Пятничный вечер обещал быть чудесным. Я предвкушала, как вырвусь из душного, раскаленного города, доберусь до своей любимой дачи, заварю чай с мятой и просто посижу на веранде в тишине. Всю неделю на работе был настоящий аврал, и мысли о тихом загородном уикенде грели душу лучше любого пледа.
Подъезжая к воротам, я заметила неладное. Обычно я оставляю уличный фонарь включенным — датчик движения срабатывает, когда подъезжает машина. Но сегодня дом встретил меня угрюмой темнотой. «Может, лампочка перегорела?» — пронеслось в голове. Я загнала машину, вышла и сразу почувствовала странную пустоту. Знаете, бывает такое ощущение, когда приходишь в место, где всегда кипела жизнь, а там вдруг стало стерильно тихо.
Я открыла входную дверь своим ключом. Замок поддался легко, без скрипа. Щелкнула выключателем в прихожей — света не было.
— Ну вот, приехали, — пробормотала я, доставая телефон, чтобы включить фонарик. — Только проблем с пробками мне не хватало.
Луч света выхватил из темноты кухню, и я замерла. Пакет с продуктами выпал из рук. Кухня была пустой.
Не просто неприбранной, а именно пустой. На том месте, где еще в прошлое воскресенье стоял мой огромный серебристый холодильник «Бош», зияла темная ниша. Я перевела луч левее. Микроволновки не было. Электрического чайника — тоже. Даже тостер исчез.
Сердце гулко застучало где-то в горле. Воры! Первая мысль была именно такой. Я бросилась в ванную — стиральной машины «Самсунг» не было, только сиротливо торчали трубы. Бойлер, висевший на стене, испарился. Я бегала по комнатам, как безумная, высвечивая фонариком углы. Телевизор в гостиной, музыкальный центр, даже кондиционер — всё исчезло.
Я выскочила на улицу, пытаясь отдышаться. Меня трясло. Общая стоимость всего, что пропало, переваливала за триста тысяч рублей. Это была не старая рухлядь, свезенная из квартиры, а хорошая, новая техника, которую я покупала специально для комфортной жизни за городом. Я копила, выбирала, обустраивала свое гнездышко с любовью.
И тут мой взгляд упал на траву возле веранды. В свете фар машины были отчетливы видны глубокие колеи. Земля была влажной после недавнего дождя, и следы от широких шин грузовика отпечатались идеально. Трава была примята и вытоптана, словно здесь ходило несколько человек, перетаскивая тяжести.
Я вернулась в дом, стараясь мыслить логически. Если это воры, то какие-то странные. Окна целы. Дверь была заперта на два оборота. Никаких следов взлома, щепок или разбитого стекла. Я подошла к розеткам. Провода не были варварски обрезаны, как это обычно делают спешащие грабители. Нет, все было аккуратно отвинчено, шнуры, судя по отсутствию лишнего мусора, смотаны. Водопроводные шланги от стиралки и посудомойки перекрыты кранами, чтобы вода не хлестала на пол.
Это не походило на ограбление. Это выглядело как переезд. Плановый, спокойный, хозяйский переезд.
Я дрожащими пальцами набрала номер участкового. Он ответил сонным голосом, выслушал меня и зевнул:
— Елена Викторовна, ну ночь на дворе. Следов взлома нет, говорите? Сами, небось, родственников пустили, а теперь забыли. Давайте я в понедельник подъеду, посмотрю. Сейчас группы свободной нет, да и темнота, что там увидишь.
Положив трубку, я позвонила мужу. Игорь остался в городе, у него намечалась встреча с одноклассниками.
— Игорь, на даче беда! — выкрикнула я, едва он ответил. — У нас вынесли всё!
— Что значит «всё»? — голос мужа был удивленным, на фоне играла музыка. — Лен, ты чего?
— То и значит! Техники нет. Холодильник, стиралка, плита, посудомойка, телевизор... Дом пустой! Осталась только мебель.
— Да ладно... Кто мог? Замки сломали?
