— Девять тысяч? — голос Леи Павловны взлетел так, что Аня вздрогнула. — За фен?
— Ну да, — Аня поставила сумку на пол и сняла куртку. — Мама давно хотела такой. У нее старый совсем сломался.
Свекровь стояла посреди прихожей, держа в руках коробку с подарком. Она повертела ее, прищурилась, читая название бренда на упаковке.
— Можно было и за три тысячи купить. Или за четыре. Толку ведь один и тот же — волосы сушит.
Аня расстегнула сапоги и задержалась на секунду, собираясь с мыслями. Сегодня был долгий день, она устала, хотелось просто дойти до дивана и упасть. А тут опять началось.
— Лея Павловна, у этого модель профессиональная. С ионизацией, с разными насадками. Мама работает медсестрой, у нее график сумасшедший, ей некогда по часу волосы сушить.
— Ионизация, — протянула свекровь, и в этом слове слышалась насмешка. — Женька за эти деньги тебе на кухню полочку новую сделал бы. Или шкафчик какой. А то у вас там все валяется.
Внутри что-то щелкнуло. Аня выпрямилась, посмотрела прямо в глаза свекрови.
— А я что, должна вам за свои собственные деньги отчитываться?
Лея Павловна замерла. Коробку медленно опустила на тумбочку возле зеркала. Лицо ее стало каменным.
— Ах вот как, значит, — произнесла она тихо, но так, что Аня почувствовала холод в спине. — Значит, я теперь чужая? Мне даже слова сказать нельзя?
— Я просто купила маме подарок, — Аня старалась говорить спокойно, но голос дрожал. — На свою зарплату. Это же нормально?
— Нормально, нормально, — свекровь кивнула, губы сжались в тонкую линию. — Только когда моему сыну ботинки новые нужны, денег не находится. А на мамочку — пожалуйста, девять тысяч!
— Какие ботинки? — Аня не выдержала. — Женя месяц назад новые купил! Черные, замшевые!
— Да? А я видела, как он в старых сегодня утром ушел.
— Потому что на работу! На фабрике в новых ботинках ходить?
Лея Павловна резко схватила свою сумку с полки, накинула пальто прямо на домашнюю кофту.
— Всё, я поняла. Можете меня на Новый год не ждать. Посидите вдвоем, раз я вам мешаю. Раз у меня права даже слово сказать нет!
— Лея Павловна, да подождите...
Но свекровь уже распахнула дверь. Вышла на лестничную площадку, обернулась. Глаза блестели, и Аня не могла понять — от слез или от злости.
— Буду сидеть дома. Одна. Как всегда.
Дверь захлопнулась. Аня осталась стоять в прихожей, глядя на закрытую дверь. Сердце колотилось. Внутри клубок — вина, злость, обида. Все вместе.
Она прошла в комнату, рухнула на диван. Посмотрела на коробку с феном на тумбочке. Такая красивая упаковка. Она так радовалась, когда нашла именно эту модель. Мама будет в восторге. Ольга Игоревна вообще редко себе что-то покупает, все на Аню тратит, всегда так было.
А теперь вот. Скандал из-за подарка.
Аня вытащила телефон, написала Жене: "Твоя мама была. Поссорились. Сказала, что на НГ не придет".
Ответ пришел через минуту: "Опять? Из-за чего?"
"Из-за подарка для моей мамы. Сказала, что дорого".
"Ань, я через час буду. Поговорим".
Аня отбросила телефон. Села, обхватив колени руками. За окном уже стемнело, фонари горели, редкие прохожие спешили домой. Двадцать второе декабря. До Нового года неделя с небольшим.
И вот теперь праздник без свекрови. Впервые за три года их брака.
Странное чувство. С одной стороны — облегчение. Не нужно слушать замечания весь вечер. Не нужно следить за каждым словом, чтобы не обидеть. Не нужно терпеть напряжение, которое всегда висит в воздухе, когда Лея Павловна приходит в гости.
С другой стороны — Жене будет плохо. Он очень привязан к матери. Единственный сын, выросший без отца. Лея Павловна всегда напоминала об этом — как она одна его растила, как тяжело было. Хотя... Стоп. Женя как-то говорил, что отец ушел из жизни, когда ему было двадцать три. То есть Женя уже взрослый был, работал, сам себя обеспечивал. Но свекровь все равно считала, что отдала ему всю жизнь.
Аня встала, подошла к окну. На улице кто-то смеялся, молодая пара, взявшись за руки, бежала к остановке. Им было хорошо. Легко.
А у нее вот опять тяжесть на душе. И главное — зачем? За что такое отношение? Она работает менеджером в торговой компании, зарабатывает прилично. Не сидит у Жени на шее. Дома порядок, еда готова, квартира чистая. Жене не на что пожаловаться. Но свекровь всегда находит к чему придраться.
То юбка слишком короткая. То тушь не той марки купила — переплатила. То в холодильнике молоко не той жирности. То тарелки на кухне не так расставлены.
А больше всего Лея Павловна любила контролировать деньги. Не свои — чужие. Аня несколько раз ловила ее взгляд, когда доставала кошелек. Свекровь прямо просветляла, старалась подглядеть, сколько там купюр. Однажды даже спросила напрямую:
— А сколько ты получаешь?
Аня тогда отшутилась. Мол, достаточно, чтобы жить. Но свекровь не отступила:
— Это сколько в цифрах?
