В тесной прихожей старой квартиры пахло пылью и нафталином. Марина присела на корточки возле картонной коробки, аккуратно складывая детские вещи Тимофея, из которых он вырос. Крошечные свитера, штанишки с потёртыми коленками, куртка с оторванной молнией — всё это предназначалось для благотворительного фонда помощи малоимущим семьям.
Дверь распахнулась так резко, что ударилась о стену. Эльмира Серафимовна застыла на пороге, её взгляд метнулся к коробке.
— Что это? — голос матери дрогнул.
— Детские вещи Тимы. Отвезу завтра в фонд, — спокойно ответила Марина, продолжая укладывать мягкого плюшевого зайца.
Мать бросилась к коробке, выхватила полосатый свитер и прижала к груди.
— Это ты тоже выбросить хотела? А Лизке отдать жалко? У неё же нет ни копейки лишней!
Марина подняла голову, недоумённо глядя на мать. Свитер был явно мал даже для четырёхлетней племянницы, к тому же на локтях зияли дыры.
— Мам, это старые вещи. Лизе они не нужны...
— Не тебе решать, что нужно твоей сестре! — Эльмира Серафимовна уже рылась в коробке, откладывая вещи в сторону. — Она одна растит ребёнка, без мужа, без поддержки!
Марина прикусила язык. Она тоже растила сына одна после ги бели Андрея, но почему-то это никогда не считалось достойным сочувствия.
***
Марина Волкова жила размеренной жизнью тридцатидвухлетней женщины, научившейся полагаться только на себя. Три года назад её муж Андрей по гиб на стройке — упал с лесов из-за неисправного страховочного троса. После его смерти Марина осталась с пятилетним Тимофеем и ипотекой на двухкомнатную квартиру в новостройке.
Она не сломалась. Взяла себя в руки, нашла удалённую работу архитектора в крупной московской фирме. Платила за квартиру, растила сына, даже умудрялась откладывать на его будущее образование. Помощи не просила ни у кого — гордость не позволяла.
Её младшая сестра Елизавета была полной противоположностью. В свои двадцать восемь Лиза так и не научилась держаться на одной работе дольше пары месяцев. То ей начальник груб, то коллеги завистливы, то график неудобный. Сейчас она "временно искала себя", как изящно выражалась Эльмира Серафимовна, оправдывая безделье младшей дочери.
У Лизы росла четырёхлетняя Настя — результат бурного романа с женатым мужчиной, который исчез, узнав о беременности. С тех пор Лиза жила с матерью в старой двухкомнатной квартире в кирпичной пятиэтажке на окраине города.
Эльмира Серафимовна, бывший библиотекарь, вышла на пенсию два года назад. Интеллигентная женщина с тонкими чертами лица и всегда аккуратной причёской, она производила впечатление человека из другой эпохи. Но в последнее время что-то в ней изменилось — осунулось лицо, потускнел взгляд, движения стали нервными и суетливыми.
Мать приходила к Марине каждую неделю "просто поговорить". Садилась на кухне, пила чай с печеньем и жаловалась на жизнь. На здоровье, на цены, на соседей. А под конец визита неизменно просила "занять до пенсии" — то на лекарства от давления, то на кружок рисования для Насти, то на продукты.
Марина давала. Всегда давала, не задавая вопросов. Думала, что помогает матери справиться с трудностями. Не замечала, как сильно та похудела за последние месяцы, как дрожали её руки, когда она прятала деньги в потёртый кошелёк.
***
В тот вечер Эльмира Серафимовна пришла особенно поздно. Марина уже уложила Тимофея спать и собиралась принять душ, когда раздался звонок в дверь.
— Мам, что-то случилось? — встревожилась она, увидев бледное лицо матери.
— Нет, нет, всё хорошо. Можно войти?
Они сели на кухне. Марина заварила травяной чай — мать в последнее время жаловалась на бессонницу. Эльмира Серафимовна долго молчала, грея ладони о горячую чашку.
— Знаешь, я сегодня опять отдала Лизе почти всю пенсию, — вдруг сказала она устало. — У неё какие-то долги накопились... За телефон, за интернет. Настеньке нужны новые сапожки на зиму.
Марина нахмурилась. Только на прошлой неделе она давала матери три тысячи "на зимнюю обувь для Насти".
— Мам, но я же...
— Знаю, знаю, ты помогаешь. Но понимаешь, Лизе так тяжело. Она одна, без поддержки...
"Я тоже одна", — хотела сказать Марина, но промолчала.
