На кухне пахло жареным луком и усталостью.
Лера выключила плиту, сняла сковородку с подогретыми котлетами и опёрлась ладонями о столешницу. Спина ныла, ноги гудели после рабочего дня и маршрутки в час пик, а впереди — ещё ванна, уроки с младшим и отчёт, который надо доделать до завтра.
Игорь вошёл с кружкой чая, привычно чмокнул её в висок и уже собирался рассказать, как его «замучили дебилы из отдела продаж», когда она сказала:
— Игорь, в этом году я не буду готовить новогодний стол на всю твою родню.
Он замер с кружкой на полпути ко рту.
— В смысле — не будешь? — переспросил он, будто плохо расслышал. — Ты это сейчас серьёзно?
Лера выпрямилась, вытерла руки о полотенце и повернулась к нему лицом.
— Абсолютно, — сказала спокойно. — Я своё уже отработала. Десять лет подряд.
Кухня вдруг стала маленькой, как купе в плацкарте. За окном моросил мокрый снег, бился в стекло унылой кашей. На плите остывал суп, в раковине стояла посуда. Обычный вечер, который мог бы быть спокойным, если бы не одно «не буду».
Игорь поставил кружку так, что чай плеснул через край.
— Подожди. Лер, ну ты чего? Это ж Новый год. Мама уже спрашивала, во сколько приезжать. Маринка с пацанами настроились. Мы всегда вместе отмечаем, ты же знаешь.
— Я знаю, — кивнула она. — Я всё прекрасно знаю. Ваши «всегда вместе» выглядят так: я встаю в семь утра, бегаю по магазинам, таскаю пакеты, рублю, жарю, запекаю, накрываю на стол на двадцать человек. Потом ваша мама приходит «помочь», попробует ложку оливье и говорит: «Что-то тяжеловато, майонеза многовато, мы ж все на диете». Марина рассказывает, как правильно делать шубу, Света чистит картошку так, что её потом отовсюду отковыривать. Вы жрёте, пьёте, орёте тосты. А в два ночи я одна над горой посуды. Всё.
Игорь хотел возразить, но замолчал. Картинка сложилась слишком узнаваемо.
— Лер, ну… — он сел за стол, протянул к ней руку. — Ну, в этом году я помогу. Честно. Я же могу и картошку почистить, и мясо замариновать. Дети подрастали уже, Сонька с Лёхой тоже подключатся.
Лера усмехнулась уголком губ.
— Ты и в прошлом году «помог», помнишь? Картошку почистил, пока футбол шёл. Три штуки. Остальные сказала: «Ой, да ты быстрее». Твоей помощи мне хватило.
Он поморщился — попали.
— Ну а что ты хочешь тогда? Чтоб мы, что ли, по пицце съели под куранты?
— Я хочу, чтобы Новый год был праздником не только для твоей семьи, но и для меня, — сказала Лера и сама удивилась, как просто это прозвучало. — Не забегом с противнями.
Они замолчали. Сосед сверху как раз включил перфоратор — в десять вечера, как по традиции. Игорь потер виски.
— Мама этого не поймёт, — выдал наконец. — Для неё Новый год — это большой стол, все вместе. Она же ради этого живёт почти.
— Понимает она или нет — это её вопрос, — ответила Лера. — У меня свои границы. В этом году я готовлю на четверых. Мы, дети. Если очень надо, закажем пару салатов в доставке. Всё.
Игорь посмотрел в окно, где под фонарём кружился мокрый снег.
— Лера… — он говорил мягче. — Я привык, что мы у нас собираемся. Папы нет, мама одна. Маринка с мужем по углам сидели раньше, пока ты не начала устраивать эти праздники. Для них это прям событие. Ты сейчас одной фразой рубишь десять лет традиций.
— А для меня эти десять лет традиций — десять лет бесплатного кейтеринга, — отрезала она. — Я не «рублю», Игорь. Я прекращаю быть бесплатной обслужкой.
Он дёрнулся, услышав это слово.
— Жёстко, — вздохнул. — Ты прям вот… всё, да?