Пришлось назвать. Лея Павловна покачала головой:
— Много для девчонки. А Женька сколько? Меньше, наверное?
Женя действительно получал меньше. Он мастер на мебельной фабрике, зарплата там средняя. Но его это устраивало — работа близко к дому, коллектив хороший, график удобный. Аня никогда не попрекала его этим. Деньги у них в семье общие, в конце концов.
Но для Леи Павловны это был больной вопрос. Несколько раз она намекала, что Аня зарабатывает больше и потому ведет себя слишком независимо. Что настоящая жена должна не мужа с собой равнять, а наоборот — поддерживать, помогать, не выпячиваться.
Телефон завибрировал. Аня посмотрела — сообщение от подруги Светы: "Ань, как дела? Завтра свободна? Давай встретимся!"
Аня быстро набрала ответ: "Давай. Мне надо выговориться".
"Ого, что случилось?"
"Расскажу при встрече. Завтра после работы?"
"Договорились. В семь в кафе на Садовой?"
"Ок".
Входная дверь щелкнула — пришел Женя. Аня услышала, как он скинул ботинки, повесил куртку. Вошел в комнату, усталый, волосы растрепаны.
— Привет, — он подошел, обнял ее за плечи. — Что стряслось?
Аня прижалась к нему, вздохнула.
— Твоя мама приходила. Увидела подарок для моей мамы. Устроила сцену.
— Из-за фена? — Женя отстранился, посмотрел на нее. — Серьезно?
— Серьезно. Сказала, что девять тысяч — это безумие. Что можно было купить за три. Что на тебя денег не хватает, а на мою маму — пожалуйста.
Женя прошел к дивану, сел, откинулся на спинку.
— Она уже звонила. Плакала в трубку.
— Плакала? — Аня не ожидала. — Лея Павловна?
— Ага. Говорила, что ты ее выгнала. Что сказала ей в лицо, что она лезет не в свое дело. Что теперь она никому не нужна.
— Я не выгоняла! — возмутилась Аня. — Она сама ушла! И сказала, что на Новый год не придет!
Женя молчал. Смотрел в пол, лицо напряженное. Аня села рядом.
— Женя, ну скажи честно. Я что, не права? Я купила подарок маме на свои деньги. Почему я должна слушать, что это дорого?
— Не должна, — тихо сказал он. — Просто... мама переживает. Она всегда за деньги переживает. Привыкла считать каждую копейку.
— Но это не ее деньги! Это мои!
— Я понимаю, — Женя посмотрел на нее. — Ань, я на твоей стороне. Честно. Просто... может, правда дороговато? Мы же на лыжи хотели поехать в январе, денег собираем.
Внутри снова полыхнуло.
— При чем тут лыжи? Это разные деньги! У меня есть отдельный конверт на подарки, я его еще в ноябре начала откладывать!
— Хорошо, хорошо, — Женя поднял руки, как бы защищаясь. — Я не спорю. Прости.
Аня встала, прошлась по комнате. Остановилась у окна снова.
— Женя, а тебе не кажется, что твоя мама слишком много внимания уделяет нашим деньгам?
Он не ответил сразу. Потом вздохнул.
— Кажется. Но она такая всегда была. Еще когда папа... еще раньше. Она привыкла все контролировать. Боится, что что-то пойдет не так.
— А что может пойти не так? — Аня обернулась. — Мы оба работаем, у нас все нормально. Кредитов нет, долгов нет. Зачем она лезет?
— Не лезет, — возразил Женя. — Она просто заботится.
— Заботится? — Аня не поверила своим ушам. — Женя, это не забота! Это контроль! Она каждую неделю придумывает повод зайти, а на самом деле проверяет, что мы купили, сколько потратили!
Женя встал, подошел к ней.
— Ань, она одна. Ей скучно. Вот и...
— Вот и лезет в нашу жизнь! — не выдержала Аня. — Женя, пойми, я не против, чтобы она приходила. Но почему каждый раз это заканчивается скандалом? Я устала оправдываться за каждую покупку!
Женя обнял ее, прижал к себе.
— Я знаю. Мне тоже тяжело. Просто... давай переждем. Она успокоится. Может, к празднику все наладится.
— Она сказала, что не придет на Новый год.
— Придет, — уверенно сказал Женя. — Она всегда так говорит, когда обижается. А потом приходит.
Аня не была уверена. Голос свекрови звучал слишком решительно. И взгляд был не такой, как обычно. В нем была обида. Глубокая, настоящая.
Они стояли молча, обнявшись. За окном падал снег, редкие хлопья кружились в свете фонарей. Скоро Новый год. Праздник, когда все должны быть вместе, радоваться, смеяться.
А у них вот опять напряжение. Опять недосказанность. Опять чувство вины, которое грызет изнутри, хотя Аня точно знает — она ничего плохого не сделала.
***
На следующий день Аня еле дотянула до конца рабочего дня. В офисе была предновогодняя суета — все обсуждали планы, подарки, куда поедут отдыхать. Аня кивала, улыбалась, но мысли были совсем о другом.
В семь вечера она уже сидела в кафе на Садовой, ждала Свету. Заказала себе капучино, смотрела в окно. На улице народ спешил по своим делам, кто-то нес елку, кто-то огромные пакеты с подарками.
— Привет! — Света влетела в кафе, румяная от мороза, в яркой красной куртке. — Ой, извини, немного опоздала, пробки жуть!
