Вадька был влюбчивым с самого детства.
Что послужило тому причиной, сказать трудно. Может то, что научившись к четырем годам читать, стал брать книжки в отцовском книжном шкафу, ориентируясь на красивые обложки и количество иллюстраций к ним.
Родители, заметив в его руках «опасную», по их мнению книгу, её отбирали, заменив на «безопасные» сказки. Вадька обижался, а когда на его шестилетие приятель отца подарил ему карманный фонарик, он продолжил знакомство с «опасными» книгами ночью под одеялом. Однажды, рискуя свалиться и набить себе шишек, он поставил один на другой два табурета и добрался до самой верхней полки. Там он давно присмотрел большую, в красивом темно-красном под кожу переплете, с позолоченным тиснением, книгу.
Книга называлась «Декамерон». Вадька помнил, что когда по праздникам к родителям приходили гости, после трапезы отец брал эту книгу и зачитывал отрывки из неё, под веселый смех гостей. В книге было много иллюстраций, выполненных в стиле гравюр, на которых, что-то делали дяденьки и тетеньки. Тогда он, конечно, ничего не понял, но лет через пять, вернувшись к ней, прочитал и однажды даже притащил в школу. Учительница, заметив, что под крышкой парты сразу трое учеников чего-то рассматривают, книгу отобрала и велела привести родителей.
Прочитанное и много раз обсужденное в мальчишеской компании, возымело свое действие, и в шестом классе Вадька влюбился первый раз.
Светка училась в другой школе, и знакомство произошло, когда школьников привезли в один из колхозов на переборку семенного картофеля. Встречался Вадька с ней до девятого класса, зимой ходили в кино и на каток, летом на речку купаться и загорать. Были провожания домой, откуда Вадьке частенько приходилось возвращаться пешком, преодолевая расстояние километра в четыре.
В девятом классе Вадька в составе школьной команды по волейболу , стал победителем городского первенства среди школ и его взяли в юношескую сборную города. Времени на свидания практически не осталось, начались поездки уже на республиканские и союзные соревнования. На одних, проходивших в городе Балашове, что на Хопре, Вадька влюбился очередной раз в девочку, капитана команды из Саратова. Были поцелуи, строились планы, но через год, она закончив школу, вышла замуж за тренера их команды.
Незаметно пролетели школьные годы и начались студенческие. Следующая любовь зародилась опять на картошке, убирать которую новых студентов-первокурсников, университет отправил в подшефный совхоз.
Таня выделялась на общем фоне, своей красотой и независимым поведением. Вечером после танцев в клубе, когда укладывались спать, ребята обсуждали всех девчонок и все сошлись в том, что эта слишком много о себе воображает и строит из себя недотрогу. Какой-то черт проснулся в Вадьке, и он поспорил, что через три дня будет с ней целоваться.
Следующие два дня Вадька старался быть к ней поближе, откровенно оказывая знаки внимания. На третий день они уже не пошли в клуб на танцы, а просидели весь вечер на обрывистом берегу местной речушки, постепенно находя сближающие моменты в рассказах о себе. Вадька настолько увлекся девушкой, оказавшейся очень интересной, что напрочь забыл о своем идиотском споре. Когда они, держась за руки, подходили к клубу, на его крыльце их встретил тот самый парнишка, с которым он поспорил, и ехидно улыбаясь, «открыл Тане глаза»…
Она обернулась к Вадьке и посмотрела ему в глаза, секунды хватило, и в следующую она с размаха влепила Вадьке пощечину...
Но искра уже проскочила между ними и после долгой обработки Вадькой её подружек, в студенческий новогодний вечер, проходивший в актовом зале факультета, она согласилась выслушать его оправдания.
