Процесс шёл быстрее. За день углубились ещё на 40 см. На глубине около метра от первоначального уровня дна резервуара конструкция наконец закончилась. Стержни сходились к центральному узлу, представлявшему собой массивный диск диаметром около 50 см и толщиной 10 см.
Диск имел гладкую верхнюю поверхность, без каких-либо отверстий, выступов или маркировок. Нижняя часть диска уходила в грунт, и непонятно было, есть ли продолжение ещё глубже. Самарин распорядился осторожно размыть грунт под диском, проверить, на чём он лежит.
Размыли грунт по краям диска на глубину ещё 20 см. Оказалось, что диск лежит на плотном слое материала, отличного от грунта. Материал был серого цвета, плотный, не размывался водой.
Геолог спустился вниз, взял образец материала долотом. Материал крошился с трудом, давая мелкие осколки неправильной формы. Визуально напоминал бетон или цементный камень, но более плотный.
Образцы подняли наверх для анализа. Также обнаружили, что по периметру диска, на расстоянии около 10 см от края, проходит тонкая кольцевая канавка глубиной примерно 5 мм и шириной 3 мм. Назначение канавки неясно.
7 мая геолог доложил результаты анализа серого материала под диском:
— Это действительно бетон, но состав отличается от бетона, использованного при строительстве резервуара. Цемент другой марки, заполнитель мелкозернистый. Соотношение компонентов нестандартное.
Возраст бетона оценить сложно, но он явно старше бетона резервуара, который был залит в 1957 года. Предположительный возраст материала под диском — от 20 до 30 лет, то есть бетон мог быть залит в 30-х или 40-х годах.
Это означало, что металлическая конструкция с диском находилась на этом месте ещё до строительства объекта «Шквал». Самарин приказал расширить зону раскопок, проверить, есть ли ещё бетонные конструкции под дном резервуара. Георадар показывал, что слой бетона под диском имеет толщину около 30 см и распространяется в стороны на несколько метров, но постепенно истончается и переходит в обычный грунт.
Форма бетонного массива неправильная, приблизительно круглая, диаметром около 5 метров с центром примерно в месте расположения диска. Это походило на фундамент какого-то старого сооружения или площадку, залитую задолго до начала строительства гидролаборатории.
8 мая Самарин направил запрос в архив «Дальстроя» и архив Наркомата внутренних дел, выяснить, велись ли на данной территории какие-либо строительные работы в 30-х или 40-х годах. Территория входила в зону интересов геологических партий, искавших урановые руды. Также здесь могли проходить лагерные дороги или находиться временные объекты системы исправительно-трудовых лагерей. Ответ обещали в течение недели.
Тем временем на объекте продолжили обследование найденной конструкции. Попытались извлечь диск из грунта, но он не двигался, словно был намертво закреплён в бетонном основании. Самарин принял решение временно приостановить физическое вмешательство и сосредоточиться на документировании находки.
Пригласили техническую группу из Челябинска: два инженера-конструктора и чертёжник. За три дня они выполнили детальные обмеры всех элементов конструкции, составили масштабные чертежи в трёх проекциях, сфотографировали каждый узел и соединение. Общий вес конструкции оценили примерно в 350 килограммов.
Количество стержней насчитали 123, диаметры варьировались от 14 до 32 миллиметров. Геометрия переплетения стержней не подчинялась очевидной симметрии или регулярному паттерну, казалась хаотичной, но при детальном рассмотрении угадывалась какая-то внутренняя логика.
11 мая пришёл ответ из архивов. В архиве «Дальстроя» не нашли упоминаний о строительных работах на данной территории в указанный период. Однако в архиве НКВД обнаружили краткую справку. В 1941 году на территории нынешнего урочища «Дальнее» находился временный пункт геологической партии № 17, занимавшейся поиском стратегического сырья.
Пункт функционировал с мая по октябрь 1941 года, затем был свёрнут в связи с началом войны. Личный состав партии эвакуирован, оборудование частично вывезено, частично оставлено на месте. Подробной документации о работах партии в архиве не сохранилось.
12 мая Самарин организовал поиск дополнительных документов о геологической партии № 17. Запросы направили в Государственный геологический фонд, архив Министерства геологии и Центральный архив научно-технической документации. Параллельно начали поиск возможных живых участников той экспедиции.
