жизнь. Я устала, Дима. Устала быть жадной невесткой в её глазах. Каждый наш успех, каждую нашу покупку она воспринимает как личное оскорбление, будто мы воруем у неё что-то.
*****
Вечером Дмитрий поехал к матери. Её небольшая квартира пахла тем же, чем и в детстве: вареньем, старой бумагой и ладаном.
Галина Петровна сидела в кресле у окна, смотря в темноту. Она выглядела опустошённой.
— Мам.
— Садись, — сказала она без выражения.
Он сел напротив, на краешек дивана. Пару минут они молчали. Слишком много было сказано днём.
— Ты помнишь, как в первый раз пошёл в школу? — вдруг спросила она, не глядя на него. — Я тебя за руку отвела. Ты так крепко держался, пальчики белые стали. А когда зашли в класс, ты отпустил и даже не обернулся. У меня тогда сердце упало. Я думала: всё, началось. Он уходит...
— Мама, я не ухожу. Я просто еду работать.
— Для меня это одно и то же! — она резко повернулась к нему, и в её глазах наконец блеснули слёзы. — Там холод, опасность, одиночество! Я не смогу тебе суп горячий принести, если заболеешь. Не смогла я и отцу… — она замолчала, сглотнув комок в горле.
История с дедом была семейной трагедией, которая нависала над всеми решениями, связанными с риском.
— Я не дед, мам. Условия сейчас другие. Связь, медицина. Это же вахта...
— А она? — в голосе Галины Петровны снова зазвучала старая неприязнь. — Она точно выдержит? Не сбежит к тому, кто будет рядом?
Дмитрий сдержал раздражение. Он понял, что корень проблемы не в Анне, а в страхе одиночества матери.
— Аня — моя опора. Если бы не она, я бы, может, и не решился. Она верит в меня больше, чем я сам. А ты… ты видишь во мне только ребёнка, которого нужно уберечь от мира. Но мир не так страшен, мам. И я уже не ребёнок.
Галина Петровна посмотрела на него, и по её хмурому лицу потекли тихие, горькие слёзы.
— Я просто боюсь потерять тебя, — прошептала она. — Ты — всё, что у меня есть.
— Я буду звонить. Часто. Аня… — он сделал паузу, выбирая слова. — Аня не враг. Она не отнимает меня. Она просто… присоединилась к нашей семье. Попробуй увидеть в ней не жадную невестку, а девушку, которая любит твоего сына и готова ради него на год одиночества. Ей тоже страшно. Но она молчит, потому что поддерживает меня.
Галина Петровна ничего не ответила. Она снова уставилась в окно. Дмитрий вздохнул и ушел.
*****
Отъезд был назначен на раннее утро. У подъезда стоял таксист, курил, стуча ногой по снежной каше.
Дмитрий закидывал чемодан в багажник. Анна, закутанная в большой пуховик, молча поправляла шарф.
Неожиданно рядом припарковалось такси, и из него вышла Галина Петровна. Она шла медленно, неся в руках небольшой узелок.
Лицо её было строгим. Женщина подошла к Дмитрию и сунула узелок ему в руки.
— Там термос с чаем, бутерброды и твой любимый яблочный пирог. Чтобы в дороге не голодал, — сказала она глухо, а потом посмотрела на Анну. Взгляды их встретились. Молчание длилось несколько секунд. — Ты… присмотри за ним на расстоянии. Пиши мне. О том, как он. Если что — сразу.
— Обязательно, Галина Петровна. Буду писать каждый день, — заверила ее Анна.
Свекровь кивнула, а потом резко обняла Дмитрия и прижалась щекой к его холодной куртке.
— Возвращайся, сынок. Целым. И не забывай звонить.
— Не забуду, мам. Обещаю.
Дмитрий сел в такси, и машина тронулась с места. В зеркале заднего вида мужчина видел, как две женщины — самая дорогая и самая любимая — стояли рядом на тротуаре и смотрели вслед такси.
Дорога на Север была долгой. За окном мелькали леса, поля, потом пошли хмурые, заснеженные просторы.
Мужчина звонил жене каждый день, а матери — раз в три дня. Она ворчала, что "деньги можно было заработать и в другом месте".
На вопрос сына, в каком именно, Галина Петровна не отвечала, потому что сама не знала.
Отношения с невесткой у нее не наладились. Она терпела Анну только потому, что та могла приносить новости от сына, которых женщина сама практически не получала.