— Всё, — повторила Лера. — Я устала. Я больше не влезу в эту роль. Можешь злиться, можешь обижаться, можешь хоть маме пожаловаться. Но в этом году я с двадцать девятого по тридцатое работаю до ночи. В тридцать первое я хочу поспать подольше, встать, спокойно с детьми испечь печенье, нарезать один салат, максимум два, поставить что-то в духовку. Выпить шампанского, а не обезболивающее. Всё.
Игорь молчал. В его голове сейчас дрались два человека: сын Галины Павловны и муж Леры.
Вечер они досидели молча. Включили какой-то старый фильм, но никто не смотрел. Лера мысленно прокручивала предстоящий разговор со свекровью, Игорь — мамину реакцию.
Звонок раздался уже на следующий день, в обед.
Лера в это время сидела в офисе, пялясь в монитор с таблицами. Глаза резало, за окном серела декабрьская Москва, кофе остывал, недопитый.
Телефон завибрировал. На экране — «Галина Павловна».
Она сжалась внутри. Взяла трубку.
— Лерочка, здравствуй, — голос у свекрови был липко-сладкий, как старое варенье. — Серёжа тут такое сказал… Я даже сначала не поверила.
— Про что? — Лера сделала вдох.
— Про то, что мы, значит, в этом году к вам не придём, — Галина Павловна на слове «не придём» почти задохнулась. — Это как понимать? Мы что, лишние стали?
Лера посмотрела в экран, где мигал курсор в ячейке.
— Вы не лишние, — она говорила ровно. — Просто в этом году большой стол я не потяну. Работа, дети, усталость. Будет маленький семейный праздник.
— Лёра, — голос стал твёрже. — Я всю жизнь Новый год встречаю с семьёй. Всю. Мы с отцом Серёжи так делали, потом с детками, потом с внуками. И тут ты мне объявляешь, что у тебя, видите ли, «усталость».
— Да, — сказала Лера. — Усталость. Она существует.
— Так ты отдыхай в другие дни! — вспыхнула Галина. — Новый год один раз в году! Накрыть стол — это святое! Чем твой салат отличается от моего? Тем, что его хвалят? Я не пойму… Ты хочешь все традиции переделать под себя?
«Да», — подумала Лера. Вслух сказала:
— Я хочу, чтобы традиции не ломали меня пополам. И чтобы дети помнили Новый год как праздник, а не как беготню мамы между холодильником и столом. Мы можем увидеться днём. Приезжайте на кофе, обменяемся подарками. А вечером — мы сами.
На том конце повисло тяжёлое молчание.
— Понятно, — наконец сказала Галина Павловна так, будто ей сообщили диагноз. — Значит, жена у Серёжи теперь важнее матери. Ладно, Лерочка, не буду мешать. Накрывайте свой «маленький стол».
Она повесила трубку.
Лера положила телефон на стол, залпом допила холодный кофе и открыла новую вкладку в браузере. Зашла в интернет-магазин продуктов, добавила в корзину всё для «маленького стола» и почувствовала странное: ей было и тяжело, и одновременно как-то… легко. Как будто она наконец сняла с себя чужое пальто, которое давило на плечи десять лет.
Вечером Игорь явился хмурый.
— Мама звонила, — сказал вместо «привет». — Ты с ней как разговаривала?
— По-человечески, — Лера резала хлеб.
— Она ревёт целый день, — сокрушённо сообщил он. — Говорит, что ты её вычеркнула из семьи.
Лера отложила нож.
— Я её не вычеркнула. Я вычеркнула десятичасовой рабский забег у плиты. Это разные вещи.
— Ты могла бы помягче как-то, — пробормотал он.
— Я десять лет была «помягче», — ответила она. — Результат — таблетки от давления в тридцать первом и звоночки типа: «Ой, что-то селёдочка в этом году не удалась». Мне хватило.
Он молчал. Потом неожиданно сказал:
— А мои-то традиции? Это же и мой праздник тоже.
Лера посмотрела на него пристально.
— Хорошо. Тогда давай по-честному. Ты хочешь сохранить традицию? Окей. Тогда ты в этом году организуешь праздник для своей родни. Сам. Полностью. Меню, закупка, готовка, сервировка, уборка. Я не вмешиваюсь. Вообще. Я просто прихожу к накрытому столу в красивом платье, сажусь и ем. Как твоя мама.