Вадька познакомился с родителями Тани. Её отец, профессор Белецкий, возглавлял кафедру почвоведения на биофаке Иркутского университета, а мать была актрисой в Иркутском драмтеатре. В почти ежедневных встречах весна и лето пролетели незаметно, Вадька стал уже своим в их доме, все шло к логическому концу, то есть к свадьбе, но тут её отцу пришло официальное разрешение вернуться на преподавательскую работу во Львовский университет, откуда он был уволен и выслан в Иркутск, после того, как пацапался на одной из сельскохозяйственных конференций с Трофимом Лысенко. Ему надо было успеть к началу учебного года, сборы прошли быстро, Вадьке, Танин отец пообещал посодействовать с переводом в Львовский университет. Но через два месяца после приезда во Львов у него обнаружили рак легкого. Старые львовские друзья помогли ему перебраться на лечение в Варшаву, куда потом переехали и жена с дочкой. В это время переписка оборвалась.
Вадька пару месяцев потосковал, но жизнь брала свое.
На следующий год, после сдачи зимней сессии, несколько человек с курса договорились поехать в каникулы на зимнюю лыжную турбазу, располагавшуюся на Байкале, у истока Ангары в поселке Листвянка. Там Вадька поближе познакомился с девушкой из параллельной группы. Она сама завела с ним разговор о фильме «Рокко и его братья», который шел тогда в кинотеатрах.
Лялин прадед был ссыльным поляком, сосланным в Сибирь еще во времена декабристов. Отец возглавлял судебно-медицинскую экспертизу в Иркутске и преподавал в мединституте. Вадька любил бывать у них в доме, Лялькин отец был великолепным рассказчиком и знал массу историй на любую тему, а Лялькина мама делала необыкновенно вкусные яблочные торты.
Так случилось, что в то время, когда Вадька стал студентом, в иркутских вузах, упразднили военную кафедру. Поводом послужила нехватка новобранцев для пополнения рядов Сов. Армии. Ребят, родившихся в годы войны было мало, а политическая обстановка в мире была раскалена до предела, Хрущев уже постучал ботинком по трибуне ООН, и когда наши ракеты прибыли на Кубу, разразился Карибский кризис. Повестки в военкомат приходили к Вадьке уже года два, но из-за разных спортивных соревнований, ему давали отсрочку. На этот раз тоже можно было «откосить», Лялькин отец был дружен с командующим округом и предлагал помочь.
Вадька сам не мог толком понять, почему он решил идти в армию, какая-то депрессуха навалилась. Причин было несколько, дважды в этом году, он уезжал на соревнования и это сказалось не лучшим образом на учебе, да еще не все для него было ясным в отношениях с Лялькой.
Поэтому, когда пришла очередная повестка, Вадька решился. Надо же кому-то Родину защищать. Явившись по повестке в военкомат, Вадька прошел медкомиссию, посчитавшую его годным, получил вместо паспорта военный билет и очередную повестку, обязывавшую прибыть на платформу железнодорожной станции Иркутск II, с набором прописанных примбамбасов, типа мыла, пасты, зубной щетки и провианта на двое суток.
Глава вторая. Владивосток, 2-ая речка
В военкомате Вадик столкнулся с двумя своими товарищами. С одним из них - Валерой, он вместе учился в школе, а со вторым - Алексеем, вместе ездил на соревнования по волейболу. Обычно новобранцев отправляли в поездах, сформированных из общих вагонов, но по какой-то прихоти судьбы, состав, предназначенный для перевозки, сплошь состоял из купейных.
Прозвучала команда «по вагонам». Наскоро попрощавшись с провожающими, друзья сходу заняли одно купе, забаррикадировались там, опустив предохранитель на двери купе, и в дальнейшем, не реагировали ни на просьбы, уговоры и угрозы сопровождающих младших офицеров и сержантов открыть дверь, мотивируя свое неповиновение тем, что они еще не приняли присягу.
Первые полчаса все трое молча смотрели в окно набиравшего ход поезда, думая каждый о своем под монотонное отстукивание вагонных колес на рельсовых стыках.
