В гостиной сидит жена и смотрит на него пустыми стеклянными глазами. Он ждёт привычного: «Сережа, как прошло?», стоя в коридоре ставшей, родной московской квартиры.
Сергей Маковецкий – уставший, только что снявший грим после спектакля - он мчался домой к ней.
Но вместо привычного тепла и объятий получил испуганный взгляд, каким смотрят на незнакомца, который ошибся дверью
Она вежливо наклоняет голову, и тихо, интеллигентно спрашивает:
«Кто вы такой?»
В этот момент 40 лет совместной жизни — любви, борьбы, триумфов, общих тайн и шуток — исчезают, стираются как будто их не было.
Он чувствует, как ноги становятся ватными и буквально сползает по стене на пол. В ушах звон, в сердце ледяная пустота. Его Лена, его мир, его муза больше не узнает его лица.
- Это не сцена из его нового спектакля, а реальность, в которой живёт теперь 66-летний народный артист России.
Реальность, где каждый день — борьба с деменцией, отобравшей у него жену, но не убившей любовь.
Как «странный брак» одесского мальчишки и адмиральской дочки превратился в эту трагедию? И почему Маковецкий, впервые в жизни, отменил спектакль, чтобы просто держать её за руку?
Вызов судьбе: «Паспорт есть — выйду!»
1983 год, солнечная Одесса, коридор киностудии, здесь столкнулись две вселенные.
- Он: Сергей Маковецкий 25-ти лет, нищий, амбициозный, безвестный актёр. В кармане ветер и мечты о славе.
- Она: Елена 43-летняя дочь адмирала. Успешный, влиятельный редактор, стильная. У неё есть всё: машина, квартира, взрослый сын, статус.
Он видит её — уверенную, красивую, недосягаемую, и выпаливает с наглостью юнца:
«Девушка, станьте моей женой!»
Она усмехается. Чтобы осадить наглеца, бросает через плечо, даже не оборачиваясь:
«Жениться? А паспорт есть? Покажете — стану!»
Елена уверена, что оба пошутили и скоро паренек исчезнет с горизонта, как южное солнце в вечерних волнах.
Но Маковецкий не шутил, он мчался следом за ней по коридору и совал в лицо красную книжечку паспорта. Это был не розыгрыш, который она сама бросила, и он его принял.
В тот же день они пошли в ЗАГС, сбежали в обеденный перерыв: без гостей, без колец, без благословения.
Весь Одесский бомонд ахнул, а его мать рыдала:
«Сынок, она же тебя приворожила! Она же старуха!» (разница в 18 лет).
Её подруги крутили пальцем у виска:
«Зачем тебе этот нищий провинциал?»
Но они были счастливы вопреки всему. Этот брак, начавшийся как анекдот, стал главной ролью их жизни.
- Она променяла адмиральские палаты на общежитие с тараканами
Чтобы понять масштаб её жертвы, нужно представить: дочь адмирала, женщина, привыкшая к комфорту, уважению, богатству - на имела всё. И бросила это ради «мальчишки» с горящими глазами, уехала с ним в Москву в никуда.
Вместо просторной одесской квартиры — комната в тесном общежитии. Вместо служанок — жестяной таз и общая кухня, где приходилось воевать с соседскими тараканами.
- Эта избалованная аристократка своими руками стирала его одежду, варила борщ на примусе, создавала уют из ничего.
Она стала ему всем: личным водителем (Маковецкий так и не научился водить), директором, первым и самым строгим критиком, ангелом-хранителем.
Он усыновил её сына Дениса, а она построила вокруг него неприступную крепость, в которой он мог творить. Её любовь была фундаментом, на котором вырос его гений.
Отказ от Канн: «Лена у меня одна»
Его карьера взлетела в стратосферу, Сергей стал народным артистом, любимцем публики, легендой МХАТа, приглашали в Голливуд, осыпали наградами.
И был один показательный случай, когда его пригласили на Каннский кинофестиваль - мечта любого актёра! Билет в мировую элиту!
И что вы думаете? он отказался не раздумывая. Почему? Потому что в эти дни у Лены был юбилей.
«Канны никуда не денутся, а жена у меня одна», — сказал он тогда.
Это было не набивание себе ценника. Для Маковецкого слава, признание, мир — всё было ничто по сравнению с этой женщиной. Она была его вселенной, и он был готов ради неё на всё.
«Сережа, ты где?»: Первые звоночки кошмара
Беда подкралась тихо, началось с мелочей. Лена, всегда острая на язык и собранная, начала забывать ключи, путать даты. Сергей отшучивался: возраст, усталость.
Но однажды он вернулся домой и почувствовал удушающий запах газа. На кухне стоял чайник, конфорка была открыта на полную, но огня не было. Лена забыла зажечь спичку и это могло закончиться взрывом.
Потом начались ночные звонки, его мобильный звонил, хотя он был дома. Сергей поднимал трубку и слышал её панический, детский голос:
«Сережа, ты где? Я не могу тебя найти!». А он сидел в соседней комнате.
Холодный, липкий ужас поселился в их доме навсегда. Он видел, как личность его жены, его опоры, рассыпается на глазах, как деменция, будто злой художник, стирает краски с портрета любимой женщины.
Жизнь после конца: он держит её за руку, которую она не чувствует
Многие на его месте сдались бы и отправили жену в дорогую клинику, наняли бы сиделок и продолжили бы жить полной жизнью звезды. У Маковецкого есть деньги, связи, возможности, он может все это себе позволить.
- Но Сергей остался рядом, теперь его жизнь-служение ей.
Каждое утро он садится у кровати своей Лены, берёт её сухую, безжизненную руку, говорит, рассказывает новости, хотя знает, что она не понимает.
Он читает ей книги вслух и просто находится рядом, чтобы ей не было страшно в этом мраке забвения.
Недавно, впервые в жизни Маковецкий отменил спектакль - не из-за болезни, не из-за творческого кризиса.
Лена посмотрела на него с таким первобытным, животным ужасом в глазах и прошептала:
«Мне страшно».
И он физически не смог уйти, позвонил в театр, извинился перед труппой и остался держать её руку, пока она не уснула.
Ей 84, ему 66. Он научился жить в этом новом, страшном мире, где ловит редкие проблески, когда туман в её голове на секунду рассеивается, взгляд теплеет, и она шепчет:
«Сережа...»
Ради этих секунд Маковецкий сейчас и живёт.
Ради них он отказывается от гастролей, светских раутов, от части своей карьеры. Потому что дал слово, то самое – в одесском ЗАГСе, 40 лет назад.
- Эта история не про болезнь, а про то, что настоящая любовь проверяется не в дни триумфа, а в дни немоты и пустых взглядов. Когда ты выбираешь остаться с тем, кто тебя уже не помнит, и любить тень того человека, которого обожал.
Смогли бы вы, как Маковецкий, посвятить свою жизнь человеку, который больше не узнаёт вашего лица? Это высший подвиг любви или жертва, которая ломает жизнь?