Она сбросила куртку, села напротив, сразу взяла меню.
— Так, рассказывай, что случилось? У тебя лицо как после допроса.
Аня усмехнулась.
— Почти так и есть. Свекровь устроила сцену.
— Опять? — Света отложила меню. — Из-за чего на этот раз?
Аня рассказала про фен, про ссору, про то, как Лея Павловна ушла, громко объявив, что на Новый год не придет.
Света слушала, кивала. Когда Аня закончила, расхохоталась.
— Да ты что! Ань, это же супер! Новый год без свекрови — это мечта половины женщин страны!
— Света, серьезно?
— Да! — подруга наклонилась через стол, глаза блестели. — Представь — никто не будет комментировать твой салат. Никто не скажет, что ты мало соли положила или слишком много майонеза. Никто не будет смотреть на тебя с укором, если ты налила себе шампанского. Это же рай!
Аня попыталась улыбнуться, но не получилось.
— Жене плохо. Он очень привязан к ней.
— Понятно, — Света стала серьезнее. — Ань, а ты вообще как? Тебе правда жалко ее?
Аня задумалась. Жалко ли? Вроде да. Лея Павловна действительно одна. После того, как восемь лет назад ее муж ушел из жизни, она замкнулась. Работа, дом, сын — больше ничего. Подруг у нее почти не было, увлечений тоже.
— Наверное, жалко, — медленно сказала Аня. — Просто я устала. Понимаешь? Каждый раз, когда она приходит, я напрягаюсь. Жду, что она скажет. Что найдет, к чему придраться.
— А Женя что?
— Женя старается быть посередине. Но чаще на ее стороне.
Света кивнула.
— Ань, слушай. А может, дело вообще не в деньгах?
— То есть?
— Ну, вдруг она просто боится, что ты ее вытеснишь? Что Женя теперь тебе больше внимания уделяет, а не ей? Бывает же такое со свекровями — они чувствуют конкуренцию.
Аня нахмурилась. Конкуренция? За Женю?
— Света, мы взрослые люди. Мне тридцать скоро, Жене тридцать один. Какая конкуренция?
— Ань, ты наивная, — покачала головой Света. — Для матери сын всегда ребенок. А тут появляется другая женщина, которая теперь главная в его жизни. Тяжело принять.
— Но три года уже прошло!
— И что? Может, она как раз сейчас это осознала. Вот смотри — ты купила дорогой подарок своей маме. А ей что обычно дарите?
Аня сглотнула. Действительно. Обычно они дарили что-то скромное. Халат, коробку конфет, может, шарф. Тысячи на полторы, максимум на две.
— Понятно, — протянула Света. — Ань, она обиделась не из-за денег. Она обиделась, потому что почувствовала себя менее важной. Понимаешь?
Это было неожиданно. Аня всегда думала, что свекровь просто жадная и любит контролировать. А тут...
— Но я не хотела ее обидеть, — тихо сказала она.
— Конечно, не хотела. Но получилось. Ань, ты подумай — она одна. Сын у нее один. И вот этот сын теперь с тобой живет, тебе уделяет время. А ей достаются редкие визиты и дежурные звонки. Обидно ведь.
Аня молчала. Внутри что-то переворачивалось. Получается, она действительно виновата? Но ведь она просто хотела порадовать маму...
— Света, а что мне теперь делать?
— А ты хочешь мириться?
— Не знаю, — честно призналась Аня. — С одной стороны, жалко ее. С другой — я не хочу всю жизнь отчитываться за каждый шаг.
— Тогда поговори с ней. Спокойно. Без эмоций. Объясни, что ты не хотела обидеть. Но и права имеешь распоряжаться своими деньгами.
— Она не будет слушать.
— Попробуй. Хуже не будет, — Света пожала плечами. — А если не получится — ну, значит, не судьба. Будет Новый год без свекрови. Тоже вариант.
Они просидели еще с полчаса, обсудили другие темы — Света рассказывала про своих детей, про мужа, который опять забыл про годовщину свадьбы. Аня слушала, кивала, но мысли были далеко.
Когда вышла из кафе, было уже темно. Снег продолжал падать, на тротуарах уже образовались сугробы. Аня шла медленно, размышляя. Может, Света права? Может, Лея Павловна действительно чувствует себя ненужной?
Но почему тогда она так себя ведет? Почему не скажет прямо — мне обидно, мне одиноко? Зачем эти постоянные упреки, замечания, контроль?
Дома Женя сидел перед телевизором, смотрел какое-то шоу. Увидел Аню, выключил звук.
— Как встреча?
— Нормально, — Аня разделась, прошла в комнату. — Света считает, что твоя мама просто ревнует.
— Ревнует? — Женя удивился. — К чему?
— Ко мне. К нашим отношениям. К тому, что я теперь главная женщина в твоей жизни.
Женя задумался.
— Может быть. Она действительно иногда намекает, что я стал меньше времени с ней проводить.
— И что ты отвечаешь?
— Говорю, что у меня теперь своя семья. Она вроде понимает. Но...
— Но обижается.
— Да.
Аня села на диван, обхватила колени.
— Женя, а давай мы ей хороший подарок купим? Не халат за полторы тысячи, а что-то серьезное?
Он посмотрел на нее с удивлением.
— Ты хочешь помириться?
— Хочу попробовать, — Аня пожала плечами. — Мне мама сегодня звонила. Я ей рассказала про ситуацию. Она сказала...