Провизии было с собой более чем достаточно, обнадёживающе выглядел и запас выпивки. Тем не менее, он подошел к концу раньше намеченного срока и на забайкальской станции Могоча, им пришлось совершить рискованную вылазку для пополнения запасов спиртного. В вагоне титана с кипятком не было, и в окно было видно, как собратья по призыву бегали на промежуточных станциях с чайниками за кипятком. Поскольку сопровождающие сержанты, их еще в лицо не знали, Вадик с Валерой, прихватив с собой чайник, присоединились к толпе, а спросив по дороге у двух сидевших на перронной лавочке местных парней, где находится магазин, побежали туда. В магазине кроме вермута, который в народе называли «плодововыгодным», ничего больше не было, две больших тяжелых бутылки были перелиты в чайник, и парни, опять смешавшись с толпой, благополучно вернулись назад.
Состав с призывниками несколько раз подолгу задерживали, пропуская скорые и пассажирские поезда, поэтому на ж/д станцию 2-ая речка во Владивостоке, он прибыл в конце пятых суток.
Уже было совсем темно, вблизи плескался Амурский залив, тут же стояло десятка два бортовых грузовиков, оборудованных скамейками в кузовах, куда все и загрузились. Когда грузовики завелись и тронулись в дорогу, в какой-то из машин затянули песню, сразу подхваченную всеми – «И на Тихом океане, свой закончили поход».
С одной стороны дороги никаких строений не было, а с другой тянулись невыразительные длинные двухэтажные дома, сложенные из грязно-красного кирпича, но и они довольно скоро закончились, дорога ушла правее по пустому полю, потом воткнулась в темный лесной массив, и только свет фар разыскивал её сквозь спустившийся туман. Минут через пятнадцать тряски по лесным ухабам, впереди забрезжил свет, и колонна машин выехала на освещенную прожекторами площадку.
После остановки прозвучал, усиленный мегафоном приказ, спуститься из машин и построиться. Затем всех разделили на группы по 20 человек, которые развели по приготовленным шатровым палаткам. В палатках на земляном полу стояли металлические кровати с матрасами и одеялами. Белье пообещали выдать назавтра, после помывки.
На свежем воздухе, после вагонной духоты спалось просто замечательно, и когда в палатку ворвался звук трубы, играющей побудку, Вадька, открыв глаза, не сразу смог понять, где он находится. Дверная пола палатки задралась вверх, и вошедший сержант скомандовал быстро одеться и выйти на построение.
Быстрого и одновременного подъема не получилось, отдельные любители поспать продолжали тянуться, подгоняемые окриками сержантов. Наконец все сгруппировались с одной стороны плаца, а еще через несколько минут на нем появился высокий широкоплечий офицер, с погонами капитана. Все взгляды устремились на него, разговоры затихли и дождавшись полной тишины, капитан представился. Фамилия у него была Кузнецов, он был заместителем командира сборного пересыльного пункта, где в течении полутора месяцев, новобранцы должны были пройти курс молодого бойца, а потом, приняв присягу, разъехаться по отдельным частям Дальневосточного военного округа. Все, кто приехал вчера, должны были составить две роты, поделенные каждая на четыре взвода,а взвод в свою очередь, делился на четыре отделения, руководимые сержантами. Началась перекличка. Вначале всех разделили повзводно, после чего взводы поочередно были направлены на помывку. Перед ней всех опросили, выяснили размеры одежды и обуви и после принятого душа переодели. Старая гражданская одежда была собрана и по слухам должна была подвергнуться сожжению. Следующим этапом было прощание с шевелюрами. Сержанты, вооруженные машинками для стрижки, довольно быстро справились с поставленной задачей. К вечеру от былой гражданской вольницы не осталось и следа, каждый знал, в каком взводе и каком отделении он находится, и кто его непосредственные командиры.
Когда этот нескончаемо длинный день подошел к концу, перед тем, как провалиться в сон, Вадька подивился четкой организацией нового уклада жизни. Следующий день опять начался со звука трубы, но все уже знали, чтобы проснуться, одеться и занять свое место в строю, отводится только 45 секунд. Естественно, что уложиться в этот интервал, получалось не у всех. Самым трудным для многих оказалось наматывание портянок, вместо привычных носков, и натягивание тугих, еще не разношенных сапог.