Игорь моргнул.
— Это… — он замялся. — Ну, я так не справлюсь, Лер.
— Вот, — кивнула она. — Вот именно.
Он опустился на стул.
— Ты прям в угол загоняешь, — выдохнул. — Или ты, или мама.
— Неправда, — возразила она. — Ты сам загнал себя в угол, когда всю ответственность по умолчанию скинул на меня и включил «традиции». Это не про «я или мама». Это про то, что мы с тобой — семья. И нам двоим решать, как мы живём. А не всей родне строем.
Он долго молчал. Потом неожиданно сказал:
— Ладно. Давай попробуем по-твоему. В этом году маленький стол. Маме скажу, что это наше общее решение.
— Угу, — усмехнулась Лера. — Только не надо «Лера устала, вы уж её поймите». Это не моё оправдание. Это наша взрослая позиция.
— Ладно, — повторил он. — Скажу, что мне тоже так хочется.
Она посмотрела на него с благодарностью.
Но Галина Павловна не сдалась одним звонком.
Через день Лере позвонила Марина, старшая сестра Игоря.
— Лер, привет, — голос звенел обидой. — Это что за новости? Новый год без нас? Я не поняла.
Лера откинулась на спинку офисного стула.
— Марин, привет. Да, в этом году мы празднуем втроём… — поправилась: — впятером. Мы с Игорем и дети.
— А мы кто, соседи, что ли? — не унималась та. — Ты знаешь, как мои пацаны любят у вас ёлку, твоё мясо по-французски? Они вчера рыдали. «Почему тётя Лера нас не хочет?» Приятно?
Лера закрыла глаза на секунду.
— Марин, я вас очень даже хочу видеть. Но не в формате «Лера с утра до ночи на кухне, а вы приходите к сервированному столу». Давай в этом году сделаем по-другому. Можете с мамой у вас или у неё. А мы зайдём первого числа в гости. Или вы к нам второго. Спокойно пообщаемся, без марафона.
— Ты нас режешь на куски, как этот твой салат, — язвительно сказала Марина. — Нам хочется быть ВМЕСТЕ. А ты из-за своей работы и усталости рушишь то, что мама годами строила.
— Не я рушу, — тихо ответила Лера. — Реальность рушит. В которой у всех по работе, дети, кредиты. И у меня нет сил играть в театре «все вместе любой ценой», в котором на сцене все улыбаются, а за кулисами я падаю.
Марина фыркнула.
— Посмотрим, как ты через год запоёшь, когда детям захочется к бабушке, а не с тобой под плед.
— Им уже хочется ко мне под плед, — спокойно сказала Лера. — Знаешь почему? Потому что я живой человек, а не робот-кулинар.
Больше всех её удивила младшая, Светка.
Она позвонила вечером, когда Лера везла Соню с танцев.
— Лер, привет, — осторожный голос. — Я узнала про Новый год.
— Ну да, — вздохнула Лера. — Готовься к обвинению номер три.
Светка тихо хмыкнула.
— Не дождёшься. Я… вообще-то давно ждала, когда ты хлопнешь дверью. Я же вижу, как вы там каждый год из кожи вон лезете. Мама потом довольная, Маринка в Инсту фотки выкладывает, а ты как выжатый лимон.
Лера чуть не выронила телефон.
— Свет, ты сейчас меня удивила.
— Не надо было десять лет тянуть, — вздохнула та. — Но лучше поздно, чем никогда. Смотри, я на твоей стороне. Если нужна будет подмога — готовь у себя, я приеду помочь. Только так, чтоб ты не одна подыхала.
— В этом году… — Лера улыбнулась. — В этом году не будет «подыхала». Будет максимум запеканка и салат.
— Вот и славно, — сказала Света. — А маму… Мама ко мне приедет. Побурчит, побурчит и привыкнет. Ей, если честно, тоже проще на готовенькое, чем у себя народ кормить.
Дни до праздника пролетели, как обычно, в работе и очередях.
