Часть 1. Тени старого города
Вечернее солнце золотило шпили готических соборов, превращая брусчатку старого центра в россыпь драгоценных камней. Карина любила этот час. Когда группа усталых, но довольных туристов расходилась, оставляя её наедине с историей города, она чувствовала себя по-настоящему живой. Быть индивидуальным гидом означало не просто бубнить заученные даты, а быть проводником в иные эпохи.
Она поправила шёлковый шарфик на шее и сделала глубокий вдох, наслаждаясь запахом кофе и речной свежести. Телефон в сумочке завибрировал, разрушая магию момента. На экране высветилось имя мужа: «Эдуард».
По спине пробежал неприятный холодок. В последнее время разговоры с мужем напоминали хождение по минному полю. Эдуард, успешный на людях инженер-строитель, дома всё чаще превращался в требовательного критика.
— Слушаю, — ответила Карина, стараясь сохранить спокойствие в голосе.
— Ты где? — вместо приветствия прозвучал его бархатный, но с металлическими нотками баритон. — Я уже полчаса пытаюсь дозвониться. Надеюсь, ты не забыла, что сегодня мы едем в коттедж?
— Я работаю, Эд. Экскурсия только закончилась. А зачем нам в коттедж среди недели? Там ведь ещё выветривается лак после ремонта полов.
— Не обсуждается, — отрезал Эдуард. — Надо кое-что замерить. И убери этот страдальческий тон. Жду тебя через сорок минут у въезда в посёлок. Опоздаешь — пеняй на себя.
Гудки ударили по ушам. Карина медленно опустила телефон. Этот дом, доставшийся ей в наследство от деда-профессора два года назад, был её отдушиной. Старинный, с мезонином и верандой, он требовал вложений, но дарил покой. Эдуард же с самого начала относился к наследству как к досадному недоразумению, требующему трат, пока вдруг, пару месяцев назад, не проявил к ремонту подозрительно живой интерес.
Она села в свой маленький автомобиль. Интуиция, отточенная годами работы с людьми, кричала об опасности. Эдуард никогда ничего не делал просто так. Если он едет «замерять», значит, он уже что-то решил.
Часть 2. Особняк с видом на предательство
Гравий хрустел под колёсами. Дом стоял в глубине сада, укутанный зеленью, словно прятался от внешнего мира. Эдуард уже был там. Его массивный внедорожник перегородил дорожку, словно демонстрируя, кто здесь настоящий хозяин.
Он стоял на крыльце, по-хозяйски опираясь на перила, и курил. Высокий, статный, с идеальной укладкой, он выглядел как картинка из журнала, но глаза его оставались холодными.
— Опаздываешь на три минуты, — заметил он, выбрасывая окурок в куст гортензии, который Карина так бережно выхаживала.
— Пробки, Эд. Зачем мы здесь?
Он пропустил её внутрь. В гостиной пахло свежим деревом и пропиткой. Эдуард прошёлся по комнате, постучал костяшками пальцев по каминной полке, словно проверяя качество товара.
— Значит так, Карина. Хватит играть в риелтора. Ты снимаешь дом с продажи. Объявления, показы — всё отменяется.
Карина замерла. Продажа этого дома была её мечтой о финансовой независимости. Она хотела вложить деньги в своё агентство и купить квартиру поменьше, но в центре.
— Почему? Мы же обсуждали. Содержание дома дорогое, нам нужны деньги для развития...
Эдуард резко развернулся, и на лице его появилась та самая улыбка, которую Карина боялась больше всего — снисходительная, как у взрослого, объясняющего ребёнку, почему нельзя есть песок.
— Мать запланировала переехать в твой дом, поэтому ты его не продаёшь, — заявил муж жене, глядя прямо в глаза.
— Что? — Карина не поверила своим ушам. — Галина Петровна? Но у неё прекрасная трехкомнатная квартира. Зачем ей переезжать за город, где ни поликлиники, ни магазинов рядом?
— Уже нет квартиры, — небрежно бросил Эдуард, проводя ладонью по дубовому столу. — Она её продала. Сделка закрыта неделю назад. Деньги уже распределены, обратного пути нет. Мама хочет жить на природе, дышать воздухом. Ей полезно. А этот дом идеально подходит. Ты всё равно тут не живёшь.