Аня замолчала, вспоминая разговор. Ольга Игоревна внимательно выслушала, а потом тихо спросила:
— Аннушка, а что вы Лее Павловне на праздник дарите?
— Халат хотели купить.
— За сколько?
— Ну, тысячи за полторы.
Пауза.
— А ты мне фен за девять тысяч купила.
— Мам, при чем тут это?
— При том, дочка, что она, может, именно поэтому и обиделась. Не из-за денег, а из-за внимания.
Тогда Аня не поняла. Но сейчас, после разговора со Светой, слова мамы обрели смысл.
— Мама сказала то же, что и Света, — закончила Аня. — Что дело не в цене, а в отношении.
Женя молчал. Потом встал, подошел к окну.
— Ань, а если мы действительно купим ей что-то дорогое? Например, электрокамин? Она всегда говорит, что в квартире холодно.
— Это дорого.
— Ну и что? Ты же маме дорогой подарок купила. Давай и маме моей купим. Чтобы она не думала, что мы ее... что она нам не важна.
Аня посмотрела на мужа. Он стоял спиной, плечи напряжены. Ему действительно тяжело. Он разрывается между ними. И Аня вдруг поняла — она тоже не хочет, чтобы так продолжалось.
— Хорошо, — сказала она. — Давай купим. Только хороший. Чтобы она поняла — мы о ней думаем.
Женя обернулся, на лице появилась улыбка.
— Серьезно?
— Серьезно. Завтра съездим, выберем.
Он подошел, обнял ее.
— Спасибо, Ань. Правда, спасибо.
Она прижалась к нему. Внутри все еще была обида. Все еще было непонимание. Но было и что-то другое — желание попробовать. Сделать шаг навстречу. Потому что иначе они так и будут жить в этом напряжении. А ей этого не хотелось.
***
Двадцать четвертое декабря. Аня стояла в огромном торговом центре перед витриной с электрокаминами и чувствовала, как внутри борются противоречивые чувства. С одной стороны — она действительно хотела помириться. С другой — часть ее сопротивлялась. Почему это она должна идти на уступки?
Женя рядом разглядывал модели, сравнивал цены.
— Вот этот хороший, — он указал на белый камин с эффектом живого огня. — Греет хорошо, красивый. Восемь тысяч.
— Давай возьмем, — Аня кивнула.
Они оформили покупку, попросили красиво упаковать. Продавщица с улыбкой завернула камин в праздничную бумагу, повязала большой бант.
— Кому-то повезло с подарком, — заметила она.
Женя улыбнулся:
— Маме.
По дороге домой он был в приподнятом настроении, даже напевал что-то под нос. Аня молчала, смотрела в окно. На улицах везде гирлянды, елки, праздничные витрины. Новый год совсем скоро.
— Ань, а давай сегодня маме позвоним? — предложил Женя. — Скажем, что хотим помириться.
— Давай ты позвони, — Аня не была готова сама разговаривать со свекровью. — Скажи, что мы ждем ее на праздник.
Вечером Женя набрал номер. Аня сидела рядом, слышала каждое слово.
— Мам, это я.
— Женя, — голос Леи Павловны был холодным. — Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто хотел сказать — приходи на Новый год, хорошо?
Пауза.
— А ваша жена не против?
Женя покосился на Аню.
— Нет, не против. Мы оба ждем тебя.
— Не знаю, Женя. Мне там делать нечего. Вы прекрасно без меня обойдетесь.
— Мам, не говори так. Конечно, не обойдемся. Ты же моя мама. Куда я без тебя?
— А твоя жена считает иначе.
— Мам, хватит. Аня ничего такого не говорила. Просто был конфликт. Бывает. Давай забудем и встретим праздник вместе?
Снова пауза. Долгая. Потом вздох.
— Я подумаю.
— Мам...
— Я сказала — подумаю. Потом отвечу.
Лея Павловна повесила трубку. Женя опустил телефон, посмотрел на Аню.
— Не согласилась.
— Слышала.
— Может, еще раз попробовать?
— Женя, она сама решит. Не надо ее уговаривать. Если хочет — придет.
Он вздохнул, откинулся на спинку дивана.
— Я думал, будет проще.
— Ничего простого в отношениях со свекровью нет, — усмехнулась Аня.
Ночью ей не спалось. Она лежала, смотрела в потолок, слушала, как Женя дышит рядом. Думала о том, что будет, если Лея Павловна не придет. Женя будет грустный весь вечер. Праздник будет испорчен.
А если придет? Снова напряжение, снова недосказанность, снова чувство, что она ходит по минному полю.
Аня повернулась на бок. Может, Света права — надо поговорить с Леей Павловной напрямую? Без Жени, один на один. Объяснить, что она не враг. Что не хочет отнимать сына. Просто хочет жить своей жизнью, принимать свои решения.
Но как это сделать? Прийти к ней домой? Позвонить?
Аня закрыла глаза. Решение придет утром. Сейчас надо просто поспать.
На следующий день, двадцать пятого декабря, Аня вышла с работы пораньше — начальство отпустило всех раньше времени, предновогодняя лояльность. Она шла по улице, размышляя, куда пойти. Домой не хотелось — там пустая квартира, Женя еще на работе.
Решила зайти в большой супермаркет, купить что-нибудь к праздничному столу. Взяла тележку, пошла по рядам. Сыр, колбаса, овощи для салата. Автоматические движения, мысли где-то далеко.