Лера успевала всё на автопилоте: закрывать отчёты, шаркать тележкой между полок с мандаринами и сыром, проверять Сонюны дневники, слушать Лёшины песни из садика. На фоне — чат в мессенджере, где Галина Павловна то скидывала рецепты, то ставила грустные смайлики. Марина пару раз отзывалась саркастичным «ну-ну, счастливого уикэнда втроём», Светка чаще всего ограничивалась «лайками» под Лериными фото.
До тридцать первого числа они с Игорем больше к теме «родня» не возвращались. Каждый занимался своим — она работой, он проектом.
И только утром в последний день года всё-таки случился ещё один заход.
Игорь, стоя посреди кухни в футболке и с чашкой кофе, осторожно сказал:
— Слушай, я тут подумал… Можем же сделать как-то и волки сыты, и ты не в обмороке.
— Это как? — Лера резала сыр к утренним бутербродам.
— Ну, типа обед. — Он почесал затылок. — В двенадцать часиков позвать маму, Светку, Маринку, если захочет. Часика на два. Просто посидеть, салатик, пирог. Без этих ночных застолий. А вечером — уже по-нашему. Мы четверо, плед, ёлка, мандарины.
Лера остановилась с ножом над доской.
— Знаешь, — сказала она. — Обед — это я могу. Но только на условиях: готовим вместе. Реально вместе, а не «мы помешаем, а ты всё остальное». И никаких «ой, у тебя тут не так нарезано».
— Скажу, — кивнул Игорь. — Маме уже говорил, кстати. Она сначала взвилась, потом вроде как… задумалась.
Галина Павловна приехала в одиннадцать сорок — конечно, с пакетом. На лице — выражение «я не одобряю, но посмотрю, что у вас за цирк».
— С наступающим, детки, — сказала, разуваясь. — Вот, пирог принесла. Твой любимый, Игорёк.
Пирог — с капустой, душистый, как из детства. Игорь понюхал, зажмурился от удовольствия. Лера помогла снять шубу, повесила, проводила на кухню.
На столе уже стояли миска с салатом с курицей и огурцами, тарелка нарезки, соленья. Лёша возился с салфетками, Соня раскладывала мандарины по вазам.
— Ого, как у вас культурненько, — одобрила свекровь. — Без этого… как его… бардака.
— Потому что мы не делаем на двадцать человек, — спокойно ответила Лера. — Мам, хотите — режьте хлеб, Соня вам доску принесёт. В этом году у нас принцип: каждый делает что-то.
Галина Павловна фыркнула, но нож взяла.
— И где Марина? — полюбопытствовала Лера между делом.
— Маринка дома, мелкие кашляют, — вздохнула свекровь. — Сидят, шампанское детское пьют. Но сильно обижаться вроде перестала.
Обед получился… человеческий. Без криков и гонок. Они посмеялись над тем, как Игорь в детстве съел украшение с торта до боя курантов, поговорили про школу Сони, про Лёшины танцы. На стол никто не бросался грудью, никто не делал фото «посмотрите, как мы тут всей роднёй». Галина пару раз чуть было не сказала «я обычно делаю по-другому», но останавливала себя при взгляде на Лерино лицо. И это тоже было маленькой революцией.
Уходя, свекровь долго надевала шубу, будто не решаясь что-то сказать. Наконец, выдохнула:
— Слушай, Лер… Я всё думала. Действительно… Мы на тебе ездили, как на лошади. А ты не ржала, работала молча. Я, может, действительно перегибала с этим «все вместе». Не хочу, чтобы ты от нас убегала. Так что… в следующий раз сама скажешь, что тебе посильно, ладно?
Лера растерялась — к таким признаниям от Галины она не привыкла.
— Ладно, — только и смогла.
— И салат твой лёгкий, вкусный, — добавила та уже в дверях. — Никаких диет вообще не надо, ешь да радуйся.
Вечер тридцать первого оказался впервые не похожим на каторгу.
Они с Соней и Лёшей лепили печенье в форме звёзд, слушали новогодние песни из колонок. Игорь наряжал ёлку, ругался на перегоревшую гирлянду и смирился с тем, что одна ветка будет вся в Лёшиных самодельных снеговиках из ваты.