— Ты решил поселить свою мать в моём доме, не спросив меня? — голос Карины дрогнул, но не от слёз, а от возмущения. — А где деньги с продажи её квартиры? Трёшка в центре стоит огромных денег. Если она их вложит, она может купить себе любой коттедж!
Эдуард поморщился, как от зубной боли.
— Не считай чужие деньги, это дурной тон. Деньги — это семейное дело. Мать переезжает в субботу. У тебя два дня, чтобы вывезти свой хлам с мезонина. И да, приготовь комнату для гостей. Приезжает Ольга с мужем, помогать с переездом.
— Ольга? Твоя сестра из Новосибирска?
— Да. Всё, разговор окончен. Я голоден. Поехали в ресторан, отметим новоселье матери.
Он направился к выходу, даже не оглянувшись, уверенный, что жена, как обычно, покорно пойдет следом. Карина осталась стоять посреди гостиной. Страх перед скандалом, который сковывал её годами, вдруг сменился ледяным спокойствием. Она посмотрела на след от его ботинка на натёртом паркете.
— Новоселье, говоришь... — прошептала она.
Часть 3. Ужин со вкусом пепла
Ресторан был дорогим и пафосным. Тяжёлые бархатные портьеры, приглушённый свет, звон хрусталя. За круглым столом сидела Галина Петровна — полная женщина с властным лицом и перманентным макияжем бровей, придающим ей вечно удивлённо-агрессивное выражение. Рядом суетилась Ольга, сестра Эдуарда, и её муж, тихий и незаметный Пётр.
— А вот и наши благодетели! — воскликнула Ольга, подскакивая и обнимая брата. Карине достался сухой кивок.
Галина Петровна величественно протянула руку для поцелуя сыну, а невестку смерила взглядом.
— Ну, Кариночка, надеюсь, ты подготовила дом? Я не люблю пыль, а у тебя там, говорят, вечно творческий беспорядок, — свекровь поджала губы. — Мебель мою, конечно, некуда ставить, придется твою рухлядь на дрова пустить. Дедовский кабинет я переделаю под молельную комнату.
Карина села, расправляя салфетку. Её движения были замедленными, точными. Она наблюдала.
— Конечно, Галина Петровна. Только вот я не пойму, такая спешка... А куда пошли средства от продажи вашей квартиры? Вы ведь могли купить соседний таунхаус, с охраной.
За столом повисла тишина. Ольга переглянулась с мужем и расплылась в счастливой улыбке, не замечая предостерегающего взгляда Эдуарда.
— Ой, Карин, ты разве не знаешь? — защебетала золовка. — Мама же сделала нам царский подарок! Мы закрыли ипотеку, купили Петеньке машину и ещё на первый взнос детям осталось. Это же чудо! Мама решила, раз у Эдика есть ты с таким домом, то ему помощь не нужна. А мы... ну мы же так нуждались!
Карина перевела взгляд на мужа. Эдуард спокойно жевал стейк, не выказывая ни малейшего смущения.
— То есть, — голос Карины звучал тихо, но отчетливо, — вы продали единственное жилье, отдали все деньги дочери, а жить планируете в моем наследном доме, на полном моем обеспечении? Эдуард, ты знал об этом?
— Не начинай, — процедил сквозь зубы муж. — Оля — моя сестра. Ей нужнее. У нас с тобой всё есть. Не будь жадной стервой.
— Жадной? — Карина улыбнулась. — Я содержу этот дом. Я плачу налоги. Я делала ремонт.
— Это теперь наш общий дом, семья у нас одна! — хлопнула ладонью по столу Галина Петровна. — Ишь, цаца какая! Я сына вырастила, образование ему дала, он тебя, бесприданницу, в люди вывел! Ты мне ноги мыть должна, что я согласилась в эту глушь переехать!
— Мама, тише, люди смотрят, — шикнула Ольга, но тут же добавила, обращаясь к Карине: — Карин, ну правда, тебе жалко что ли? Там же пять комнат. Мы вот приехали помочь вещи разобрать, отблагодарить маму. Эдик сказал, ты согласна.
— Эдик сказал... — повторила Карина.
Официант принес счёт. Эдуард привычным жестом подвинул папку к Карине.
— Оплати. Я кошелек в машине забыл.
Это была последняя капля. Карина достала карту. Но не для того, чтобы платить. Она положила её на стол, посмотрела на неё, потом на Эдуарда, и вдруг её накрыла волна абсолютной, кристальной ярости. Ярости холодной, как жидкий азот.
— Нет, — сказала она.
Часть 4. Квартира на чемоданах
Атмосфера в старой квартире Галины Петровны напоминала разоренный муравейник. Всюду стояли коробки, пахло пылью и старыми газетами. Новые владельцы должны были въехать через два дня.
Эдуард, Ольга и Пётр таскали последние узлы. Карина стояла у окна, наблюдая за суетой. Она приехала сюда не помогать, а поставить точку. Но Эдуард думал иначе.
— Хватит стоять столбом! — рявкнул он, проходя мимо с коробкой книг. — Бери посуду, пакуй. Мать нервничает.
— Эдуард, нам надо поговорить, — сказала Карина.
— Дома поговорим. Работай.
— Дома не будет, Эд. Я не пущу твою мать в свой коттедж.
Звук упавшей вазы заставил всех замереть. Галина Петровна охнула. Ольга, стоявшая рядом с братом, округлила глаза.
— Ты что несешь, дрянь? — Эдуард поставил коробку на пол и медленно двинулся на жену. В его глазах полыхнула не просто злость, а угроза физической расправы, которую он обычно скрывал под маской интеллигентности.
— Я говорю, что не давала согласия. Ты меня обманул. Ты обокрал семью в пользу сестры, а моими ресурсами решил закрыть дыру. Этого не будет. Дом выставлен на продажу. Покупатель придет завтра утром с задатком.
— Ты отменишь сделку, — прошипел Эдуард, подходя вплотную. — Иначе ты пожалеешь, что на свет родилась.
— Эдик, подожди... — вмешалась Ольга, хватая брата за рукав. — Ты же сказал, что Карина сама предложила! Что она умоляла маму переехать, чтобы дом под присмотром был! Ты что, не говорил с ней?
— Заткнись! — рыкнул Эдуард, отпихивая сестру. — Не лезь не в свое дело! Забирай свои деньги и радуйся, дура!
— Но так нельзя! — Ольга, неожиданно проявив характер, снова дернула его за руку. — Маме же негде жить будет! Эдик, ты врал нам всем?
Эдуард развернулся и с размаху ударил сестру по лицу. Звук пощечины был сухим и хлестким. Ольга отлетела к стене, сползая по обоям, из разбитой губы потекла кровь. Пётр кинулся к жене, но замер перед разъяренным шурином.
— Я здесь решаю! — заорал Эдуард, брызжа слюной. — Я! Все вы живете за мой счет! А ты, — он ткнул пальцем в Карину, — сейчас же отдашь мне ключи от дома и документы!
Карина не шелохнулась. Она смотрела на мужа и видела не мужчину, а испуганное, жадное животное, загнанное в угол собственным враньем. Страха не было. Был расчет. Она знала его слабое место. Его гордыню и алчность.
— Хорошо, — сказала она тихо.
Эдуард замер, тяжело дыша.
— Что?
— Я сказала хорошо. Не надо насилия. Я поняла. Мать важнее. Завтра утром встретимся у нотариуса, я оформлю дарственную на маму. Чтобы никаких продаж. Чтобы навечно её.
Лицо Галины Петровны мгновенно прояснилось.
— Ну вот! Давно бы так! Эдик, ну зачем ты Оленьку ударил, нервы совсем никудышные...
— Завтра в 9 утра. В бизнес-центре «Панорама», у нотариуса Вольского. Я все подготовлю, — Карина развернулась и пошла к выходу, перешагивая через коробки.
Эдуард победно ухмыльнулся, поправляя сбившийся галстук. Он был уверен, что сломал её. Он не заметил, как в глазах жены мелькнул блеск гильотины, падающей на шею.
Часть 5. Стеклянный эшафот
Центральный атриум бизнес-центра «Панорама» был полон света и людей. Прозрачные лифты скользили вверх-вниз, пахло дорогим парфюмом и деньгами. Это было место силы Эдуарда — здесь находился офис генерального подрядчика, с которым он мечтал заключить контракт века.
Эдуард пришел при полном параде. Рядом семенила Галина Петровна, уже мысленно расставляющая мебель в «своем» особняке. Ольга с заклеенной пластырем губой и Пётр стояли в стороне, понурые и испуганные.