Остановилась возле витрины с готовыми салатами. Смотрела на ценники, прикидывала, что взять. И вдруг краем глаза заметила знакомую фигуру.
Лея Павловна стояла у соседней витрины, спиной к ней. Тоже с тележкой, разглядывала какие-то баночки.
Аня замерла. Сердце забилось чаще. Вот оно — случай поговорить. Или пройти мимо, сделать вид, что не заметила?
Лея Павловна взяла один из салатов, посмотрела на цену. Покачала головой, вернула на место. Взяла другой, подешевле. Тоже посмотрела, помедлила. Вернула обратно.
Аня видела ее лицо в профиль. Усталое, постаревшее. Под глазами темные круги, губы поджаты. Ей было тяжело. Это было видно.
Что-то сжалось внутри. Аня сделала шаг вперед.
— Лея Павловна.
Свекровь вздрогнула, резко обернулась. Увидела Аню, лицо напряглось.
— Ты, — только и сказала она.
— Здравствуйте, — Аня подошла ближе. — Как вы?
— Нормально, — Лея Павловна отвернулась, сделала вид, что снова выбирает салат.
— Можно поговорить?
— Мне не о чем с тобой говорить.
— Лея Павловна, пожалуйста. Давайте присядем где-нибудь?
— Я занята.
— Пять минут. Всего пять минут.
Свекровь помолчала. Потом вздохнула.
— Хорошо. Пять минут.
Они оставили тележки, прошли в небольшое кафе при супермаркете. Сели за столик у окна. Официантка подошла, Аня заказала два чая, Лея Павловна не возражала.
Молчали. Аня подбирала слова, Лея Павловна смотрела в окно.
— Я хотела извиниться, — начала Аня.
— За что? — холодно спросила свекровь, не поворачивая головы.
— За то, что нагрубила. За то, что так резко ответила. Я не хотела вас обидеть.
— Но обидела.
— Да. Обидела. И мне жаль.
Лея Павловна повернулась, посмотрела на нее. Глаза внимательные, изучающие.
— Ты правда жалеешь? Или Женька заставил?
— Правда, — Аня встретила ее взгляд. — Лея Павловна, я понимаю, что вам показалось, будто я вас не уважаю. Но это не так. Просто... мне тяжело, когда вы каждый раз комментируете мои покупки. Мне кажется, что я должна отчитываться за каждый рубль.
Свекровь молчала. Принесли чай, она взяла чашку, сделала глоток.
— А ты считаешь, что не должна?
— Ну... это же мои деньги. Я их заработала.
— Заработала, — кивнула Лея Павловна. — И потратила девять тысяч на фен. А Женька ходит в старых ботинках.
— Женя НЕ ходит в старых ботинках! — не выдержала Аня. — Он месяц назад новые купил!
— На работу в них ходит?
— Ну нет, на работе он в рабочих. Но это нормально!
Лея Павловна поставила чашку.
— Для тебя нормально. А для меня — нет. Я всю жизнь следила, чтобы у Женьки все было. Чтобы одет хорошо, обут, чтобы ни в чем не нуждался. А теперь вижу — жена на свою мать девять тысяч тратит, а на мужа жалеет.
— Я не жалею на мужа! — Аня почувствовала, как накатывает злость. — У Жени все есть! Ему ничего не нужно!
— Тебе так кажется.
— Лея Павловна, хватит! — Аня не выдержала. — Вы постоянно находите, к чему придраться! Постоянно! То юбка не та, то туш не той марки, то еда не так приготовлена! Что вам от меня нужно?
Свекровь побледнела. Встала.
— Всё. Разговор окончен.
— Подождите!
Но Лея Павловна уже шла к выходу. Аня осталась сидеть, глядя ей вслед. Внутри клубок — вина, злость, отчаяние. Опять не получилось. Опять все испортила.
Она допила чай, расплатилась, вышла из кафе. Вернулась к своей тележке, доделала покупки на автомате. В голове крутилось одно — как же так? Она хотела помириться, а получилось еще хуже.
Дома Женя встретил ее вопросом:
— Ну что, купила все?
— Угу.
Он посмотрел на нее внимательнее.
— Что-то случилось?
Аня рассказала про встречу в магазине, про разговор в кафе. Женя слушал, лицо становилось все мрачнее.
— Ань, зачем ты с ней спорила?
— Я не спорила! Я пыталась объяснить!
— Но в итоге опять поругались!
— А что мне было делать? Молчать, когда она говорит неправду?
Женя прошел на кухню, хлопнул дверцей холодильника.
— Может, не неправду. Может, она по-своему права.
Аня оторопела.
— То есть как?
— Ань, она моя мама. Она видела, как я рос. Знает, что мне нужно. Если говорит, что тебе стоило бы больше внимания на меня обращать — может, стоило бы?
Это было уже слишком. Аня почувствовала, как внутри что-то обрывается.
— Понятно, — тихо сказала она. — Значит, я плохая жена. Потому что купила маме подарок.
— Я не это имел в виду...
— Имел. Ты на ее стороне. Как всегда.
Аня прошла в комнату, закрыла дверь. Села на кровать, обхватила голову руками. Слезы подступили к горлу, но она сдержалась. Не будет плакать. Не будет.
За дверью тишина. Потом шаги, Женя вошел.
— Ань, прости. Я не то хотел сказать.
— Уйди.
— Ань...
— Я сказала — уйди!