Эльмира Серафимовна отставила чашку, и Марина заметила, как дрожат материнские пальцы. На запястье виднелись синяки — наверное, опять носила тяжёлые сумки с продуктами одна.
— У тебя же два источника дохода, Мариночка, — мать смотрела куда-то мимо, на магнитик из Сочи, привезённый ещё пять лет назад. — И основная работа, и фриланс твой... Ты бы могла иногда и с коммуналкой помогать. За нашу квартиру.
Марина замерла с чайником в руках. Носик упёрся в край чашки, но она не наливала — просто стояла, пытаясь осознать услышанное.
— То есть как — за вашу квартиру?
— Ну, счета же приходят немаленькие. Лиза не работает, ребёнок растёт...
— Мам, я каждую неделю даю тебе деньги. На лекарства, на Настины кружки, на продукты...
Эльмира Серафимовна поёжилась и натянула рукава кофты на ладони — жест, знакомый с детства. Так она делала, когда чувствовала себя виноватой, но не хотела признавать.
— Это другое. Это же не регулярная помощь, а так... по необходимости.
Марина поставила чайник на плиту. Металлическое дно громко стукнуло о конфорку. В соседней квартире загремел телевизор — сосед Витька, как обычно, смотрел футбол на полной громкости.
— Мам, Лиза получает детское пособие. Алименты с отца Насти. Живёт у тебя бесплатно. А я одна тяну ипотеку, коммуналку свою, сына ращу, ещё и вам помогаю. И теперь должна оплачивать ещё и ваше жильё?
— Не должна, — Эльмира Серафимовна встала, сумочка глухо стукнула о ножку стула. — Никто тебя не заставляет. Просто подумай. У тебя есть возможность, а у сестры — нет.
Она ушла, оставив недопитый чай. Марина ещё долго сидела на кухне, глядя на мутную плёнку, затянувшую остывший напиток в материнской чашке.
***
Через две недели после того разговора мать позвонила с неожиданной новостью.
— Антон Валерьевич достал путёвку в санаторий под Тулой. По льготной цене, представляешь? Говорит, мне необходимо отдохнуть.
Марина знала Антона Валерьевича — вдовец из маминого дома культуры, где Эльмира Серафимовна вела кружок вязания для пенсионеров. Солидный мужчина, бывший инженер, давно и безуспешно ухаживал за матерью.
В субботу Марина отвезла мать на вокзал. Эльмира Серафимовна суетилась с чемоданом, проверяла документы, наказывала звонить, если что.
На следующий день, в воскресенье, Марина досматривала с Тимофеем мультфильм, когда в дверь забарабанили. Не позвонили — именно забарабанили кулаком.
Лиза ввалилась в прихожую, не разуваясь прошла на кухню. От неё пахло сигаретами и дешёвым энергетиком.
— Давай пять тысяч, — бросила она, усаживаясь на стул.
— С чего это?
— Не прикидывайся. Мама каждую неделю передавала. Она уехала, теперь напрямую давай.
Марина медленно опустилась на стул напротив. В голове щёлкнуло, как включился невидимый переключатель.
— Мама передавала? Откуда у мамы деньги?
— От тебя же! — Лиза закатила глаза. — Ты ей на лекарства даёшь, она мне отдаёт. У меня ребёнок, между прочим. А у тебя квартира своя, работа. Не обеднеешь.
Марина смотрела на сестру и впервые видела её настоящую. Наглую, уверенную в своём праве требовать.
— Уходи, — тихо сказала она.
— Что?
— Уходи из моего дома. Сейчас же.
***
Марина действовала быстро и решительно. Через знакомую по работе она узнала о семье Прохоровых — женщине с двумя подростками, у которых прорвало трубу в квартире. Ремонт обещал затянуться на месяц, а жить было негде.
— Есть вариант временного жилья, — сказала Марина по телефону Ольге Прохоровой. — Моя мать уехала в санаторий, квартира пустует. Правда, там живёт моя сестра с ребёнком, но места хватит всем.
Ольга согласилась с благодарностью. Её сыновья-близнецы, четырнадцатилетние Артём и Максим, были шумными подростками, увлечёнными музыкой и компьютерными играми.
В субботу утром, когда Лиза отвела Настю на детскую площадку, Марина привела Прохоровых в материнскую квартиру. Быстро освободила мамину комнату, аккуратно сложив вещи Эльмиры Серафимовны в коробки и отнеся в кладовку.
— Располагайтесь, — сказала она Ольге. — Кухня общая, в холодильнике есть свободные полки.