Куранты они встретили втроём — впятером, поправилась Лера в голове, включая двух котов, которые с интересом наблюдали за бенгальскими огнями на балконе. Шампанское, детское и взрослое, хлопнуло одновременно. Лера почувствовала, как внутри не сжимается всё от мысли о раковине, набитой посудой. Там было две тарелки и один противень. Всё.
— Мам, так классно, — Соня зевнула, пряча нос в мамино плечо. — Можно каждый год так? Без этих тёть, дядь и криков.
— Посмотрим, — улыбнулась Лера. — Главное — чтоб у всех было хорошо.
В ночь ей никто не звонил с претензиями. В семейном чате посыпались стандартные открытки, GIF-ки с тиграми и салютами. Никто не писал «обидно», никто не драматизировал. И это было странно… и очень правильно.
Потом всё стало как-то само собой перестраиваться.
Первое число они поехали к Галине Павловне на блины — в маленьком составе: Игорь, Лера, дети. Марина зашла на час со своими подростками, шумными, в наушниках. Посидели чай, поговорили. Никто ни у кого не требовал «долг по салатам».
Весной Светка вдруг предложила:
— Слушайте, а давайте сделаем традицию: Новый год не один раз. Обед у вас, вечером мама, а через пару дней — детский день. Кино, каток, пицца. Чтобы мы не только за столом общались, а и вне кухни.
Идея зашла. Марина ворчала, но согласилась: её сыновьям каток был интереснее, чем слушать бесконечные тосты дядь Коль. Галина оживилась: можно же печь свой пирог не раз в год, а хоть каждый месяц. Игорь расслабился: его больше не рвали между мамой и женой в одну ночь.
А Лера… Лера поймала себя на том, что впервые за много лет ждёт декабрь без комка в горле. Она завела заметку в телефоне с названием «Наш Новый год». Там было не меню и список гостей, а другое: «Что мы хотим почувствовать: спокойствие, близость, радость. Кто отвечает за что: Лера — десерт, Игорь — горячее, дети — украшение, мама — пирог, Марина — шутки без подколов».
И каждый раз, когда где-то в чате начинался привычный хор «а раньше у нас как было…», она по-прежнему испытывала лёгкий укол. Но теперь знала, что у неё есть право сказать «нет». И что один раз сказанное «нет» может превратиться в новую, нормальную жизнь.
Через год, в очередной декабрь, они снова сидели на кухне.
За окном шумели сугробы, батареи потрескивали, в духовке пеклось печенье. Игорь листал семейный чат.
— Смотри, — усмехнулся. — Маринка сама предложила: «Давайте не будем в этом году устраивать «застолье на убой». Давайте лучше обед и прогулку». Ты заразная, Лер.
— Надеюсь, — сказала она. — В хорошем смысле.
Он посмотрел на неё внимательно.
— Слушай… Спасибо тебе. Если б ты тогда не взорвала этот наш Новогодний фронт, мы бы до сих пор жили по маминому календарю.
— Если б ты тогда не встал рядом, — поправила Лера, — ничего бы не вышло. Я бы осталась злой, «капризной невесткой», которую никто не слышит. Тут двоих надо было.
Он накрыл её руку своей.
— Главное, что теперь у меня жена не падает лицом в оливье в два часа ночи, — хмыкнул. — А то, знаешь, любой традиции есть предел.
Лера улыбнулась, глядя, как Соня с Лёшей борются за форму в виде ёлки. В комнате было тепло, тихо и легко. И она поймала мысль: «Вот он, настоящий праздник. Когда никто не должен быть героем-кухаркой, чтобы у остальных был праздник».
Стол больше не был центром её жизни. Центром стали они — пятеро в маленькой квартире, вокруг которой вращались уже не «обязательные гости», а люди, которых можно было позвать или не позвать. Без скандалов.
И да, в Новый год на столе всё равно стояли оливье и селёдка под шубой. Только теперь никто не говорил, как их «правильно» делать. Каждый делал по-своему.
Главное, что никто больше не требовал от неё подвига под бой курантов