Он постоял, потом вышел. Дверь тихо закрылась.
Аня легла на кровать, уставилась в потолок. Новый год через пять дней. Праздник. Радость. А у нее вот хочется просто исчезнуть. Уехать куда-нибудь, где нет ни свекрови, ни конфликтов, ни этого тяжелого чувства, что ты всегда не права.
Телефон завибрировал. Сообщение от мамы: "Аннушка, как дела? Фен замечательный, спасибо тебе огромное!"
Аня улыбнулась сквозь подступившие слезы. Хоть кто-то рад ее подарку. Хоть кто-то ценит.
Набрала ответ: "Рада, мам. Пользуйся на здоровье".
Потом добавила: "Можно я к тебе завтра приеду? Поговорить надо".
Ответ пришел сразу: "Конечно, дочка. Приезжай. Буду ждать".
Аня положила телефон, закрыла глаза. Завтра поедет к маме. Расскажет все. Мама всегда знает, что сказать. Всегда поддержит.
А пока надо просто пережить эту ночь. Просто дотерпеть до утра.
***
Двадцать шестое декабря выдался морозным. Аня проснулась рано, Женя еще спал. Они вчера так и не помирились, легли по разные стороны кровати, каждый отвернувшись.
Она тихо оделась, вышла из квартиры. На улице мороз щипал щеки, снег скрипел под ногами. Автобус до маминого дома шел долго, Аня смотрела в окно, думала о своем.
Ольга Игоревна открыла дверь сразу, как только Аня позвонила.
— Проходи, доченька. Замерзла небось?
Мама выглядела моложе своих пятидесяти шести. Худенькая, подвижная, всегда аккуратная. Волосы забраны в хвост — кстати, фен правда классный, хорошо уложены.
Они прошли на кухню, сели за стол. Ольга Игоревна поставила перед Аней тарелку с бутербродами.
— Ешь, я только что сделала. Рассказывай, что стряслось?
Аня рассказала все. От начала — про фен, про ссору, про попытку примириться в магазине, про разговор с Женей. Мама слушала молча, кивала, лицо спокойное, понимающее.
Когда Аня закончила, Ольга Игоревна вздохнула.
— Тяжело тебе, дочка.
— Мам, я правда не знаю, что делать. Я хотела помириться, честно. Но она меня не слышит. Для нее я всегда виновата.
Мама помолчала, подбирая слова.
— Аня, а ты подумала, что творится у нее внутри?
— У Леи Павловны?
— Да. Посмотри со стороны. Женщина одна уже восемь лет. Муж ушел из жизни внезапно, она не была готова. Сын вырос, женился. Работа у нее непростая — заведующая складом, это ведь постоянный стресс, проверки, ответственность. Подруг нет, увлечений нет. Что у нее есть? Только Женя. А теперь и Женя не совсем ее.
— Мам, я не отнимаю у нее сына!
— Конечно, не отнимаешь. Но она так чувствует. Аннушка, когда человеку плохо, он цепляется за то, что имеет. И пытается контролировать, потому что боится потерять последнее.
— Но я же не враг ей!
— Ты — нет. А она видит в тебе соперницу. Которая теперь важнее для Жени, чем она.
Аня опустила голову.
— Мам, а что мне делать? Я устала извиняться, оправдываться. Я работаю, зарабатываю, имею право тратить деньги как хочу!
— Имеешь, — согласилась Ольга Игоревна. — Но подумай вот о чем. Вы с Женей купили ей подарок на полторы тысячи. А мне ты купила за девять. Видишь разницу?
Аня подняла голову.
— Но мы хотели электрокамин купить! За восемь тысяч!
— После ссоры. А до этого?
Аня замолчала. Действительно. До ссоры они и не думали о дорогом подарке.
Мама продолжала:
— Дочка, я не говорю, что она права. Лезть в чужой кошелек — нехорошо. Но попытайся понять ее мотивы. Она не со зла. Она от страха. Страха остаться одной, ненужной.
— И что мне теперь, все прощать? Терпеть эти замечания?
— Нет. Надо разговаривать. Но не обвиняя, а объясняя. Скажи ей — Лея Павловна, я понимаю, вам тяжело. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя лишней. Но мне нужно, чтобы и меня уважали. Чтобы я могла принимать решения сама.
Аня слушала, кивала. Мама всегда умела находить правильные слова. Она медсестра, всю жизнь работает с людьми, знает, как подойти к каждому.
— А если она опять не услышит?
— Тогда хотя бы ты будешь знать, что попыталась. До конца. Честно.
Они просидели еще час, обсуждая детали, варианты. Ольга Игоревна предложила:
— А может, тебе с ней встретиться еще раз? Один на один, без Жени. Спокойно поговорить.
— Она не захочет.
— Позвони. Попроси. Скажи, что тебе важно.
Аня сомневалась. Но мама была настойчива:
— Доченька, попробуй. Что ты теряешь? Если получится — замечательно. Если нет — хотя бы будешь знать, что сделала все возможное.
Аня поехала домой с твердым решением. Позвонит Лее Павловне. Попросит о встрече. Попытается еще раз.
Дома Женя сидел мрачный, смотрел новости. Увидел Аню, встал.
— Где ты была?
— У мамы.
— Аня, прости меня. Я вчера не то сказал. Конечно, ты хорошая жена. И заботишься обо мне. Просто я устал от этих конфликтов.
Она подошла, обняла его.
