Марк Шагал — уникальная фигура, чья жизнь была такой же сказочной и полной метафор, как его картины. Вот самые интересные факты из его биографии:
Шагал родился в бедной еврейской семье в Витебске (тогда Российская империя, сейчас Беларусь). Этот город стал главным героем его творчества. Деревянные дома, скрипачи на крышах, простые горожане и животные — все это постоянно «переезжало» с ним в Париж, Нью-Йорк и обратно, превращаясь в волшебные образы.
Его музой и главной любовью всей жизни стала Белла Розенфельд. Он встретил ее в 1909 году и позже писал: «И я понял: это моя жена. На бледном лице сияют глаза. Большие, выпуклые, черные! Это мои глаза, моя душа». Белла парит на многих его картинах, а их союз стал символом абсолютной любви в искусстве. После ее смерти в 1944 году он несколько лет не мог рисовать.
После смерти Беллы его музой, секретарем и менеджером стала Вирджиния Макнилл-Хаггард, родившая ему сына Давида. Их отношения были бурными. Однажды, после ссоры, Вирджиния сбежала с маленьким сыном к любовнику. Шагал, в отчаянии, позвонил... своей домработнице Валентине (Ваве) Бродской. Та разыскала беглецов в Париже и уговорила Вирджинию хотя бы вернуть ребенка отцу. Эта решительная и преданная Вава позже стала второй женой Шагала и его «железным менеджером», полностью взяв под контроль его быт, финансы и репутацию.
Хотя Шагал и учился у знаменитых мастеров (в том числе у Леона Бакста в Петербурге), его стиль был абсолютно уникальным. Он не примкнул ни к одному художественному течению надолго. Кубизм, фовизм, символизм — все это он пропускал через свое личное мифологическое видение, создавая свой собственный «шагаловский» мир.
Летающие люди и животные — его визитная карточка. Сам Шагал иронично объяснял это так: «В детстве я видел, как все ходят по земле. И подумал: а почему бы не походить по небу?» Для него это был символ свободы, любви, преодоления земных законов.
В 1918 году, после революции, его назначили уполномоченным по делам искусства в Витебской губернии. Он основал и возглавил Витебское народное художественное училище, куда пригласил преподавать самых авангардных художников того времени: Каземира Малевича, Эля Лисицкого. Позже из-за конфликта с супрематистами (Малевичем) он уехал, но факт остается: Шагал был успешным художественным администратором!
Конфликт в Витебском училище часто сводят к противостоянию шагаловского поэтизма и малевичевского супрематизма. Но был и личный момент. Лисицкий, любимый ученик Шагала, под влиянием Малевича резко перешел в супрематизм. Для Шагала это было болезненным предательством не только идеи, но и личных отношений. Именно после этого он, разочарованный, уехал из Витебска.
В том же 1918 году, будучи комиссаром искусств в Витебске, Шагал должен был оформить город к первой годовщине Октябрьской революции. За один день он превратил улицы в авангардную сцену: расписал стены, крыши, заборы, пустил по улицам «синих лошадей» и создал движущиеся инсталляции. Это был грандиозный, но одноразовый театр под открытым небом, о котором почти не осталось фотографий.
В 1941 году, благодаря помощи американского журналиста Вариана Фрая, работавшего в Марселе и спасавшего деятелей культуры, Шагал с семьей получил визу и уплыл в Нью-Йорк на последнем пароходе до оккупации города нацистами. Его работы в Европе были изъяты нацистами как «дегенеративное искусство» и часть уничтожена.
История его бегства из Вишистской Франции в 1941 году имеет голливудский сюжет. Его имя было в списке художников, которых нужно было вывезти, составленном музеем МoMA и Альфредом Барром. Но Шагал, живший на юге Франции, упрямился, не веря в опасность. По легенде, когда к нему приехал курьер, он говорил: «Уезжать? Но ведь во Франции так пахнет!» На что его дочь Ида сказала: «Папа, ничего не пахнет, кроме горючего». И только когда прямую просьбу об отъезде передал от имени президента Рузвельта голливудский режиссер Кинг Видор, Шагал наконец согласился.
Помимо картин, Шагал прославился как мастер монументального искусства. Он создавал витражи для соборов в Меце, Реймсе, Цюрихе, а также для здания ООН в Нью-Йорке (витраж «Мир»). Также он расписал плафон парижской Гранд-Опера (1964) — огромную потолочную фреску.
В 1920-х Шагал участвовал в конкурсе на... иллюстрацию романа «Мадам Бовари» Гюстава Флобера. Конкурс выиграл другой художник. Ирония в том, что позже, в 1950-х, Шагал создаст одну из самых знаменитых графических серий в истории — иллюстрации к «Мертвым душам» Гоголя и Библии, которые сегодня считаются шедеврами книжной графики.
Когда Шагалу в 1960-х заказали роспись плафона парижской Гранд-Опера, это вызвало грандиозный скандал. Консерваторы кричали, что инородец оскверняет национальную святыню. Шагал выполнил работу в своем стиле, изобразив среди прочего парящих влюбленных в виде себя и Белы над парижскими достопримечательностями. Технически фреску он писал не на потолке, а на 65 съемных холстах в своей мастерской, которые потом подняли и закрепили. Так что знаменитый плафон — это, по сути, гигантская картина-аппликация.
В 1966 году Шагал расписал потолок в лондонском Ковент-Гардене. Но это был не театр, а ресторан «Королевский балкон» (Royal Ballet School). Фреска оставалась скрытой от публики десятилетиями, пока ресторан не стал частью школы. Сегодня ее могут увидеть только студенты балета и редкие гости по специальному приглашению.
Шагал был прагматичен и хорошо понимал цену своего искусства. Он сознательно оставлял многие лучшие работы у себя, создавая личную коллекцию. После его смерти его наследники (вдова Вава и внуки) передали огромный массив этих работ — более 300 картин, сотни рисунков и гравюр — французскому государству. Они легли в основу Музея Марка Шагала в Ницце (Библейское послание), который, по сути, был создан по его завещанию и из его же «запасов».
Шагал за жизнь сменил несколько паспортов: был подданным Российской империи, несколько лет — советским гражданином, затем апатридом (лицом без гражданства), потом жил с нансеновским паспортом беженца, получил французское гражданство. Он говорил на идише, русском и французском, но его истинной родиной было искусство.
У Шагала была странная просьба: никогда не эксгумировать его тело. Это породило массу конспирологических теорий о его происхождении или религиозных убеждениях. На деле же причина, скорее, в его глубоко личном, почти мистическом отношении к целостности тела и памяти.
Эти факты показывают Шагала не просто как мечтателя с кистью, а как сложного, расчетливого, страстного и очень земного человека, умело строившего свою легенду и выживавшего в самых драматичных обстоятельствах XX века.
Он прожил 97 лет (1887-1985) и работал до последних дней. Его творческий путь охватил почти весь XX век — от царской России до современной Франции. Последняя большая работа — серия гобеленов для израильского Кнессета, созданная, когда ему было за 80.
Шагал — один из немногих художников, чьи работы одинаково любимы и в России, и в Европе, и в Израиле, и в США. Он создавал произведения на библейские сюжеты, но при этом оставался глубоко личным художником. Его искусство — это мост между восточноевропейским еврейским местечком (штетлом), русским авангардом и парижской школой.
Шагал был гением, который пронес через весь XX век детскую веру в чудо, силу любви и ностальгию по своему маленькому, но бесконечно большому в искусстве Витебску. Его жизнь — доказательство того, что настоящий художник создает не только картины, но и свою собственную вселенную.