Первые три дня за опоздание в строй не наказывали, но потом опоздавшие стали получать наряды вне очереди. Нарядами называлось направление на общехозяйственные работы. По очереди все занимались уборкой помещений и территории пересыльного пункта, а также подсобной работой на кухне - мытьем посуды и котлов, чисткой картошки и других овощей. Наряды вне очереди исполнялись после напряженного дня занятий, когда сил уже практически не оставалось, но пока наряд не был выполнен, ни отдыхать, ни спать не разрешалось.
Первая неделя прошла в узнавании множества мелочей, необходимых для жизни в новых условиях. Каждый день был похож на предыдущий. Подъем, построение по отделениям, утренний туалет, завтрак, построение на плацу и двухчасовые занятия строевой подготовкой, состоящие из бесконечного марширования и обучения выполнения различных команд. Строевая подготовка после 15-минутного перерыва, сменялась часом политзанятий, потом час на изучение воинского устава. Еще час уходил на физическую подготовку, включавшую в себя 3-х километровый кросс и занятия на различных спортивных снарядах, напоминавшую уроки физкультуры в школе, но с гораздо большей нагрузкой. Небольшой перерыв перед обедом, обед, еще 15 минут на перекур. Следующий час посвящался изучению личного оружия – СКС (самозарядного карабина Симонова), с отработкой навыков полной разборки и сборки карабина. После этого опять два часа строевой подготовки. Полчаса личного времени до ужина, ужин. Час на приведение в порядок своей формы к следующему дню, - во время строевой подготовки приходилось, и поползать по земле, а на утреннем осмотре, вся одежда должна была быть чистой, отглаженной с заново подшитым беленьким подворотничком, с начищенными сапогами, блестящими - бляхой ремня и пуговицами. После этого можно было почитать в библиотеке книгу, написать домой письмо. Дважды в неделю показывали кинофильмы.
Сборный пересыльный пункт состоял из трех рот. В первых двух проходили курс молодого бойца прибывшие призывники. 3-я рота была занята непосредственно пересыльными функциями. Сюда попадали военнослужащие, проходящие службу в отдаленных гарнизонах ДВО, куда добраться можно было только на самолетах или морским путем на судах дальневосточного морского пароходства. Поэтому, когда они отправлялись в командировки или отпуска на материк, на 3-ей роте лежала обязанность их размещения, оформления нужных проездных документов, постановка на котловое довольствие или выдача сухих пайков. Располагалась пересылка примерно в 10 километрах от Владивостока по направлению к Уссурийску, в лесном массиве в километре от Амурского залива.
Глава 3-я. Армия. Писарь
После двух недель муштры, на очередном утреннем построении, Вадьку вызвали из строя и приказали явиться в кабинет начальника пересылки. В кабинете сидело несколько офицеров, начальник пересылки майор Фадеев, его зам. капитан Кузнецов и два молодых лейтенанта. Когда Вадька громким голосом доложил о своем прибытии, офицеры отвлеклись от чего-то, живо обсуждаемого.
- Так, рядовой Панурин, - произнес майор Фадеев, - мы ознакомились с твоими документами, значит студентом был?
- Так точно, товарищ майор, - ответствовал Вадька, вытянувшись по стойке «смирно».
- С третьего курса, значит? - продолжил майор.
– Так точно! - опять проорал Вадька.
– Да не ори ты, как иерихонская труба, - недовольно поморщился майор, - не на плацу ведь…
- Значит так, у нас в 3-ей роте через две недели демобилизуется старший сержант Барташевский, который был писарем, ты направляешься к нему на стажировку. Он обучит тебя твоим новым обязанностям. А это вот твой новый взводный, лейтенант Курапов, - кивнул он в сторону молодого симпатичного офицера.
У Вадьки началась новая жизнь. Ближе к вечеру, он познакомился с вернувшимся из штаба Владивостокского гарнизона, Сашей Барташевским. Он приободрил Вадьку, сказав, что ему повезло, поскольку закончилось бесконечное марширование. За две недели они подружились, Саша был из белорусской Орши, где закончил до армии техникум, а здесь все три года был писарем. В зимнее время, когда принявших присягу новобранцев рассылали по местам назначения, резко «похудевшая» по численности пересылка перебиралась в зимние казармы.
