Я нашла его в старом комоде — прозрачный стеклянный шарик с пузырьками воздуха внутри. Бабушка говорила, что это «шар предсказаний». В детстве я верила: если посмотреть сквозь него, можно увидеть будущее. Теперь, в сорок три, я смотрела на него и думала: «Ну давай, удиви меня».
Квартира пахла пылью и забытыми мечтами. Три недели назад я выставила вещи бывшего. «Это не разрыв, — говорил он, собирая чемоданы. — Это пауза». Пауза длиною в предательство, как оказалось.
Шарик лежал на ладони, холодный и равнодушный. Я поднесла его к глазам. В пузырьках замелькали смутные образы: детский смех, запах свежескошенной травы, чьи‑то руки, бережно заворачивающие подарок в старую газету.
— Глупости, — фыркнула я и бросила шарик на стол.
Вечером, разбирая коробки на балконе, наткнулась на дневник. Свой, пятнадцатилетней давности. Пожелтевшие страницы пахли летом и безответной любовью к соседскому пареньку. Читала и смеялась: какая же я была наивная! В конце — засушенный цветок и записка: «Найду — убью. Твой секрет в безопасности. П.».
П. — это Паша, мой лучший друг. Мы потеряли связь после школы. Где он теперь? Жив ли?
Телефон нашёлся в ящике с носками. Старый, кнопочный, с треснутым экраном. Включила — и он ожил, высветив три непрочитанных сообщения. Все от Паши.
«Таня, это важно. Найди стеклянный шарик. Он у тебя?»
«Таня, ответь. Это не шутка. Шарик — не игрушка».
«Если ты это читаешь — беги. Они уже знают, что он у тебя».
Сердце заколотилось. Я обернулась. В углу, где лежал шарик, воздух дрожал, словно от жара.
На следующий день я стояла у двери Паши. Дом не изменился: те же скрипучие ступени, тот же запах жареной картошки из соседской квартиры. Он открыл, и я едва узнала его: седина, морщины, взгляд — как у человека, который видел слишком много.
— Ты нашла его, — выдохнул он, не приглашая войти.
— Кто «они»? — спросила я, сжимая в кармане шарик.
Паша провёл меня на кухню, налил чаю. Руки у него дрожали.
— Пятнадцать лет назад мы с тобой нашли этот шарик в лесу. Помнишь?
Я помнила. Мы были пьяны от первой любви и первой свободы. Шарик лежал в старой жестяной коробке, зарытой под дубом. «Сокровище!» — кричала я. Паша тогда сказал: «Это опасно. Давай закопаем обратно». Но я забрала его.
— Это не просто стекло, — продолжал Паша. — Это дверь. Кто смотрит сквозь него — тот видит не будущее. Тот видит их.
— Кого «их»?
Он посмотрел в окно. Занавески шевельнулись, хотя ветра не было.
— Тех, кто ждёт по ту сторону. Они знают, что ты смотрела. Теперь они придут.
Я рассмеялась. Нервно, истерично.
— Паша, ты с ума сошёл? Это просто шарик!
Он резко встал, подошёл к шкафу, достал потрёпанную книгу. Раскрыл на странице с закладкой — газетной вырезкой о пропавшей девушке. Та же дата, что и в моём дневнике.
— Она тоже нашла шарик. Через три дня её не стало.
Я почувствовала холод. Тот самый, что ощущала, когда шарик лежал на ладони.
— Что ты предлагаешь?
— Вернуть его. Туда, где мы его нашли. Сегодня ночью.
В лесу было тихо. Слишком тихо. Даже сверчки молчали. Мы стояли у старого дуба, и я держала шарик в руках, как бомбу.
— Просто положи его в коробку и закопай, — шептал Паша. — И никогда не вспоминай.
Я наклонилась, но в последний момент замерла. В пузырьках стекла мелькнуло что‑то. Лицо. Женское. Оно улыбалось.
— Смотри, — прошептала я. — Она красивая.
— Не смотри! — крикнул Паша, но я уже прижала шарик к глазам.
Она была прекрасна. Длинные волосы, глаза — как два озера. Она протянула руку.
— Иди ко мне, — прозвучало в голове. — Здесь нет боли. Здесь только вечность.
Я шагнула вперёд. Паша схватил меня за плечо.
— Таня, очнись! Это не она! Это они!
Я вырвалась. Шарик светился, как маленькое солнце.
— Отдай его мне, — сказала я, протягивая руку. — Пожалуйста.
Паша вздохнул. В его глазах я увидела то, чего не замечала раньше: усталость. Усталость от борьбы.
— Прости, — прошептал он и ударил меня лопатой.
Боль была короткой. Потом — темнота.
Когда я очнулась, шарик лежал рядом. А Паша закапывал коробку под дубом. Его лицо было мокрым от слёз.
— Я не мог позволить тебе уйти, — сказал он, не глядя на меня. — Ты — единственное, что у меня осталось.
Я поднялась, пошатываясь. Шарик треснул в моей руке, рассыпавшись на осколки.
— Теперь они не смогут вернуться, — прошептал Паша.
Мы стояли у дуба, два измученных человека, и смотрели, как первые лучи рассвета пробиваются сквозь листву. Где‑то вдали закричала птица. Жизнь продолжалась.
А в осколках стекла, если присмотреться, всё ещё можно было увидеть её улыбку.