Ветер в этом мае был какой-то бестолковый, нервный. Он гонял по дачному участку пух от одуванчиков, забивал его в нос, в чашки с остывающим чаем, лип к вспотевшей шее. Таня морщилась, смахивая белые парашютики с рукава ветровки. Ей хотелось домой, в тесную, но свою «двушку», где можно закрыть окна и не слышать этот скрип старой калитки.
Но уезжать было нельзя. Юбилей Галины Петровны — событие, явка на которое была обязательна, как на перекличку в армии.
— Салаты не заветрились? — свекровь возникла за спиной бесшумно. Она всегда так ходила — мягко, по-кошачьи, но взгляд её ощущался физически, как сквозняк.
— Я пленкой накрыла, — Таня даже не обернулась, продолжая нарезать хлеб. Нож был тупой, крошил мякиш, и это раздражало почти до зуда в пальцах.
За длинным столом под яблоней уже сидели золовка Света с мужем и их дочь Полина — тонкая, звонкая выпускница с нарощенными ресницами, хлопающими, как крылья мотылька. Рядом, на старой покрышке, вкопанной в землю, ковырял палкой жука семилетний Ванька, сын Тани.
— Внимание! — Галина Петровна постучала вилкой по бокалу. Звон вышел глухой, недорогой. — Пока мы не начали горячее, я хочу сделать важное заявление.
Сергей, муж Тани, напрягся. Он сидел, ссутулившись, и крутил в руках пустую рюмку. Таня знала эту позу: «только бы пронесло, только бы не скандал».
— Я женщина пожилая, — начала свекровь, оглаживая скатерть. — Здоровье шалит. Мало ли что. Хочу распорядиться всем при жизни, чтобы потом вы, родные мои, не ссорились.
В воздухе повисла тишина, перебиваемая только жужжанием газонокосилки где-то у соседей. Света перестала жевать огурец.
— Квартиру мою, «трешку» на Ленина, я оформила дарственной на Полиночку. — Галина Петровна улыбнулась внучке так тепло, что у Тани заныли зубы. — Девочке старт нужен. У нее институт, жениха приведет скоро. Не по съемным же мотаться.
Света взвизгнула, кинулась обнимать мать. Полина жеманно пискнула: «Ба, ну спаси-и-бо!».
Таня замерла с ножом в руке. Кровь отхлынула от лица. Они с Сергеем платили ипотеку уже пять лет, экономя на всем. Ванька донашивал куртки за сыном соседки. А «трешка» в центре, которая досталась Галине Петровне еще от её родителей, уходит Полине просто так. За красивые глазки.
— Мам, — хрипло сказал Сергей. — А... как же?
— Что «как же»? — взгляд свекрови мгновенно стал стальным. — У тебя, Сережа, жилье есть. Ты мужик, заработал. А девочки — они слабые, им помогать надо.
— А Ванька? — тихо спросила Таня. Голос её не слушался.
— И про Ванюшу я не забыла! — просияла Галина Петровна. Она порылась в необъятном кармане своего вязаного кардигана и выудила оттуда шоколадку. Большую, «Аленку». — Иди сюда, внучок. Это тебе. Сладкое для ума полезно, тебе в первый класс идти.
Ванька подбежал, схватил шоколадку, буркнул «спасибо» и убежал обратно к жуку. Он не понимал. А Таня чувствовала, как внутри неё разрастается горячий, черный шар обиды. Шоколадка. Против трехкомнатной квартиры с высокими потолками.
Остаток вечера прошел как в тумане. Таня мыла посуду, ожесточенно драила тарелки ледяной водой из шланга, чтобы не расплакаться. Сергей молча курил у забора, не решаясь подойти к жене. Света с матерью щебетали о том, какие обои выберут в прихожую.
— Ты не дуйся, Тань, — Света зашла в летнюю кухню за салфетками. От неё пахло дорогими духами и вином. — Мама права. Сережка у тебя рукастый, пробьется. А у Поли лапки, она же творческая натура.
Таня промолчала. Ей хотелось швырнуть мыльную губку прямо в это счастливое, румяное лицо.
Через две недели, когда пух сменился тяжелой, влажной духотой июня, раздался звонок.
Таня гладила рубашки Сергея. Утюг шипел, выпуская пар, похожий на вздохи усталого зверя. Телефон мужа, лежащий на диване, завибрировал.
— Да, Свет... Что? — Сергей побледнел. — Как в реанимации?
Таня поставила утюг.
— Инсульт, — сказал Сергей, опуская трубку. — Обширный. Света плачет, говорит, врачи прогнозов не дают.
Потом была неделя беготни по больницам, покупки лекарств, которые стоили как половина Таниной зарплаты. Света появлялась редко — «оформляла документы на квартиру» и «у Полины сессия».
Выписали Галину Петровну в начале июля.
— Тань, тут такое дело, — голос Светы в трубке был деловым и быстрым. — Маму выписывают. Но ей уход нужен, сама понимаешь. Памперсы, кормление с ложки, все дела.
— Ну так забирай, — спокойно сказала Таня. — У вас теперь «трешка». Места много.
— Ты с ума сошла? — искренне возмутилась золовка. — У нас там ремонт начинается! Бригада уже зашла, стены ломают. Пыль, грязь, шум! Маме покой нужен. Да и Полина брезгливая, она не сможет... это всё. А у тебя опыт, ты за своей бабкой ходила. Короче, мы её к вам везем. Машина через час будет.
— Нет, — сказала Таня.
— Что «нет»? Сережа уже согласен. Он сказал — мать не бросит. Встречайте.
Таня посмотрела на мужа. Сергей сидел на кухне, обхватив голову руками. Он не смел поднять на неё глаза.