Вадьке повезло с учителем, иначе все могло бы кончиться для него весьма печально, причем с совершенно неожиданной стороны. Главной обязанностью Вадьки в должности писаря, было обойти с самого утра, еще до подъема, все палатки 3-ей роты. Переписать всех прибывших, выяснить место и направление их дальнейшего следования. Составить рапорт для штаба, в котором указать все полученные данные. Выяснить возможные пути отправки, определить время нахождения прибывших на пересылке. Отдельным документом поставить их на время пребывания, на котловое довольствие, заказать билеты в аэропорту или морском порту. Не накопив еще должного опыта, Вадька крутился, как белка в колесе. Опасность заключалась в том, что многие из прибывающих или отъезжающих часто нарушали положенное время пребывания в отпусках, а потом требовали от Вадьки, чтобы он отразил их приезд задним числом. Саша научил Вадьку, как обходить эти подводные камни, для вида соглашаясь, но потом, представляя доказательства, что он сделал все, что мог, но обстоятельства сложились против…
Служившие уже не первый год, а особенно дембиля, в приказном тоне заставляли Вадьку немедленно обмыть такую договоренность, и если бы Саша не научил, как поступать в этих случаях, Вадька мог бы запросто спиться, а еще скорее загреметь в дисбат.
Еще одним добрым делом Саши, было то, что он ввел Вадьку в круг младших офицеров, командовавших взводами. Особенно близко Вадька сошелся со своим начальником лейтенантом Кураповым.
У него с Вадькой была похожая история. Андрей Курапов закончил радиофизический факультет Ленинградского Политеха и его после окончания обязали два года отслужить в армии. Он был всего на два года старше Вадьки. Здесь во Владивостоке, на этой службе, он откровенно скучал, и найдя в Вадькином лице интересного собеседника, искренне обрадовался. Когда выдавались относительно спокойные дни, Курапов с Вадькой уходили из расположения пересылки на бывший совсем недалеко Амурский залив, где купались, ловили чилимов (креветок), тут же варили их в морской воде, и наслаждались под эту вкуснятину, принесенным с собой пивом.
Всё, естественно, сопровождалось рассказами о своей до армейской жизни, разговорами о книгах и фильмах. Так пробежали почти три месяца, молодое пополнение закончило обучение и разъехалось по воинским частям. Валерка попал в подводники, а Лешка уехал на Камчатку, в район Елизово. Летний палаточный лагерь свернулся, отпускной сезон тоже резко сократился, работы по оформлению стало значительно меньше, тем более у Вадьки появился помощник. Поэтому, когда Курапов рассказал Вадьке, что в гарнизоне готовится экспедиция для заготовки картошки и овощей на зиму для солдат и офицерского состава, Вадька попросил устроить его в эту экспедицию.
Колонна из 4-ех бортовых ЗИЛ-157 отправилась в дорогу в середине сентября. Начальником был старший лейтенант, зам начальника фин. части, мужчина уже в годах, побывавший на фронте, но почему-то так и оставшийся в этом звании. В команде, кроме Вадьки было четыре водителя и два солдата из хозвзвода.
Вадька даже не предполагал, что ему так повезет. Как потом оказалось, зам.нач. фин. держал путь в село Новомихайловку, которая находилась в самой средине Сихоте-Алиня, в Чугуевском районе Приморского края. А значит, судьба дала шанс побывать в местах, прославленных в книгах Владимира Клавдиевича Арсеньева, которыми Вадька зачитывался в школьные годы.
Столь дальний путь оправдывался тем, что в Новомихайловке жила родная сестра старлея. Она была руководителем довольно большого колхоза и у них с братом была договоренность, что он привезет запчасти для колхозных машин и тракторов, колхоз их купит, а в придачу обеспечит его экспедицию картошкой и овощами. Первую остановку сделали недалеко от Уссурийска на реке Суйфун, что в переводе означает река смерти.