Артём тут же включил колонку с роком, Максим начал раскладывать свой ноутбук на обеденном столе. Ольга загремела кастрюлями, готовя обед на всю семью.
Когда Лиза вернулась, её крик было слышно на весь подъезд.
— Это ещё что за цирк? Кто эти люди?
Марина спокойно вышла ей навстречу.
— Наши дальние родственники. У них авария в квартире, им негде жить. Мама разрешила.
— Мама? Мама в санатории! Она ничего не разрешала!
— Я с ней созвонилась, — ровно солгала Марина. — Если тебе не нравится — ищи другое жильё. Они пробудут здесь месяц.
Лиза металась по квартире как загнанный зверь. Подростки заняли гостиную своими гаджетами и учебниками, Ольга оккупировала кухню, постоянно что-то жаря и паря. Музыка гремела до полуночи, в единственный санузел выстраивалась очередь, а маленькая Настя плакала от шума и суеты.
Через неделю Лиза не выдержала.
— Они специально! — кричала она в телефон подруге. — Эти у ро ды включают музыку в шесть утра! А их мамаша готовит какую-то вонючую рыбу каждый день!
Ещё через неделю Марина получила гневное сообщение: «Забирай своих родственников, или я вызову полицию!»
«Это мамина квартира, а не твоя. Хочешь вызывать — вызывай», — ответила Марина.
На третью неделю Лиза сдалась. Собрала вещи и переехала к подруге, громко хлопнув дверью.
Марина стояла у окна своей квартиры, глядя на осенний дождь. Впервые за много лет она чувствовала себя свободной от чужих ожиданий и манипуляций.
***
На следующий день после отъезда Лизы Марина вызвала слесаря и поменяла замки в материнской квартире. Прохоровы к тому времени уже съехали — их ремонт чудесным образом закончился досрочно.
Вечером она позвонила матери.
— Мам, нам нужно поговорить.
— Что случилось? С Тимофеем всё в порядке?
— С ним всё хорошо. Мам, я приняла решение. Квартиру нужно продавать.
Молчание в трубке длилось так долго, что Марина подумала — связь оборвалась.
— Но... как же Лиза? Где она будет жить?
— Лиза уже съехала. Добровольно. Ей двадцать восемь лет, мам. Пора научиться жить самостоятельно.
— Марина, но это же...
— Мам, послушай. Ты можешь жить у Антона Валерьевича — он же давно предлагает. Или переезжай ко мне, места хватит. Но содержать квартиру для взрослой здоровой женщины, которая не хочет работать, — это безумие.
Эльмира Серафимовна вернулась через три дня. Марина встретила её на вокзале. Мать выглядела отдохнувшей, посвежевшей, но в глазах читалась тревога.
Они приехали в опустевшую квартиру. Эльмира Серафимовна медленно прошла по комнатам, провела рукой по стенам.
— Знаешь, — вдруг сказала она, присев на старый диван, — я ведь давно мечтала о тишине. Чтобы никто не кричал, не требовал, не упрекал...
И заплакала. Но это были слёзы облегчения.
***
Год спустя многое изменилось. Материнскую квартиру продали быстро — район был удачный, транспорт рядом. На вырученные деньги Марина погасила остатки ипотеки и купила небольшой дом в посёлке на берегу реки, в часе езды от города.
К весне она получила водительские права и купила подержанную, но надёжную машину. Тимофей был в восторге от переезда — теперь у него был свой двор, качели и возможность завести собаку.
Эльмира Серафимовна вышла замуж за Антона Валерьевича. Свадьба была скромной — только близкие. Марина впервые видела мать такой счастливой и умиротворённой.
Лиза, оставшись без крыши над головой и материнской поддержки, наконец устроилась менеджером в торговый центр. Работа была не из лёгких, но платили стабильно. Она сняла небольшую студию на окраине и впервые в жизни сама оплачивала счета.
Марина стояла на веранде своего нового дома, наблюдая, как Тимофей играет с щенком лабрадора во дворе. Вечернее солнце окрашивало реку в золотистые тона.
Телефон зазвонил — мама прислала фото с их с Антоном Валерьевичем путешествия в Карелию. На снимке Эльмира Серафимовна улыбалась так широко и искренне, как не улыбалась много лет.
Марина улыбнулась в ответ. Всё встало на свои места. Без манипуляций, без чувства вины, без паразитирования. Каждый занял своё место в жизни, и семья — пусть через потрясения и конфликты — стала здоровее и честнее.
Солнце медленно садилось за горизонт. Начиналась новая жизнь.
Рекомендуем к прочтению: