«Я никогда не смогу полюбить другую так, как тебя», — сказал он за неделю до расставания. И я ему поверила. Как дура.
Я стояла у окна и смотрела на пустую улицу. Было поздно, часов одиннадцать, но спать не хотелось. Уже два месяца не хотелось. С того самого дня, когда Игорь сказал, что ему нужно «подумать о нас».
Я тогда не поняла. Спросила — о чём подумать? Мы же вместе четыре года. У нас всё хорошо. Разве нет?
Он смотрел куда-то в сторону и мял в руках салфетку. Мы сидели в кафе, в нашем любимом, где всегда заказывали тирамису на двоих. Только в тот вечер он ничего не заказал.
— Мне нужно время, — сказал он. — Разобраться в себе. Понять, чего я хочу.
— А я? — спросила я. — Ты хочешь меня?
Он не ответил. И это было ответом.
Я вышла из кафе и шла домой пешком, хотя было далеко. Плакала всю дорогу. Думала — ну ладно, пауза так пауза. Может, ему правда нужно время. Может, он вернётся.
Не вернулся.
Через две недели подруга Катя скинула мне ссылку. Без комментариев, просто ссылку на страницу Игоря в соцсетях. Я открыла — и мир рухнул.
Свадебные фотографии. Он в костюме, она в белом платье. Высокая блондинка с идеальной укладкой. Подпись: «Самый счастливый день в моей жизни».
Две недели. Он женился через две недели после нашего разговора.
Я сидела на полу в коридоре и не могла встать. Телефон выпал из рук, но я даже не заметила. В голове крутилось только одно: как? Как это возможно?
Четыре года я готовила ему ужины. Четыре года стирала его рубашки, гладила брюки, ждала с работы. Четыре года засыпала рядом и просыпалась рядом. Четыре года ждала предложения.
А он женился на другой. Через две недели.
Потом я узнала подробности. Катя, конечно, всё разнюхала — она у меня такая, ничего не упустит. Оказалось, блондинку зовут Кристина, она дочка владельца сети автосалонов. Папа подарил молодым квартиру в центре и новенький «мерседес». А Игорь как раз мечтал о своём бизнесе, но денег не было.
Теперь всё встало на свои места. Он не думал «о нас». Он думал о деньгах. И выбрал деньги.
«Я никогда не смогу полюбить другую так, как тебя».
Смог. Причём довольно быстро.
Мне было тридцать два года. Я работала администратором в стоматологии — ничего особенного, но стабильно. Снимала однушку на окраине уже пять лет. Личная жизнь — пустота. После Игоря я закрылась от мира. Не отвечала на сообщения знакомых, не ходила на вечеринки, не смотрела в сторону мужчин.
Зачем? Чтобы снова обмануться? Чтобы снова поверить красивым словам, а потом увидеть свадебные фотографии?
Нет уж. Хватит.
Я трогала серёжку — маленькую капельку из серебра. Бабушкин подарок на шестнадцатилетие. Привычка с детства — когда нервничаю, всегда кручу серёжку. Бабушка говорила: «Леночка, эти серёжки — как слёзы ангела. Они защитят тебя от бед».
Не защитили.
Я отошла от окна и легла на диван. Закрыла глаза, но сон не шёл. Уже два месяца не шёл нормально. Только под утро забывалась на пару часов, а потом снова — работа, дом, пустота.
И так каждый день.
Прثошло ещё две недели. Суббота, выходной. Я заставила себя выйти из дома — в холодильнике было пусто, а есть хоть иногда надо.
Магазин был в двух кварталах. Я шла и думала о том, что надо купить. Хлеб, молоко, может, пельмени какие-нибудь. Готовить не хотелось. Вообще ничего не хотелось.
У входа в супермаркет я остановилась. Достала телефон, проверила список покупок — и тут услышала знакомый голос.
— Милый, давай возьмём эти!
Я подняла глаза — и всё внутри оборвалось.
Игорь. Рядом с ним — та самая блондинка. Кристина. В дорогой шубе, с идеальным маникюром. И с животом. Большим, месяцев на шесть минимум.
