Двадцать девятое декабря. Весь день на ногах — и это ещё не предел. Магазины, очереди, толкучка у прилавков. Я таскала пакеты, словно грузчик на вокзале, а дома меня ждала гора дел: вытереть пыль, перемыть полы, перегладить скатерть. К вечеру ноги гудели так, что хотелось просто рухнуть на диван и не вставать до весны.
Но разве можно? Нет, конечно. Потому что завтра снова закупки, потому что тридцать первого нужно всё успеть, потому что… потому что я всегда всё успеваю. Такая уж я.
— Оль, ты не забыла, да? — Валера заглянул на кухню, когда я раскладывала продукты по полкам. — Мы к маме на Новый год.
Я замерла с банкой солёных огурцов в руках.
— Как обычно, — добавил он и исчез в комнате.
Как обычно. Вот эти два слова меня и добили. Я поставила банку, закрыла холодильник и прислонилась лбом к его холодной дверце. Хотелось закричать: «А может, хоть раз не как обычно?!» Но я молчала. Как всегда.
Мы с Валерой вместе двадцать три года. Двадцать три года я собираю вещи на Новый год и еду к его матери. Двадцать три года слушаю, как она учит меня жизни, поправляет, подкалывает, а он сидит рядом и улыбается. Улыбается! Словно это норма — слушать, как твою жену высмеивают за столом.
Раньше я думала: ну ладно, семья же, надо терпеть. Потом думала: авось привыкнет, примет. А теперь вот думаю: и зачем я вообще это терпела?
Тридцатого числа я весь день провела на кухне. Нарезала, варила, запекала. Салаты, закуски, горячее — всё по списку, который мне продиктовала свекровь по телефону.
— Оленька, не забудь сделать тот салатик с крабовыми, Лёша его обожает. И холодец возьми, только не из магазина, домашний. А ещё вон Светка придёт, она на диете, сделай что-нибудь лёгкое.
Я слушала и кивала, хотя она меня не видела. Автоматом. Как робот.
— Конечно, Тамара Николаевна. Всё сделаю.
— Ну и молодец. Ты у нас хозяйственная, это твоё.
Моё. Да, конечно. Стоять у плиты до одури — это точно моё призвание.
К вечеру я упаковала всё в контейнеры, сложила в сумки, поставила у двери. Валера лежал на диване, листал телефон.
— Завтра к шести, да? — спросил он, не поднимая глаз.
— Да, — ответила я.
— Отлично. Я подарки положил в багажник, кстати. Проверь, всё ли там.
Подарки. Те самые, которые я выбирала, покупала, упаковывала. Он просто отнёс их в машину. И это считается его вкладом.
Я прошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Усталое лицо, тусклые волосы, синяки под глазами. Когда я последний раз делала что-то для себя? Когда последний раз кто-то спросил, как я себя чувствую?
Не помню.
Тридцать первое декабря началось рано. В восемь утра я уже была на ногах — доделывала последние приготовления. Валера проснулся к обеду, поел, снова лёг.
— Оль, ты там скоро? — крикнул он из комнаты около пяти.
— Да, сейчас оденусь.
Я натянула тёмно-синее платье, которое купила года три назад. Оно уже не сидело так, как раньше, но выбирать было не из чего. Накрасилась, поправила причёску. В зеркале смотрела чужая, измученная женщина.
Мы приехали к Тамаре Николаевне без десяти шесть. Дверь открыла сразу.
— О, вот и вы! Заходите, заходите, что на пороге стоите! — Свекровь обняла Валеру, чмокнула в щёку. Меня окинула взглядом. — Оленька, ты чего такая бледная? Заболела?
— Нет, просто устала немного.
— Устала, говоришь… — Она хмыкнула. — Ладно, заходи, вещи на кухню тащи.
Я понесла сумки, разложила всё на столе. Тамара Николаевна заглянула, покивала.
— Ну что ж, неплохо. Холодец правда жидковат, но ладно уж.
Я промолчала. Холодец был отличный, я его сама пробовала. Но спорить с ней — себе дороже.
Гости начали съезжаться к семи. Брат Валеры, Алексей, с женой Светой. Золовка Ирина с мужем. Тамара Николаевна суетилась, накрывала на стол, раздавала указания. Я молча помогала — резала хлеб, раскладывала салаты по тарелкам, подносила приборы.
За столом стало тесно и шумно. Ирина громко рассказывала про свой отпуск в Турции, Света жаловалась на начальницу, Алексей травил анекдоты. Валера смеялся, подливал всем водки. Тамара Николаевна сидела во главе стола, как королева на троне.
Я сидела с краю, почти не участвуя в разговоре. Ела молча, улыбалась, когда нужно. Внутри росло странное чувство — будто я здесь лишняя. Будто меня просто пригласили помочь, а теперь я должна тихо сидеть в уголке.
— Оля, а ты чего молчишь? — Ирина повернулась ко мне. — Что-то случилось?
— Да нет, всё в порядке. Просто слушаю вас.
— Слушает она! — Алексей хохотнул. — Оль, ты с возрастом стала какая-то… задумчивая, что ли.