Списки личного состава удалось найти в архиве кадровой службы бывшего НКВД. Партия состояла из 13 человек: начальник, геолог-поисковик, 2 инженера-буровика, 6 рабочих, 2 охранника, повар и завхоз. Большинство фамилий были типичными для того времени, без особых примет.
Проверка по адресным базам показала, что 8 человек из списка умерли в разные годы. Трое числились живыми на момент проверки. Михаил Антонович Круглов, бывший рабочий партии, 72 года, проживает в Кургане. Александра Ивановна Костина, бывший повар партии, 78 лет, проживает в Перми. Николай Степанович Дроздов, бывший инженер-буровик, 76 лет, проживает в Екатеринбурге. Двоих найти не удалось: либо сменили место жительства без регистрации, либо записи устарели.
Самарин распорядился организовать выезд для опроса троих найденных свидетелей.
15 мая в Курган выехал сотрудник КГБ, старший лейтенант Игорь Владимирович Носов. Круглова нашли по адресу прописки в частном доме на окраине города. Круглов встретил настороженно, но согласился ответить на вопросы.
— В 1941 году мне было 19 лет, работал в партии чернорабочим, носил пробы, помогал устанавливать оборудование. Помню, что партия работала в глухом месте, вокруг лес, ближайший посёлок километрах в 20. Жили в палатках, условия были тяжелые. Искали что-то в породе, брали пробы из шурфов. Начальник партии говорил, что это важное стратегическое задание.
Носов спросил, не было ли каких-то необычных находок или событий во время работы партии. Круглов задумался, потом сказал:
— В июле 1941 года бурили разведочную скважину глубиной метров 20. На глубине около 7 метров бур наткнулся на что-то твёрдое. Дальше не шёл. Думали, что попали на скальную породу, но проба показала металл. Начальник партии, фамилию не помню, распорядился расширить скважину и попытаться извлечь предмет. Работали несколько дней, но металл был очень прочным, инструменты не брали. В итоге оставили как есть, перенесли буровую в другое место.
Больше Круглов ничего не помнил. Партию свернули в октябре, всех отправили на другие объекты.
16 мая в Пермь выехал другой сотрудник, капитан Олег Сергеевич Макаров. Костину нашли в доме престарелых. Женщина была в ясном уме, но слабо слышала. Макаров говорил громко, записывал ответы.
— Моё дело было готовить еду, в геологические вопросы я не вникала, — рассказала Костина.
Однако вспомнила один эпизод:
— В августе, точную дату не помню, к партии приезжал человек из Свердловска. Приехал на грузовике с двумя солдатами. Привезли какой-то ящик, деревянный, большой, метра полтора в длину. Ящик разгрузили около палаток. Человек из Свердловска долго разговаривал с начальником партии. Они ходили по территории, что-то обсуждали. Потом ящик отнесли к месту, где вели буровые работы. Через два дня человек уехал обратно. Ящик остался. Я не знала, что в нём было. Через несколько недель партию начали сворачивать. Оборудование грузили на машины. Ящика я больше не видела. Возможно, увезли, возможно, оставили на месте.
17 мая в Екатеринбург выехал сам Носов. Дроздова нашли в квартире в старом доме недалеко от центра. Дроздов был бодрым стариком, хорошо помнил события 1941 года.
— Партия работала на поиске стратегического сырья, предположительно урановой руды, хотя тогда об этом говорили завуалированно, — подтвердил он.
Про случай с металлическим объектом на глубине рассказал подробнее:
— Бурили скважину в июле. На глубине 7 метров 20 сантиметров бур встал. Попытались пробить дальше, но инструмент не шёл. Извлекли бур. Он был повреждён, режущая кромка затуплена, словно ударили по стали высокой твёрдости. Начальник партии, фамилия его была Громов или Громоздов, точно не помню, приказал расширить скважину и спуститься вниз для осмотра. Я спускался сам на верёвках. На дне скважины увидел металлическую поверхность, гладкую, тёмного цвета. Попытался поддеть её ломом, но металл не поддавался. Сделал зарубку зубилом с большим трудом, собрал стружку в мешочек. Поднялся наверх, передал начальнику. Громов отправил стружку на анализ в Свердловск.
