Когда первое золото рассвета срывает влажную вуаль с улиц, я слышу, как пространство делает глубокий вдох. Ночная тишина ещё дрожит на холодных подоконниках, но солнечный луч уже осторожно подвигает её, словно просит уступить дорогу святой какофонии дневных звуков. В это мгновение я понимаю: утро — не просто начало суток, это договор с судьбой о праве вновь переписать свою историю. Туман, растворяясь, напоминает чернила, растекающиеся на акварельной бумаге; из бесплотных линий возникают силуэты крыш, деревьев, давно знакомых перекрёстков. Всё будто бы остаётся тем же, однако каждая деталь обретает хрупкую новизну, рождающуюся из взгляда, освободившегося от сна. Морфей, отступая, оставляет после себя лёгкую чесночную грусть по недосказанным сновидениям, но сердце уже включает другой ритм — бодрую барабанную партию надежды. Я шагаю прежним маршрутом, словно актёр, вернувшийся на старую сцену после долгой репетиции. Асфальт под ногами хранит память о бесчисленных прогулках, однако сегодн