Они стояли у витрины с цветами. Она выбирала букет, он держал её за руку.
Я застыла. Не могла пошевелиться, не могла отвести взгляд. Стояла как вкопанная и смотрела на них.
Игорь обернулся. Увидел меня. На секунду в его глазах мелькнуло что-то — растерянность? Стыд? Не знаю. Но он тут же улыбнулся. Той самой улыбкой, которую я когда-то любила.
— Лена? Привет! Как ты?
Я открыла рот, но слова не шли. Что-то промычала в ответ, сама не поняла что.
Кристина посмотрела на меня оценивающе. Сверху вниз, как на мебель. Потом дёрнула Игоря за рукав:
— Милый, мы опаздываем.
— Да, конечно. — Он снова улыбнулся мне. — Ну, рад был увидеть. Пока!
И они ушли. А я осталась стоять посреди парковки, не в силах вдохнуть.
Беременная. Его жена беременная. Значит, он не просто женился — он уже ждёт ребёнка. С другой.
Четыре года я мечтала о семье. Четыре года он говорил «ещё не время», «давай подождём», «куда спешить». А теперь — время. Только не со мной.
Я не пошла в магазин. Развернулась и побрела домой. Ноги не слушались, в глазах всё плыло от слёз.
Как? Как он мог? Как он мог так легко меня заменить?
Дома я упала на диван и проплакала весь вечер. Потом всю ночь. К утру слёзы закончились, но легче не стало. Только пустота. Огромная, холодная пустота.
Я поняла, что так больше нельзя. Надо что-то менять. Надо как-то жить дальше.
Но я не знала как.
Следующие несколько дней слились в одно серое пятно. Работа, дом, работа, дом. Я улыбалась пациентам, записывала их на приём, отвечала на звонки — и ничего не чувствовала. Как робот. Как машина.
Вечерами выходила на балкон. Курить я бросила ещё год назад, но привычка стоять там осталась. Смотрела на звёзды, крутила серёжку и думала о том, как всё пошло не так.
В один из таких вечеров я услышала шум в подъезде. Кто-то переезжал — таскали мебель, громко разговаривали. Я не обратила внимания. Мне было всё равно.
На следующий день, когда я возвращалась с работы, в подъезде меня окликнула соседка — Тамара Ивановна с пятого этажа. Ей было за шестьдесят, и она знала всё про всех в нашем доме. Классическая дворовая сплетница, но добрая.
— Леночка! — Она замахала рукой. — Иди сюда, познакомлю!
Рядом с ней стоял мужчина. Высокий, темноволосый, лет тридцати пяти на вид. В простой куртке и джинсах, с усталым лицом.
— Это Максим, — представила Тамара Ивановна. — Въехал в квартиру напротив тебя. Хороший мальчик, инженер.
Я посмотрела на него. Он посмотрел на меня. Глаза у него были карие, с какой-то грустинкой. И взгляд — внимательный, но не оценивающий. Не такой, как у большинства мужчин.
— Здравствуйте, — сказал он.
— Здравствуйте, — ответила я.
И всё. Никаких искр, никакого интереса. Просто новый сосед. Мне было всё равно.
Я кивнула и пошла к себе. За спиной слышала, как Тамара Ивановна что-то рассказывает ему про дом, про соседей, про меня наверняка тоже. Но мне было плевать.
Закрыла дверь, упала на диван. И снова — пустота.
Прошла неделя. Я почти не выходила из дома, только на работу и обратно. Еду заказывала с доставкой, с людьми не общалась. Катя звонила каждый день, но я не отвечала. Не хотела разговаривать. Ни с кем.
Однажды вечером я вернулась с работы — и не смогла открыть дверь. Ключ не поворачивался, замок заело. Я крутила так и сяк, дёргала ручку — бесполезно.
Стояла в подъезде и чувствовала, как к горлу подступает ком. Это было последней каплей. Дурацкий замок, дурацкая жизнь, дурацкое всё.
Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Не плакала — слёз уже не было. Просто стояла и думала о том, что больше не могу.
И тут открылась дверь напротив.
Максим. Тот самый новый сосед. Он посмотрел на меня, потом на дверь, потом снова на меня.
— Замок заело? — спросил он.
Я кивнула. Говорить не хотелось.
Он скрылся в квартире и через минуту вернулся с инструментами. Без лишних слов присел у моей двери, что-то поковырял, покрутил — и замок щёлкнул.
— Готово, — сказал он. — Надо смазать, механизм старый.
— Спасибо, — выдавила я. — Сколько я должна?
Он посмотрел на меня удивлённо.
— Ничего. Соседи должны помогать друг другу.
И ушёл. Просто ушёл к себе, даже не попытался заговорить, познакомиться получше, напроситься на чай. Как будто ему ничего от меня не нужно.
Странный.
Я вошла в квартиру и долго стояла в прихожей. Думала о том, что он не такой, как Игорь. Игорь всегда чего-то хотел — внимания, заботы, одобрения. А этот просто помог и ушёл.
Наверное, это ничего не значит. Наверное, он просто вежливый.
Но что-то внутри дрогнуло. Маленькая трещинка в стене, которую я выстроила вокруг себя.
Прошло ещё две недели. Я продолжала жить как прежде — работа, дом, балкон по ночам. Но теперь я замечала соседа. Максима.
Он вставал рано — я слышала, как хлопает дверь в шесть утра. Возвращался поздно, часов в восемь-девять. По выходным что-то мастерил у себя — иногда из-за стены доносился стук молотка.
Мы здоровались в подъезде. Кивали друг другу, иногда говорили пару слов — «привет», «как дела», «погода сегодня хорошая». Ничего особенного. Но я заметила, что он смотрит на меня по-другому. Не как на женщину, которую хочет склеить. А как на человека, которому плохо.
Это было странно и немного пугающе.
Однажды ночью я вышла на балкон. Было поздно, часа два. Стояла, смотрела на звёзды, крутила серёжку. Думала о том, как всё пошло не так. О том, что мне тридцать два и впереди — пустота.
Не заметила, что на соседнем балконе кто-то есть. Наши балконы были рядом, разделённые только перегородкой.
Я вытирала слёзы, когда услышала тихий голос:
— Не спится?
Вздрогнула, обернулась. Максим стоял на своём балконе, в темноте его почти не было видно.
— Простите, — сказал он. — Не хотел напугать. Я тоже не сплю.
Я молчала. Не знала, что сказать.
— У меня бессонница, — продолжил он. — Уже полгода. После развода.
Я посмотрела на него с удивлением. Он развёлся? Не знала.
— Жена ушла к моему другу, — сказал он просто, без горечи. — Полгода приходил в себя. Только сейчас начал нормально жить.
Я не знала, что ответить. Но почему-то захотелось сказать хоть что-то.
— Мой бывший женился на другой. Через две недели после расставания.
Он помолчал.
— Больно, — сказал он. — Я знаю.
Мы стояли на своих балконах, разделённые перегородкой, и молчали. И это молчание было не тяжёлым, не неловким. Оно было правильным.
Потом я ушла спать. И впервые за три месяца — заснула сразу.
На следующий день у моей двери стоял пакет. Я подняла его — внутри был термос и записка: «Ночи холодные. Берегите себя».
Я открыла термос — горячий чай с лимоном. Свежий, ещё тёплый.
Он видел. Видел, как я плачу на балконе по ночам.
Я не знала, что чувствовать. С одной стороны — неловко. С другой — что-то тёплое внутри. Маленький огонёк в той пустоте, которая поселилась в груди.
В тот вечер я постучала к нему. Хотела вернуть термос и сказать спасибо.
Он открыл — в домашней футболке, с книгой в руках. Улыбнулся той сдержанной улыбкой, которую я уже запомнила.
— Заходите, — сказал он. — Чай ещё есть.
Я зашла. Его квартира была почти пустой — минимум мебели, никаких украшений. Только книги. Много книг на полках.