— В том-то и дело, что нет! Замки целые. Игорь, вспомни, ты кому-нибудь давал ключи от дачи? Может, другу какому-то, пожить?
— Лен, ты в своем уме? Никому я не давал. Ключи только у нас с тобой. Ну и у мамы запасной комплект, на всякий пожарный.
Услышав про маму, я почувствовала неприятный холодок в животе. Зинаида Васильевна. Моя свекровь.
— А где сейчас твоя мама? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Дома должна быть. А что? Ты думаешь... Да ну, бред какой-то. Зачем маме наш холодильник?
— Позвони ей. Прямо сейчас.
— Лен, время одиннадцать...
— Позвони!
Игорь отключился. Я сидела на ступеньках крыльца в темноте и ждала. Прошло пять минут, десять. Телефон молчал. Я перезвонила сама.
— Не берет, — растерянно сказал муж. — Гудки идут, но не отвечает. Может, спит уже? Она рано ложится.
— А Роман? — спросила я про деверя. Младший брат мужа жил с мамой и вечно искал себя, меняя работы раз в полгода.
— Ромке тоже набрал. Абонент недоступен.
Пазл в моей голове начал складываться в уродливую картинку. Мать не берет трубку, телефон брата выключен. В тот самый день, когда из моего дома аккуратно, с использованием ключей, вывезли всё ценное имущество.
Ночевать в пустом, темном доме было жутко, но возвращаться в город сил не было. Я кое-как устроилась на диване, укрывшись старым пледом, который чудом не забрали. Сна не было. Всю ночь я прислушивалась к шорохам, а перед глазами стояли следы грузовика на моем ухоженном газоне.
Утром, едва рассвело, я села в машину и поехала к свекрови. Зинаида Васильевна жила в частном секторе на окраине города. Путь занял около сорока минут. Всю дорогу я репетировала речь, пытаясь убедить себя, что это ошибка. Ну не могли же они? Это же абсурд. Родные люди.
Подъехав к знакомому забору из профнастила, я заглушила двигатель и вышла. Было тихо, обычное субботнее утро в частном секторе: где-то лаяла собака, кукарекали петухи. Я подошла к калитке и нажала на звонок.
Тишина. Я нажала еще раз, настойчивее. Послышались шаркающие шаги, и через минуту заскрипел засов. На пороге появилась Зинаида Васильевна в цветастом халате. Увидев меня, она на секунду замерла, и в её глазах мелькнуло что-то, очень похожее на испуг, но она тут же натянула на лицо приторную улыбку.
— Леночка? Какая неожиданность! А мы не ждали. Что привело в такую рань? Случилось что?
— Зинаида Васильевна, доброе утро. Можно войти?
Она замялась, перегораживая собой проход.
— Ой, да у нас там... беспорядок. Ремонт затеяли, пыль везде. Может, на улице поговорим?
Но я уже услышала этот звук. Характерное, низкое гудение компрессора. Мой холодильник работал довольно тихо, но в утренней тишине этот звук был мне слишком знаком. А еще до меня донесся запах свежесваренного кофе — запах моей кофемашины.
— Я не надолго, — твердо сказала я и, мягко отодвинув свекровь, шагнула во двор.
— Лена, подожди! Куда ты так рвешься? — засуетилась она, семеня следом.
Я вошла в дом. На кухне царил хаос, но среди старых шкафчиков, как космический корабль, сиял мой серебристый двухкамерный «Бош». Он выглядел здесь чужеродно, слишком современно и огромно для этой тесной кухоньки.
Я подошла к нему вплотную.
— Зинаида Васильевна, откуда у вас этот холодильник?
Свекровь встала в дверях, скрестив руки на груди. Вид у нее стал воинственный.
— Как откуда? Купила. Что я, не могу себе технику позволить?
— Купили? — я провела пальцем по дверце. — Вчера?
— Ну да, вчера. Старый-то наш совсем потек, вот Рома и привез новый. Акция была в магазине.
— В каком магазине?
— В этом... как его... «Эльдорадо», кажется. Или «М.Видео». Не помню я названий, Ромка выбирал.