— Я тоже устала. Женя, я хочу попробовать еще раз поговорить с твоей мамой.
— Серьезно?
— Да. Позвоню ей, попрошу о встрече.
Женя крепче обнял ее.
— Спасибо, Ань. Правда, спасибо.
Вечером Аня набрала номер Леи Павловны. Долгие гудки. Уже хотела положить трубку, но свекровь взяла.
— Да.
— Лея Павловна, это Аня.
Пауза.
— Слушаю.
— Я хотела бы с вами встретиться. Поговорить. Нормально, спокойно.
— Зачем?
— Потому что мне важно, чтобы мы поняли друг друга. Лея Павловна, давайте попробуем. Без эмоций, без обид.
Долгое молчание. Аня слышала, как свекровь дышит в трубку.
— Когда?
— Хоть завтра. В удобное для вас время.
— Завтра у меня выходной. Днем могу.
— Давайте в два часа? В том же кафе, где мы в прошлый раз были?
— Хорошо.
— Спасибо, Лея Павловна.
Свекровь повесила трубку без прощания. Но Аня не расстроилась. Главное — она согласилась. Это уже шаг вперед.
Двадцать седьмое декабря. Аня пришла в кафе за пятнадцать минут до назначенного времени. Выбрала тот же столик у окна, заказала чай. Волновалась. Руки дрожали, когда брала чашку.
Лея Павловна появилась ровно в два. В темном пальто, платок на голове. Лицо серьезное, закрытое. Села напротив, сняла перчатки.
— Я пришла. Говори.
Аня сделала глубокий вдох.
— Лея Павловна, я хочу, чтобы вы меня выслушали. До конца. Без перебивания. Можно?
Свекровь кивнула.
— Я понимаю, что вам тяжело. Что вы боитесь потерять Женю. Что чувствуете себя одинокой. И мне правда жаль. Я не хочу, чтобы вы так себя чувствовали.
Лея Павловна смотрела в стол, лицо непроницаемое.
— Но мне тоже тяжело. Потому что каждый раз, когда вы приходите, я не знаю, чего ожидать. Какое замечание будет сегодня. За что меня упрекнут. И я начинаю бояться вас. Правда. Боюсь, что скажу что-то не то, сделаю что-то не так.
Аня говорила медленно, подбирая слова. Старалась не обвинять, а объяснять.
— Я купила маме дорогой подарок, потому что она всю жизнь на себе экономила. Отдавала все мне. На мое образование, на мою одежду, на мои нужды. И я хотела ее отблагодарить. Сделать то, что она давно хотела, но не могла себе позволить.
Лея Павловна подняла глаза.
— А мне?
— Вам мы тоже хотели сделать хороший подарок. Правда. Электрокамин, который вы давно хотели. Мы уже купили его. Он дома лежит, упакованный.
Свекровь моргнула.
— Купили?
— Да. До нашей ссоры. Женя сам предложил. Сказал, что вы жалуетесь на холод в квартире. Мы выбрали хороший, дорогой. За восемь тысяч.
Лея Павловна молчала. На лице читались разные эмоции — недоверие, удивление, что-то еще.
— Лея Павловна, я не хочу быть вашим врагом. Правда не хочу. Но мне нужно, чтобы и вы меня уважали. Чтобы не контролировали каждую мою покупку. Чтобы не искали, к чему придраться.
Аня помолчала, собираясь с духом.
— Я понимаю, вам кажется, что Женя теперь больше меня любит, чем вас. Но это неправда. Он вас очень любит. Переживает за вас. Хочет, чтобы вы были счастливы. И я тоже этого хочу.
Свекровь опустила голову. Плечи ее дрогнули. Когда она подняла лицо, Аня увидела слезы.
— Я не хотела быть плохой, — тихо сказала Лея Павловна. — Просто... после того, как Володя ушел, я осталась одна. Совсем одна. И боялась, что Женя тоже уйдет. Что я никому не буду нужна.
Аня протянула руку, накрыла ее ладонь.
— Вы нужны. Женя вас любит. И я... я тоже вас уважаю. Честно. Просто давайте найдем способ жить без конфликтов. Хорошо?
Лея Павловна вытерла слезы салфеткой.
— Прости. Я правда не хотела тебя обижать. Просто привыкла все контролировать. Это у меня с работы — там надо за всем следить, иначе бардак будет.
— Понимаю. Но дома можно расслабиться. Довериться.
Свекровь кивнула.
— Попробую. Но ты тоже попробуй меня понять. Мне правда тяжело видеть, как Женя теперь к тебе больше прислушивается, чем ко мне.
— Лея Павловна, он взрослый мужчина. У него своя семья. Это нормально, что он больше времени проводит со мной. Но это не значит, что он вас любит меньше.
Они просидели еще с полчаса, говорили обо всем — о работе, о Жене, о планах на праздник. Постепенно напряжение уходило, разговор становился легче.
Когда они выходили из кафе, Лея Павловна вдруг сказала:
— А электрокамин правда купили?
— Правда. Хотите, прямо сейчас поедем, покажем?
Свекровь задумалась.
— Нет. Пусть будет сюрпризом. На Новый год.
— Тогда вы придете?
— Приду, — Лея Павловна улыбнулась. Первый раз за все время Аня увидела ее настоящую улыбку. — Конечно, приду. Куда я денусь от вас.
Они обнялись. Коротко, но тепло. Аня почувствовала, как внутри что-то размягчилось, отпустило.