— Тяжеловатая стала, ты хотел сказать, — встрял Валера и подмигнул брату.
Все засмеялись. Я сжала руки под столом.
— Валер, ну зачем ты так? — проговорила Света, но тоже улыбалась.
— Да шучу я, шучу! — Муж махнул рукой. — Оля же понимает.
Я молчала. Да, я понимаю. Понимаю, что для него это просто шутка. Как и всё остальное.
— Кстати, про оливье, — Тамара Николаевна взяла ложку, попробовала. — Оленька, ты опять переборщила с солью.
— Мне кажется, нормально, — робко возразила я.
— Тебе кажется, а мне виднее. Я салаты делаю всю жизнь.
— Мам, да нормально всё, не придирайся, — неожиданно сказал Валера.
Я вздрогнула. Он меня защищает? Впервые за вечер?
— Я не придираюсь, — отрезала Тамара Николаевна. — Я говорю, как есть. У Светки вот оливье получается идеальный, правда, Свет?
— Ну… я стараюсь, — смущённо пробормотала Света.
— Вот видишь. А Оля… она старается, конечно, но не всегда получается. Да, Оль?
Я почувствовала, как внутри что-то екнуло. Все смотрели на меня. Ждали, что я скажу. Валера уткнулся в тарелку.
— Да, бывает, — прошептала я.
— Вот и я о том! — Свекровь довольно кивнула. — Но ничего, Оленька у нас хозяйка хорошая. Хоть и не красавица, конечно, не как та невестка у моей Люськи — врач, модель прямо, не женщина! А наша Оля… ну, зато готовит неплохо.
Тишина.
Я медленно подняла глаза. Посмотрела на Тамару Николаевну. Потом на Валеру. Он жевал, будто ничего не услышал.
Внутри что-то щёлкнуло. Как выключатель.
Я встала.
— Ты куда? — удивлённо спросила Ирина.
— Мне нужно выйти.
— Так мы же ещё не…
— Извините.
Я прошла в коридор, достала пальто из шкафа. Руки дрожали, пальцы не слушались. Еле застегнула пуговицы.
— Оль, ты чего? — Валера вышел следом. — Куда собралась?
— Домой.
— Как это — домой? Мы же ещё не отметили!
— Отмечайте без меня.
— Да ты что, с ума сошла?! — Он схватил меня за руку. — Из-за чего ты вообще?!
— Отпусти.
— Оля, это же мама просто пошутила! Ты чего так всерьёз-то?
Я вырвала руку.
— Я больше не хочу слушать эти шутки. Ни от неё, ни от тебя.
— Ты сейчас мне устроишь сцену?! На Новый год?! — Валера побагровел. — Оля, не выставляй меня идиотом перед семьёй!
— Это ты сам справляешься, — тихо сказала я и распахнула дверь.
На улице ударил мороз. Я зашагала к остановке, не оглядываясь. За спиной хлопнула дверь — Валера вернулся в квартиру.
Не побежал за мной. Не позвал. Вернулся к столу.
В автобусе было пусто. За окном мелькали огоньки, где-то вдали взлетали первые салюты. Я сидела у окна, смотрела на своё отражение и не узнавала себя. Кто эта женщина? Откуда в ней столько злости?
Нет. Не злости. Усталости.
Я устала терпеть. Устала молчать. Устала делать вид, что всё в порядке.
Дома было тихо и пусто. Я сбросила туфли, сняла пальто, прошла на кухню. Села за стол. За окном грохнул салют — яркий, красочный, праздничный. А я сидела одна в тёмной квартире и думала: что дальше?
Телефон завибрировал. Валера.
«Оля, ну хватит уже дуться. Возвращайся, мама извинится».
Я прочитала и отключила звук.
Потом ещё сообщение.
«Ты совсем офигела? Семья тут переживает, а ты истерику закатила!»
Ещё одно.
«Оля, я не понимаю, в чём дело. Ну скажи, что тебе не так? Я исправлю».
Я положила телефон экраном вниз.
Что мне не так? Да всё не так. Вся эта жизнь не так. Двадцать три года я подстраивалась под него, под его мать, под их правила. Я молчала, когда надо было кричать. Терпела, когда надо было уйти. Улыбалась, когда хотелось плакать.
И вот он спрашивает: что мне не так?
Я встала, подошла к окну. Город сиял огнями, люди на улицах смеялись, обнимались, целовались. Счастливые. Свободные.
А я?
Я впервые за много лет почувствовала себя лёгкой. Словно с плеч упал камень, который я тащила всю жизнь.
Утром первого января я проснулась с ясной мыслью: мне нужно уехать.
Валера пришёл около полудня. Пьяный, помятый, со следами вчерашнего застолья на лице.
— Ну что, остыла? — спросил он с порога.
Я стояла у окна, сложив руки на груди.
— Собирай вещи.
— Что? — Он нахмурился.
— Я уезжаю. К Вере. На несколько дней.
— К Вере?! — Валера рассмеялся. — Оля, хватит уже клоунаду разводить! Новый год прошёл, все разъехались, никто тебя не обижает!