Я внимательно осмотрела боковую стенку. Вот она. Длинная, едва заметная царапина внизу, которую мы с Игорем поставили, когда заносили холодильник на веранду год назад. А вот и наклейка сервисного центра с номером телефона мастера, которую я прилепила сама, чтобы не потерять.
— Зинаида Васильевна, — я повернулась к ней. — Это мой холодильник.
— Что ты выдумываешь? — взвизгнула она, но глаза забегали. — Мало ли холодильников одинаковых! Все они на одной фабрике делаются.
— С одинаковыми царапинами? Вот, посмотрите. И наклейка моя. Вы даже не удосужились её содрать.
— Ничего не знаю! Это мой холодильник! У меня и чек есть!
— Покажите.
— Что?
— Чек покажите. Гарантийный талон. Инструкцию.
— Я... я выбросила. Зачем мне бумажки эти? Мусор только копить.
— Вы выбросили чек на технику стоимостью под сто тысяч? Вы в своем уме?
В этот момент из ванной донеслось мелодичное пиликанье — так моя стиральная машина сообщала об окончании стирки.
Я молча прошла в ванную, игнорируя протестующие крики свекрови за спиной. Там стояла моя «стиралка». А на ней — мой таз с моим бельем, которое я оставила на даче в корзине.
— И машинку тоже купили вчера? — спросила я, чувствуя, как внутри закипает ярость.
— Да! Купила! Имею право! — кричала Зинаида Васильевна. — Мы пенсию копили!
— И старую, рабочую машинку выбросили?
— Выбросили! Место только занимала.
— Зинаида Васильевна, хватит врать. Это мои вещи. Вы вывезли их с моей дачи. Где остальное?
— Ничего я не вывозила! Ты с ума сошла, на мать мужа наговаривать!
Я вышла из дома во двор. Двор у свекрови был большой, заставленный какими-то сараями и пристройками. Я направилась к гаражу.
— Не ходи туда! Там собака злая! — крикнула свекровь, но я знала, что никакой собаки у них нет.
За углом сарая, прикрытые брезентом, стояли они. Моя посудомоечная машина. Электроплита со стеклокерамикой. Коробки с микроволновкой, блендером, кухонным комбайном. Тут же был привален матрас с моей кровати и даже ковер из гостиной, свернутый в рулон.
Я сдернула брезент.
— Это что такое? Тоже купили? «Про запас»?
Свекровь подошла, тяжело дыша. Её лицо пошло красными пятнами.
— Да, купила! А что такого? Вдруг война, вдруг кризис? Деньги обесценятся, а техника останется.
— Три блендера про запас? Два утюга? Зинаида Васильевна, это уже статья. Кража со взломом, совершенная группой лиц. Вы понимаете, что натворили?
— Какая кража?! — она вдруг перестала оправдываться и перешла в наступление. — Какая кража, я тебя спрашиваю? Это семья! Семья, понимаешь ты, бестолочь городская? Игорь — мой сын. Значит, все, что у него есть — это и мое тоже. Я его растила, ночей не спала, кормила, одевала! А ты пришла на все готовое!
— Я пришла? Эту дачу я купила на свои деньги, еще до брака! И технику эту я покупала со своих премий! Игорь к этим покупкам отношения не имеет.
— Вы в браке! Значит, все общее! А раз общее у сына, значит, и у матери! Мы одна семья! А ты, жадина, все себе гребешь. У нас вон холодильник тарахтел как трактор, спать не давал, а у тебя на даче такой агрегат простаивает пять дней в неделю! Где справедливость?
— Справедливость в уголовном кодексе, — отрезала я. — Где Роман?
— Нет его. На работе он.
В этот момент ворота двора распахнулись, и внутрь въехал старенький грузовичок «Газель». За рулем сидел Роман. Он лихо затормозил, высунулся из окна и радостно крикнул:
— Мам, принимай! Я кондиционер снял, еле открутил внешний блок, тяжелый, зараза! И водонагреватель привез!