Мы сидели на кухне и пили чай. Он рассказывал о себе — инженер на заводе, работает там уже десять лет. Был женат пять лет, детей нет. Жена ушла к его лучшему другу — однажды пришёл домой раньше и застал их вместе.
— Знаете, что было самое тяжёлое? — сказал он. — Не то, что она изменила. А то, что соврала. Смотрела в глаза и врала. Каждый день.
Я кивнула. Я понимала. Игорь тоже врал. «Я никогда не смогу полюбить другую». Смотрел в глаза и врал.
— Сколько вам понадобилось, чтобы прийти в себя? — спросила я.
— Полгода. Первые три месяца вообще не мог нормально функционировать. Только работа спасала. А потом — потихоньку. День за днём.
— У меня прошло три месяца, — сказала я. — И ничего не меняется.
— Поменяется, — сказал он. — Поверьте. Просто нужно время.
Я смотрела на него — на эти карие глаза, на усталое лицо, на тихую улыбку — и думала: может, он прав. Может, нужно просто подождать.
Когда я уходила, он сказал:
— Если захотите поговорить — я рядом. Стена-то тонкая.
И улыбнулся. А я впервые за три месяца улыбнулась в ответ.
После того вечера что-то изменилось. Я стала замечать маленькие вещи.
Утром у двери иногда появлялась булочка — ещё тёплая, из пекарни на углу. Он уходил на работу рано и, видимо, покупал по дороге.
Замок, который заедал, теперь работал идеально — он смазал его, пока меня не было.
Лампочка в коридоре, которая мигала месяц, — больше не мигала.
Он ничего не говорил. Просто делал. Без просьб, без ожидания благодарности. Просто потому что мог.
Это было непривычно. Игорь всегда ждал одобрения. За каждую мелочь — похвалу, восхищение. «Смотри, я вынес мусор!» «Смотри, я купил хлеб!» А этот — молча делал и уходил.
Однажды я столкнулась с ним у почтовых ящиков. Он нёс большую коробку, явно тяжёлую.
— Помочь? — спросила я.
Он посмотрел удивлённо.
— Спасибо, я сам.
— Вы всегда всё сами, — вырвалось у меня. — Никогда помощи не просите.
— Привык, — он пожал плечами. — Некого было просить.
Я смотрела, как он поднимается по лестнице с этой коробкой, и думала о том, как это грустно. Пять лет в браке — и некого попросить о помощи.
Катя позвонила вечером. Я наконец-то ответила.
— Живая! — закричала она в трубку. — Я уж думала, ты там засохла!
— Живая, — сказала я. — Вроде.
— Вроде — это уже прогресс. Месяц назад было «не знаю». Рассказывай, что нового.
Я рассказала про Максима. Не знаю, почему — само вырвалось.
Катя выслушала и присвистнула.
— Так. Стоп. Он оставляет тебе чай с запиской? Чинит замки? Покупает булочки?
— Ну да.
— Лен. Он за тобой ухаживает.
— Что? Нет. Он просто вежливый.
— Вежливый сосед здоровается в подъезде. А твой — встаёт в пять утра, чтобы купить тебе булочку. Это не вежливость. Это интерес.
Я молчала. Не хотела об этом думать.
— Он тебе нравится? — спросила Катя прямо.
— Не знаю. Я не готова.
— Лен. Прошло три месяца. Сколько ты ещё будешь себя хоронить из-за этого козла?
— Он меня предал. Четыре года выбросил.
— И что? Теперь всю жизнь страдать? Этот хоть нормальный, судя по описанию. Не женился на деньгах, работает, руки из правильного места. Чего тебе ещё надо?
— А если он такой же? — спросила я. — Если снова обманет?
— А если нет?
Я не знала, что ответить. Положила трубку и долго сидела в темноте.
А если нет? А если этот — другой? А если я просто боюсь?
На следующий день Тамара Ивановна позвала нас обоих на чай. «Случайно», конечно. Мы с Максимом переглянулись у её двери и оба усмехнулись — было понятно, что нас сводят.