Карина ждала их не в кабинете нотариуса, а в центре холла, у большого фонтана, прямо напротив входа в офис той самой строительной корпорации. Вокруг неё стояли несколько мужчин в строгих костюмах. Эдуард узнал одного из них — это был его прямой конкурент, Виктор, которого он ненавидел. И еще... финансовый директор его собственной фирмы.
— Ну, где бумаги? — нетерпеливо спросил Эдуард, подходя к жене. — Мама устала стоять.
Карина улыбнулась. Сегодня она была великолепна — в строгом белом костюме, как ангел возмездия.
— Бумаги подписаны, дорогой. Полчаса назад.
— Отлично. Давай сюда копию.
— Ты не понял, Эд. Я продала дом. Вот, познакомься, новый владелец — Виктор Сергеевич.
Эдуард побледнел.
— Что? Ты... ты не могла! Ты обещала дарственную!
— Я передумала, — её голос звенел, привлекая внимание прохожих и сотрудников, выходящих на обед. — Я продала дом Виктору с отличным дисконтом. Но с одним условием: быстрая оплата наличными.
— Где деньги? — прохрипел Эдуард. Жадность застилала ему глаза. — Отдай деньги матери! Это за её квартиру!
— Нет, Эд. Эти деньги — мои. И я уже распорядилась ими. Я погасила твой тайный долг перед компанией, который ты набрал откатами и фальшивыми сметами.
В холле повисла мертвая тишина. Финансовый директор шагнул вперед, держа в руках папку.
— Эдуард Борисович, — ледяным тоном произнес он. — Карина Викторовна предоставила нам неопровержимые доказательства ваших махинаций. Она внесла сумму ущерба, чтобы мы не подавали заявление в полицию прямо сейчас. Но вы уволены. Без выходного пособия. И с «волчьим билетом» на рынке.
Эдуард стоял, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на лед. Все его планы, карьера, репутация — всё рухнуло за секунду. Его мать, осознав, что дома не будет, а деньги дочери уже потрачены, начала визгливо причитать, оседая на кушетку.
— Ах ты тварь! — взревел Эдуард. Разум покинул его. Он видел только улыбающееся лицо жены и ненавистного конкурента.
Он бросился на Карину, желая стереть эту улыбку, уничтожить. Но ярость, накопленная ею, нашла выход не в слезах, а в действии. Карина, которая годами терпела его унижения, занималась не только историей, но и кикбоксингом для поддержания формы.
Она не стала убегать. Когда он схватил её за лацканы пиджака, она жестким, отработанным движением перехватила его кисти, вывернула их и, используя инерцию его тяжелого тела, толкнула его в фонтан.
Но Эдуард удержался на ногах, рванув её на себя. Раздался треск ткани. Дорогой пиджак Эдуарда, которым он так гордился, лопнул по шву, когда Карина, защищаясь, вцепилась в него мертвой хваткой.
— Ты ничтожество! — кричала она ему в лицо, и в этом крике была не истерика, а приговор. — Ты хотел жить за мой счет? Получай!
Эдуард замахнулся, но Виктор перехватил его руку. Однако Карина уже не нуждалась в защите. В порыве адреналинового гнева она вцепилась в его ухоженные волосы и с силой, на которую способен только женщина, загнанный в угол, дернула его голову вниз, навстречу колену.
Удара не последовало — их растащила охрана. Но Эдуард, мокрый от брызг фонтана, с разорванным рукавом болтающегося пиджака, с вырванным клоком волос и царапинами на лице, стоял на коленях посреди холла.
Сотни глаз смотрели на него. Кто-то снимал на телефон. Его мать выла на скамейке. Сестра с ужасом смотрела на брата. Начальство брезгливо отворачивалось.
Карина поправила жакет, подняла сумочку и посмотрела на бывшего мужа сверху вниз.
— Квартира твоей матери продана. Мой дом продан. Ты уволен и без гроша. Живи теперь как знаешь, «кормилец». А вот деньги, что я заплатила за тебя ты отдашь мне по суду, все до копейки и с процентами. Готовься продавать свою душу.
Она развернулась и застучала каблуками к выходу, навстречу солнцу и новой жизни, оставляя за спиной руины чужой жадности.
Автор: Анна Сойка ©