Он спрыгнул с подножки, и тут увидел меня. Улыбка сползла с его лица, сменившись выражением школьника, пойманного с сигаретой.
— О, Ленка... А ты... ты чего тут?
— Привет, Рома. Смотрю, как вы мою дачу мародерствуете.
Он растерянно посмотрел на мать, потом на меня.
— В смысле мародерствуем? Мам, ты же сказала...
— Молчи! — шикнула на него Зинаида Васильевна.
— Нет уж, говори, — я шагнула к деверю. — Что мама сказала?
Роман почесал затылок, явно не понимая всей серьезности ситуации.
— Ну... Мама сказала, что вы решили обновить технику. Что ты хочешь все новое купить, покруче, а это нам отдаешь. Сказала, Игорь добро дал, ключи вот дала... Я и поехал. Мы ж вчера два рейса сделали, все не влезло сразу.
Я посмотрела на свекровь. Она стояла с гордо поднятой головой, поджав губы.
— Игорь разрешил, значит? — переспросила я.
— Я так поняла! — выпалила Зинаида Васильевна. — Он говорил как-то, что хочет ремонт делать. Вот я и решила помочь. Освободить место.
— Вы не место освободить решили, вы решили меня ограбить, прикрываясь сыном. Рома, грузи все обратно.
— Не дам! — Зинаида Васильевна раскинула руки, закрывая собой холодильник, словно амбразуру. — Не отдам! Это наше! Семейное! Сколько можно тебе жировать? У Ромки зарплата копейки, я на пенсии. Нам нужнее! У тебя еще будут деньги, купишь новое!
— Рома, — я достала телефон. — У тебя два варианта. Либо мы сейчас все это грузим обратно в машину и везем на дачу, либо я вызываю полицию. И поверь мне, я напишу заявление. У меня есть чеки, документы на все серийные номера. А у вас есть только взломанная совесть. Тебе нужна судимость? Тебя с твоей работой сразу попрут.
Роман побледнел. Он был ленивым и глуповатым, но в тюрьму ему явно не хотелось.
— Мам, — протянул он. — Ну правда... Если Лена не отдавала... Это как-то нехорошо получается.
— Нехорошо — это когда мать родная в нищете живет, а невестка на «Бошах» жирует! — заорала свекровь. — Тряпка ты, Ромка! Не смей ничего отдавать! Пусть полицию вызывает, я им скажу, что это подарок! Игорь подтвердит!
— Игорь не подтвердит, — сказала я тихо. — Я только что с ним говорила. Он в шоке.
Это было блефом лишь отчасти, но подействовало. Упоминание Игоря, который всегда был для матери авторитетом (хоть и источником ресурсов), заставило ее немного сдуться.
— Рома, открывай кузов, — скомандовала я. — Начинаем с того, что во дворе.
Следующие три часа были адом. Роман, кряхтя и матерясь под нос, таскал тяжелую технику обратно в грузовик. Я стояла цербером и следила, чтобы ничего не поцарапали. Зинаида Васильевна бегала вокруг, то плача, то проклиная меня.
— Бессердечная! — кричала она, когда Роман выносил стиральную машинку. — У меня спина больная, мне руками стирать трудно! А ты, кобыла здоровая, могла бы и руками постирать на даче!
— Посудомойку не тронь! — визжала она, хватаясь за коробку. — Я всю жизнь посуду мыла, хоть на старости лет хотела пожить как человек!
— Жить как человек надо за свой счет, — отвечала я, помогая Роману укладывать микроволновку.
— Невестка называется... Змею пригрели! Чтоб у тебя эта техника сгорела вся! Чтоб тебя током ударило!
Я молчала. Мне было не жалко её. Раньше, возможно, я бы попыталась найти компромисс, отдать старый чайник или купить ей недорогую стиралку. Но эта наглость, эта уверенность в том, что мое — это их, просто потому что "мы семья", убила во мне всякое сострадание. Это была не просьба о помощи, это был разбой средь бела дня.
Когда холодильник вытаскивали из кухни, Зинаида Васильевна вцепилась в ручку двери.