Но отказать Тамаре Ивановне было невозможно. Мы зашли.
Она усадила нас за стол, накрытый по всем правилам — скатерть, салфетки, фарфоровые чашки. Достала пирог, варенье, печенье. И начала расспрашивать.
— Максим, а родители у тебя где?
— В Воронеже. Раз в месяц звоню, на Новый год езжу.
— А детки когда?
Он замялся.
— Пока не планирую.
— Зря! — Тамара Ивановна погрозила пальцем. — Мужчине нужна семья! Вот Леночка — хорошая девочка, умная, работящая. Хозяйка отличная.
Я покраснела до ушей. Хотела провалиться сквозь землю.
— Тамара Ивановна, — сказала я. — Не надо.
— А что такого? Я правду говорю! — Она хитро улыбнулась. — Вы же оба одинокие, молодые, симпатичные. Чего друг от друга бегать?
Максим посмотрел на меня. Я посмотрела на него. И мы оба рассмеялись.
— Тамара Ивановна, — сказал он. — Спасибо за чай и за заботу. Но мы как-нибудь сами разберёмся.
Мы вышли от неё вместе. Стояли у лифта и молчали.
— Извините за неё, — сказала я наконец.
— Ничего. Она хорошая. Просто заботится.
— О незнакомых людях?
— Может, не такие уж мы незнакомые, — он посмотрел на меня. — Три месяца соседями.
Три месяца. Целых три месяца. А я только сейчас по-настоящему его увидела.
— Максим, — сказала я. — Вы хотите поужинать? Вместе?
Он улыбнулся. Той самой улыбкой — тёплой, доброй. Я впервые видела её так близко.
— Хочу.
Мы поужинали в маленьком кафе на соседней улице. Ничего особенного — паста, салат, чай. Но разговор был хорошим. Он рассказывал о работе, о своём хобби — собирал модели кораблей. Я рассказывала о стоматологии, о смешных пациентах, о том, как один дедушка приходит каждый месяц и каждый раз пытается познакомить меня со своим внуком.
Мы смеялись. Я смеялась — впервые за три месяца. По-настоящему, до слёз.
После ужина он проводил меня до квартиры. Три метра по коридору, но всё равно проводил.
— Спасибо, — сказала я.
— За что?
— За вечер. Мне было хорошо.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Мне тоже.
И ушёл к себе. Не попытался поцеловать, не напросился в гости. Просто ушёл.
Я стояла у закрытой двери и чувствовала что-то странное. Тепло внутри. Маленький огонёк, который становился чуть больше.
Прошёл месяц. Мы с Максимом стали видеться почти каждый день.
Ужинали вместе — то у него, то у меня. Гуляли по вечерам, когда погода позволяла. Разговаривали обо всём — о работе, о жизни, о прошлом. Он не давил, не торопил. Просто был рядом.
Я привыкла к нему. К его тихому голосу, к внимательному взгляду, к тому, как он улыбается. Привыкла к его рукам — большим, надёжным, когда он подавал мне пальто или открывал дверь.
Но боялась. Всё ещё боялась.
Однажды вечером мы сидели у него на кухне. За окном лил дождь, на плите кипел чайник. Было уютно и спокойно.
— Лена, — сказал он вдруг. — Я должен тебе кое-что сказать.
Я напряглась. Сердце ёкнуло.
— Что?
— Я давно хотел сказать, но не знал как. — Он помолчал. — Я видел тебя раньше. До того как познакомились.
— В смысле?
— Я въехал сюда за неделю до того, как Тамара Ивановна нас представила. И видел тебя. На балконе. По ночам.
Я замерла. Он видел. Видел, как я плачу.
— Ты выходила каждую ночь, — продолжил он. — Стояла, смотрела на звёзды. Плакала. И мне хотелось подойти, сказать что-то. Но мы были незнакомы. Я боялся напугать.
— Почему ты молчал?
— Не хотел смущать. Но когда увидел тебя с этим замком — беспомощную, растерянную — не смог пройти мимо.