Такое жуткое название она получила потому, что под первым дном из водопроницаемых слоев, находится вторая река с дном уже из каменистых пород. Из-за этой особенности, там часто образуются воронки и водовороты, которые могут затянуть все живое туда попавшее. За ужином обошлись сухим пайком и чаем. Спали в кузове под брезентом. Следующая остановка была в городе Арсеньев.
Дорога, с остановкой на обед, заняла около 6 часов, до наступления ночи еще было много времени и Вадька с разрешения начальства забрался на сопку под названием Обзорная, откуда уже хорошо были видны отроги Сихотэ-Алиня.
Следующие примерно 100 километров давались тяжело. Ночью прошел дождь, дорога была в ужасном состоянии, но ЗИЛы неспешно и уверенно преодолевали все препятствия. В Чугуевку не стали заезжать и остановились на берегу Уссури около небольшой деревушки. Поскольку дождь не собирался заканчиваться, решили попроситься на ночлег. Постучались в дом, стоявший с края деревушки, в ней всего-то было меньше десятка домов, стоявших в одну линию на расстоянии метров 30-и друг от друга. Дома были русского типа, но с 4-ех скатными крышами, более характерными для Украины.
Прошло минут 15-20, но никто не появлялся. И только когда уже собирались тронуться к следующему дому, дверь распахнулась и на крыльцо вышел невысокий мужчина со смуглым скуластым лицом и немного раскосыми глазами. Иссиня-черные волосы были гладко зачесаны назад, он был в черном костюме, белой рубашке и даже с зеленым галстуком. Он широко улыбнулся и взмахнув рукой пригласил всех войти в дом.
Гостей было четверо, ребята-водители остались ночевать в машинах. Пройдя через просторные сени и миновав следующую дверь, они оказались в ярко освещенной комнате. Стены комнаты были выложены шестиугольными плашками из маньчжурской березы, отполированы и покрыты лаком. Посреди комнаты стояла русская печь, отделанная изразцами. Около одной стены стоял большой красивый диван, около другой сервант, заполненный хрусталем. За печкой на свободном пространстве стоял большой полированный стол под красное дерево.
Пока разувались, раздевались и осматривались, из соседней комнаты вышла жена хозяина, в длинном платье из панбархата, расшитого бисером. Только тут хозяин, продолжая улыбаться, спросил, откуда мы появились. Рассказав о цели экспедиции, гости, в свою очередь, стали расспрашивать хозяев. Оказалось, что в этой деревне с русскими домами живут эвенки. У них рыболовецкая артель, а зимой они занимаются пушным промыслом. Всю мебель и утварь в домах они заказывают по почтовым каталогам. Судя по качеству той же мебели, зарабатывали они очень прилично. Когда взаимные расспросы удовлетворили первое любопытство, хозяйка ойкнула и всплеснув руками, наклонилась, открыла люк в полу и в своем шикарном платье полезла в подполье, начав передавать оттуда мужу разную снедь.
На следующий день экспедиция добралась до пункта назначения – Новомихайловки. Встретили их там отлично. В колхозной столовой накормили до отвала. Тот борщ Вадька запомнил на всю жизнь потому, что вкуснее не ел никогда. Да это и не удивительно, практически все население Новомихайловки были потомками переселенцев из Украины.
Всю дорогу, глядя из окна машины, Вадька любовался потрясающими панорамами уссурийской тайги. В тайге под Иркутском он бывал много раз, но такого разнообразия осенних красок видеть еще не приходилось. Во время небольшой остановки, Вадька немного углубился в лес. Огромные кедры соседствовали с маньчжурским орехом, аналогом грецкого, по стволам вились лианы дикого винограда с темно-синими гроздьями плодов. А прямо у дороги, старлей показал Вадьке пробковое дерево, которого он никогда раньше не видел.
Примерно через месяц после возвращения из поездки, в конце октября в штабе гарнизона появились два сержанта, прибывшие за Вадькой, чтобы доставить его по месту назначения прохождения службы, определенное еще в Иркутском военкомате. Это была воинская часть, расположенная в Хабаровске.