— Вот именно. Никто не обижает. Потому что меня здесь просто нет.
— О чём ты вообще?
— О том, что я устала быть невидимкой. Устала слышать, какая я не такая. Устала терпеть твою мать, которая унижает меня при каждом удобном случае. А ты? Ты молчишь. Или смеёшься вместе с ней.
— Оля, ну это же семья! Мама такая, да, немного резкая, но она не со зла!
— Не со зла, — повторила я. — Интересно. А то, что ты назвал меня тяжеловатой — тоже не со зла?
Он замялся.
— Ну… я пошутил.
— Знаешь, Валера, я больше не хочу слушать твои шутки. И её тоже.
— Так что ты хочешь?! — Он повысил голос. — Чтобы я с матерью поругался?! Оля, очнись! Это моя семья!
— А я кто?
Он замолчал. Посмотрел на меня, будто впервые увидел.
— Я двадцать три года была частью этой семьи, — медленно проговорила я. — Но для вас я так и осталась чужой. Той, кого можно унизить, задеть, обидеть. Потому что я же стерплю. Я всегда терплю.
— Оля…
— Но теперь — нет. Больше не буду.
Я прошла в комнату, достала сумку, начала складывать вещи.
— Ты серьёзно? — Валера стоял в дверях, растерянный. — Ты что, уходишь?
— На несколько дней. Мне нужно подумать.
— О чём думать?! Оля, мы же столько лет вместе!
— Вот именно. Столько лет. И за это время ты ни разу не встал на мою сторону.
— Я всегда на твоей стороне!
— Нет, Валер. Ты всегда на стороне своей мамы. И своего спокойствия.
Он шагнул ко мне, попытался обнять.
— Оленька, ну пожалуйста… давай просто забудем эту ерунду? Я поговорю с мамой, она больше не будет…
— Нет, — я отстранилась. — Не будешь говорить. Как не говорил все эти годы.
— Так что мне делать?!
Я застегнула сумку, повернулась к нему.
— Ничего. Просто отпусти меня.
Вера встретила меня с распростёртыми объятиями. Она сразу всё поняла — по моему лицу, по опущенным плечам, по пустому взгляду.
— Заходи, — сказала она просто. — Чай сейчас поставлю.
Я осталась у неё на неделю. Потом ещё на одну. Валера названивал каждый день, писал сообщения, умолял вернуться. Я не отвечала.
Тамара Николаевна тоже позвонила — один раз. Сухо сообщила, что я веду себя по-детски и что пора уже повзрослеть. Я положила трубку, даже не дослушав.
В конце января я сняла маленькую квартиру на окраине. Однушка, скромная, но своя. Впервые за много лет — своя.
Я ходила по пустым комнатам, расставляла вещи, выбирала шторы. И впервые чувствовала себя живой.
Валера приехал однажды вечером. Стоял у двери, помятый, постаревший.
— Оля, ну сколько можно? Давай уже поговорим нормально.
— О чём говорить? — спросила я спокойно.
— Ну… о нас. О семье. Ты же понимаешь, что так нельзя?
— Нельзя было так жить, Валер. А я жила. Двадцать три года.
— Я исправлюсь! Мы всё наладим!
— Нет. Ты не исправишься. Потому что ты не видишь проблемы.
— Какой проблемы?! Оля, ты же знаешь, что я тебя люблю!
Я посмотрела на него. Этот мужчина был со мной больше двадцати лет. Мы вместе прошли столько. Но он так и не понял, что любовь — это не только слова. Это ещё и поступки. Это защита, поддержка, уважение.
А у нас этого не было.
— Знаешь, Валер, я тоже тебя любила. Очень долго. Но где-то между твоими шутками и молчанием твоей мамы эта любовь закончилась.
Он молчал. Потом кивнул, развернулся и ушёл.
Прошло три месяца. Я устроилась на работу, записалась в бассейн, познакомилась с соседкой — милой женщиной моего возраста, с которой мы стали ходить на прогулки.
Однажды я зашла в магазин и увидела платье. Ярко-синее, элегантное, совершенно не практичное. Раньше я бы прошла мимо. Сказала бы себе: куда мне такое? Кому это нужно?
Но в тот день я зашла в примерочную, надела платье и посмотрела на себя в зеркало.
И улыбнулась.
— Беру, — сказала я продавцу.
Дома я повесила платье в шкаф, налила себе кофе, села у окна. За окном шёл снег, большими пушистыми хлопьями. Город затихал, укутываясь в белое одеяло.
Я подняла чашку, посмотрела на своё отражение в стекле.
— С Новым годом, Оля, — прошептала я.
И впервые за много лет эти слова были искренними.
________________________________________________________________________________________
🍲 Если вы тоже обожаете простые и душевные рецепты, загляните ко мне в Telegram — там делюсь тем, что готовлю дома для своих родных. Без лишнего пафоса, только настоящая еда и тепло кухни.
👉Нажать для перехода в Тelegram
👉🍲 Домашние рецепты с душой — у меня во ВКонтакте.