Я смотрела на него и не знала, что чувствовать. С одной стороны — он видел меня в самые тяжёлые моменты. С другой — не осудил, не отвернулся. Просто хотел помочь.
— Ты думаешь, я слабая, — сказала я.
— Нет. Я думаю, ты сильная. Потому что выстояла. Потому что не сломалась.
У меня защипало в глазах.
— Максим.
— Да?
— Спасибо.
Он взял мою руку. Просто взял и держал. И мне стало спокойно. Впервые за очень долгое время — по-настоящему спокойно.
Мы начали встречаться. Официально, по-настоящему. Он познакомился с Катей — она его одобрила. Я познакомилась с его родителями по видеозвонку — они были милые, тёплые люди.
Всё было хорошо. Слишком хорошо.
И тут появился Игорь.
Позвонил вечером. Я не узнала номер, ответила.
— Лена? Это я.
Голос был знакомый. Слишком знакомый.
— Игорь?
— Да. Мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста. Это важно.
Я хотела сбросить. Хотела сказать, чтобы он катился к чёрту. Но что-то остановило.
— Что тебе нужно?
— Лена, не по телефону. Давай встретимся. Пожалуйста.
Я согласилась. Не знаю, почему. Может, хотела посмотреть ему в глаза и сказать всё, что думаю. Может, хотела убедиться, что больше ничего не чувствую.
Мы встретились в кафе. В том самом, где он когда-то сказал, что ему «нужно подумать».
Он пришёл — и я его не узнала. Похудевший, осунувшийся, в мятом пиджаке. От былого лоска не осталось ничего. Даже часы — те самые дорогие часы, которыми он так гордился — исчезли с запястья.
Сел напротив. Заказал воду — только воду.
— Спасибо, что пришла, — сказал он.
— Говори. У меня мало времени.
Он помолчал. Потом начал:
— Она меня бросила. Кристина.
Я смотрела на него и ничего не чувствовала. Ни злорадства, ни жалости. Пустота.
— Отец обанкротился, — продолжал он. — Налоговая, суды, долги. Он потерял всё. И она сразу подала на развод.
— А ребёнок? — спросила я. — Она же была беременна.
Его лицо дёрнулось.
— Она сделала аборт. Сказала, не хочет связывать себя с нищим неудачником.
Вот так. Женщина, ради которой он бросил меня. Которая обещала ему счастье и богатство. Избавилась от ребёнка, как только деньги закончились.
— Квартира была на неё, — продолжал Игорь. — Машина тоже. Я остался ни с чем. Снимаю комнату в коммуналке. Работаю менеджером в магазине. Сорок тысяч в месяц.
Я молчала.
— Лена. — Он посмотрел на меня с надеждой. — Я был дурак. Повёлся на деньги, на статус. А на самом деле любил только тебя. Ты единственная, кто меня понимал. Кто принимал таким, какой я есть.
Я смотрела на него — на этого человека, которого когда-то любила — и ничего не чувствовала. Ни злости, ни радости, ни жалости. Просто пустота.
— Давай попробуем снова, — сказал он. — Я изменился. Правда изменился. Теперь понимаю, что было важно. Не деньги, не статус. Ты.
Я встала.
— Нет, Игорь.
— Но Лена!
— Нет. И никогда.
— Почему?!
— Потому что ты выбрал. Ты выбрал деньги. Ты выбрал её. А теперь, когда деньги закончились — приполз обратно. Но я — не запасной аэродром.
— Я же люблю тебя!
— Ты не знаешь, что такое любовь. Ты любишь только себя.
Я надела пальто и пошла к выходу. Он что-то кричал вслед, но я не слушала.
Вышла на улицу — и увидела Максима.
Он стоял на противоположной стороне, смотрел на меня. Видимо, случайно проходил мимо — кафе было недалеко от его работы. Увидел нас с Игорем через окно.
В его глазах — вопрос. И боль.
Он развернулся и быстро пошёл прочь.
Я бросилась за ним.
— Максим! Стой!
Он не остановился. Я догнала его у светофора, схватила за руку.
— Это не то, что ты подумал!