— Не пущу! Там продукты мои! Колбаса, молоко!
— Вынимайте, — устало сказала я.
Она швыряла продукты на стол, рыдая в голос.
— Подавись ты своим холодильником! Чтоб он у тебя пустой стоял всю жизнь!
Когда кузов был полон, я села в кабину к Роману. Оставлять его одного с техникой я не собиралась — увезет еще куда-нибудь к другу в гараж.
— Поехали, — сказала я.
Мы ехали молча. Роман дулся, косясь на меня.
— Лен, ты это... Не сердись на мать, — буркнул он наконец. — Она же как лучше хотела. У нее правда холодильник старый, течет.
— Рома, воровать — это не «как лучше». Это преступление. Если бы вы попросили, мы бы с Игорем что-нибудь придумали. Но вы просто приехали и обчистили мой дом.
— Ну мы же не чужие... — пробубнил он ту самую мантру, которая, видимо, оправдывала в их семье любую подлость.
На даче мы разгружались еще два часа. Когда последняя коробка была занесена в дом, уже начало темнеть. Роман, не попрощавшись, прыгнул в «Газель» и уехал, оставив за собой облако сизого дыма.
Я сидела на полу посреди кухни, окруженная возвращенной техникой, которую еще предстояло подключать и расставлять по местам. Сил не было даже пошевелиться.
Через час приехал Игорь. Он влетел в дом, взъерошенный и напуганный.
— Лен! Ты как? Мама звонила, рыдает в трубку, говорит, ты ее чуть ли не избила, опозорила перед соседями, всё отобрала...
— Отобрала? — я горько усмехнулась. — Игорь, посмотри вокруг.
Я обвела рукой кухню.
— Твоя мама и брат вывезли всё это, пока нас не было. Они украли мою технику. Я просто вернула свое.
Игорь опустился на стул. Вид у него был жалкий.
— Ну зачем ты так... «Украли»... Грубое слово. Мама просто... ну, перепутала берега немного. Она старый человек, у них в голове все по-другому устроено. Советское воспитание, всё вокруг колхозное, всё вокруг моё.
— Игорь, это не советское воспитание. Это наглость и воровство. Она врала мне в лицо, что купила все это. Она подставила Романа.
— Ну она же не со зла! Ей просто хотелось комфорта. Может, стоило оставить ей хоть стиралку? Мы бы себе новую купили...
— Нет, — твердо сказала я. — Не купили бы. Не сейчас. И дело не в технике, Игорь. Дело в границах. Если бы я сегодня это проглотила, завтра они бы приехали и вывезли мебель. А послезавтра переехали бы сюда жить, выставив меня за порог.
Игорь помолчал, потом вздохнул.
— Ты права, конечно. Но теперь она с нами разговаривать не будет. Врагами стали.
— Я не хочу быть другом человеку, который меня обворовывает. А ты решай сам.
Мы потратили все воскресенье, подключая технику обратно. Игорь ходил мрачный, несколько раз порывался позвонить матери, но сбрасывал вызов.
Заявление в полицию я писать не стала — пожалела мужа. Но ключи от дачи у Зинаиды Васильевны мы забрали. Точнее, я поменяла все замки на следующий же день. Отношения с семьей мужа были испорчены окончательно и бесповоротно. Свекровь всем родственникам рассказывает, какая я алчная, бессердечная стерва, которая пожалела для старой больной женщины куска хлеба (то есть, холодильника за 80 тысяч). Роман со мной не здоровается.
Но знаете что? Когда я приезжаю на свою дачу, открываю свой холодильник и достаю оттуда холодный лимонад, я не чувствую ни капли вины. Я чувствую покой. Потому что семейные ценности — это любовь и уважение, а не паразитирование и беспардонность. И иногда, чтобы сохранить семью (по крайней мере, свою собственную, с мужем), нужно построить очень высокий забор и врезать очень надежные замки.
Если вам понравилась история просьба поддержать меня кнопкой палец вверх! Один клик, но для меня это очень важно. Спасибо!