— До тридцать первого, — сказала она.
— До встречи, — кивнула Лея Павловна.
Домой Аня шла легкой походкой. Настроение было приподнятое, праздничное. Получилось. Они поговорили. Поняли друг друга.
Женя встретил ее с надеждой в глазах:
— Ну как?
— Хорошо. Она придет на Новый год.
— Серьезно? — Женя схватил ее, закружил. — Ань, ты молодец! Как тебе удалось?
— Просто поговорили. По-человечески.
Он поставил ее на пол, поцеловал.
— Я так рад. Правда. Теперь будет нормальный праздник.
Аня улыбнулась. Да, теперь будет. Потому что они сделали шаг навстречу друг другу. Потому что попробовали понять, а не осудить.
***
Тридцать первое декабря. Аня с утра хлопотала на кухне — резала салаты, готовила закуски, украшала блюда. Женя накрывал на стол, расставлял тарелки, раскладывал приборы.
— Ань, а во сколько мама придет?
— Сказала, в шесть.
— Успеем все?
— Успеем. Не волнуйся.
В шесть часов вечера раздался звонок в дверь. Женя пошел открывать. Лея Павловна стояла на пороге с большой сумкой.
— Здравствуйте, — она вошла, разделась. — Я салат сделала, принесла.
— Спасибо, мам, — Женя обнял ее.
Аня вышла из кухни, улыбнулась:
— Здравствуйте, Лея Павловна. Проходите, садитесь.
Первые минуты было немного напряженно, но потом все наладилось. Они сели за стол, начали накладывать салаты, пробовать, обсуждать вкус.
— Ань, у тебя оливье получился отличный, — заметила Лея Павловна.
— Спасибо. А ваш салат тоже очень вкусный.
Женя смотрел на них с благодарностью. Ему было хорошо. Обе самые важные женщины в его жизни рядом, и они не ссорятся.
После основных блюд Аня встала:
— Лея Павловна, мы тут с Женей для вас кое-что приготовили.
Она вынесла большую коробку, поставила на пол. Лея Павловна удивленно посмотрела:
— Что это?
— Откройте.
Свекровь наклонилась, сняла крышку. Увидела электрокамин, замерла.
— Это...
— Это вам. Чтобы в квартире было тепло и уютно, — сказал Женя.
Лея Павловна молчала. Потом медленно встала, подошла к Ане. Обняла ее. Крепко, по-настоящему.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо вам, дети.
Женя тоже встал, обнял маму. Они стояли втроем, прижавшись друг к другу. За окном начали греметь салюты — до полуночи оставалось несколько минут.
— Пойдемте к окну, — предложила Аня.
Они втроем встали у окна, смотрели на разноцветные огни в небе. Лея Павловна держала их за руки — Женю справа, Аню слева.
— В следующем году будет лучше, — тихо сказала она. — Точно будет.
— Будет, — согласилась Аня. — Обязательно будет.
Она смотрела на салют и думала о том, как много изменилось за эти несколько дней. Они смогли услышать друг друга. Смогли понять. Это было непросто, но они справились.
Конечно, не все проблемы решились за один разговор. Лея Павловна не изменится полностью, привычки останутся. Но теперь между ними было понимание. Знание, что они не враги. Что могут найти общий язык.
На следующий день, первого января, Аня проснулась рано. Вышла на кухню и увидела — Лея Павловна уже встала, сидит за столом. Перед ней чашка.
— Доброе утро, — Аня села напротив. — Хорошо спали?
— Хорошо. Аня, я хотела сказать... про фен для твоей мамы. Хороший ты выбрала. Правильно сделала.
Аня удивленно посмотрела на нее.
— Правда?
— Правда. Надо родителей радовать, пока живы. Я вот иногда жалею, что своим родителям мало успела хорошего сделать. Работала много, времени не было. А потом они ушли, и все — поздно.
Лея Павловна помолчала, потом добавила:
— Я не хотела тебя обижать тогда. Просто... завидно стало. Что ты о своей маме так заботишься. И подумала — а обо мне кто позаботится?
— Мы позаботимся, — твердо сказала Аня. — И Женя, и я. Вы нам не чужая, Лея Павловна.
Свекровь кивнула. Глаза блеснули, но она сдержалась.
В комнату вошел Женя, растрепанный, в домашней одежде.
— О, вы уже встали. А я думал, весь день проспите.
— Не выспишься с вами, — усмехнулась Лея Павловна.
Они сидели втроем за столом, пили чай, говорили о планах на новый год. Легко, непринужденно. Без напряжения, без скрытых обид.
Аня смотрела на Женю, на свекровь и понимала — это и есть настоящий праздник. Когда люди могут быть рядом и не бояться друг друга. Когда они умеют разговаривать, а не обвинять. Когда готовы слушать и слышать.
Да, будут еще сложности. Лея Павловна иногда будет срываться, контролировать, делать замечания. Но теперь Аня знала — за этим стоит не злость, а страх. Страх одиночества, страх ненужности.
И если помнить об этом, если быть терпеливой и доброй, можно найти путь к взаимопониманию. Даже со свекровью. Даже в самой сложной ситуации.
Главное — не бояться делать первый шаг. Не бояться признать свою ошибку. И не бояться протянуть руку, даже когда кажется, что мосты сожжены.
За окном начинался первый день нового года. И Аня верила — он будет хорошим. Для них всех.