— Я ничего не думаю.
— Это мой бывший. Тот самый. Он хотел вернуться.
Максим молчал. Смотрел куда-то вдаль.
— И что ты ответила? — спросил он наконец.
— Нет. Я сказала нет.
— Почему?
Я шагнула ближе. Взяла его за руки.
— Потому что не хочу прошлого. Потому что хочу будущего. С тобой.
Он посмотрел на меня. В глазах — недоверие и надежда.
— Ты уверена?
— Уверена. Максим, я понимаю, как это выглядело. Но клянусь — между нами ничего нет. Он приполз, потому что жена бросила и деньги кончились. А я послала его. Потому что люблю тебя.
Он замер.
— Что ты сказала?
Я и сама не сразу поняла, что сказала. Но это было правдой.
— Я люблю тебя, — повторила я. — Сама не знаю, когда это случилось. Может, когда ты оставил термос с чаем. Может, когда смеялся над моими шутками. Может, когда просто был рядом, не требуя ничего взамен. Но я люблю тебя.
Он молчал секунду. Потом притянул меня к себе и обнял. Крепко, надёжно.
— Я тоже тебя люблю, — сказал он. — С первого дня. С того момента, как увидел тебя на балконе.
Мы стояли посреди улицы, обнявшись. Люди обходили нас, кто-то улыбался. А мне было всё равно.
Я нашла своего человека. Наконец-то нашла.
Прошло полгода.
Я стояла у окна — того самого, у которого плакала год назад. Но сейчас не плакала. Сейчас улыбалась.
За спиной послышались шаги. Максим обнял меня сзади, положил подбородок на плечо.
— О чём думаешь?
— О том, как странно жизнь поворачивается. Год назад мне казалось, что всё кончено. Что я никогда не буду счастлива. А сейчас — сейчас у меня есть ты.
Он поцеловал меня в висок.
— И я никуда не денусь.
На моих ушах — серёжки-капельки. Бабушкины. Я их не трогала — незачем. Нервничать больше не из-за чего.
На безымянном пальце — кольцо. Простое, серебряное. Он подарил его месяц назад. Сказал: «Когда будешь готова — скажешь».
Я была готова.
— Максим?
— Да?
— Да.
Он замер. Потом понял. Улыбнулся — той самой улыбкой, которую я так полюбила.
— Точно?
— Точно.
Он развернул меня к себе и поцеловал. По-настоящему, глубоко. Так, как никто никогда не целовал.
Мы стояли у окна, обнявшись. За стеклом — весна. Деревья зеленеют, птицы поют. Солнце пробивается сквозь облака.
Я вспомнила слова Игоря: «Я никогда не смогу полюбить другую так, как тебя».
Враньё. Пустые слова. Клятвы на ветер.
А вот Максим — он не клялся. Он просто был рядом. Каждый день. В хорошие моменты и плохие. Без громких слов, без красивых жестов. Просто был.
И это оказалось важнее любых клятв.
Я посмотрела на серёжку — маленькую капельку из серебра. Бабушкин подарок. «Эти серёжки — как слёзы ангела. Они защитят тебя от бед».
Может, бабушка была права. Может, они и правда защитили. Провели меня через боль — к счастью.
А где-то в другом конце города Игорь сидел в съёмной комнате коммуналки и думал о том, как был дураком. Думал о деньгах, которые потерял. О жене, которая бросила. О ребёнке, которого убила.
Бумеранг вернулся.
Но мне было всё равно. Я больше не думала о нём. Не думала о прошлом.
Только о будущем. С Максимом. С человеком, который не обещал вечной любви — но каждый день доказывал её делами.
— Знаешь, — сказала я. — Ты ни разу не говорил, что никогда не полюбишь другую.
Он усмехнулся.
— Потому что это глупо. Кто может знать, что будет через двадцать лет?
— И что будет?
— Не знаю. Но хочу узнать. С тобой.
Я улыбнулась.
— Я тоже.
Часы на стене тикали ровно. За окном шумел город. Весна входила в свои права.
И я была счастлива.