— Результат пришёл через неделю. Сплав неизвестного состава. Требуется дополнительное изучение. После этого к партии приехал тот самый человек с ящиком, о котором говорила Костина. Я видел, как ящик открывали. Внутри была металлическая конструкция, похожая на решётку или каркас, состоящая из стержней разной толщины. Конструкцию опустили в скважину, закрепили на тросах. Человек из Свердловска, он представился как инженер Седов, проводил какие-то измерения, записывал показания приборов. Работал два дня, потом конструкцию подняли обратно, упаковали в ящик. Седов уехал, сказав начальнику партии, что место интересное, но сейчас не время для детальных исследований. Война началась, все ресурсы нужны фронту. Партию распустили через месяц. Скважину забетонировали, я сам участвовал. Залили бетон прямо на металлический объект, чтобы закрыть доступ.
Носов уточнил детали: точное место бурения, ориентиры местности, что осталось на месте после свёртывания партии. Дроздов нарисовал схематичный план по памяти.
— Палатки стояли на поляне. Буровая установка в двухстах метрах на восток. Там был небольшой холм. Скважину бурили у подножия холма. После свёртывания партии буровую установку разобрали и увезли. Палатки сожгли. Остался только забетонированный участок на месте скважины и несколько шурфов вокруг.
Носов сфотографировал схему, поблагодарил Дроздова и уехал.
19 мая все собранные сведения свели воедино на совещании в Челябинске. Самарин, Береговой, геологи и специалисты КГБ изучили показания свидетелей и сопоставили с данными, полученными на объекте «Шквал». Картина прояснилась.
В 1941 году геологическая партия наткнулась на металлический объект, находившийся в земле на глубине около 7 метров. Объект не смогли извлечь или идентифицировать. По распоряжению неизвестного руководства из Свердловска место забетонировали. В 1957 году на этом же месте построили гидролабораторию «Шквал», не зная о том, что под будущим дном резервуара находится старая бетонная площадка и металлический объект под ней.
Во время экспериментов на объекте взрывные волны воздействовали на грунт под резервуаром. Возможно, это вызывало локальные смещения грунта или изменение его плотности в зоне металлического объекта, что проявлялось как тёмные пятна на киноплёнке. Первая найденная конструкция, лежавшая на дне резервуара, могла быть частью той самой решётки, которую привозил инженер Седов в 1941 году. Возможно, после завершения измерений часть конструкции случайно осталась на поверхности забетонированного участка, и при строительстве резервуара её закатали в бетонное дно, где она пролежала до слива воды перед консервацией объекта.
Оставался вопрос: что представляет собой основной металлический объект, находящийся на глубине около 7 метров под дном резервуара, и зачем его так тщательно изучали в 1941 году.
Самарин распорядился организовать бурение разведочной скважины рядом с резервуаром для прямого доступа к объекту без разрушения конструкции резервуара. Буровую установку доставили из Снежинска 21 мая. Место для бурения выбрали в 15 метрах к востоку от резервуара, где, согласно расчётам геологов, должен был находиться край металлического объекта.
Бурение началось 22 мая. Прошли слой почвы, затем суглинок. На глубине 6 метров 80 сантиметров бур наткнулся на твёрдое препятствие. Попытались пройти глубже, но бур встал, как и в 1941 году. Извлекли бур: режущая кромка повреждена, несколько зубцов сломаны.
Расширили скважину до диаметра 50 сантиметров, спустили вниз видеокамеру на кабеле с осветителем. Изображение передавалось на монитор наверху. На экране появилась металлическая поверхность, тёмно-серая, гладкая, уходящая за пределы видимости в стороны. Поверхность была слегка выпуклой, радиус кривизны большой, метров 10–15.
Попытались сделать измерение толщины металла с помощью ультразвукового толщиномера, спущенного в скважину. Прибор не смог зафиксировать отражённый сигнал. Либо металл слишком толстый, либо материал имеет аномальные акустические свойства.
Взяли образец металла с помощью алмазного бура диаметром 20 миллиметров. Бурение шло медленно, за час прошли на глубину 8 миллиметров. Извлекли керн — цилиндрик металла длиной 8 миллиметров и диаметром 20 миллиметров. Металл был однородным по всей длине керна, без слоистости или включений. Керн упаковали и отправили на экспертизу в Москву, в Институт металлургии и материаловедения.
25 мая Самарин получил распоряжение из Москвы прекратить дальнейшие исследовательские работы на объекте до получения результатов экспертизы керна и проведения консультаций с ведущими специалистами по материаловедению и геологии.
Буровую установку демонтировали, скважину временно закрыли металлической крышкой. Проём в дне резервуара залили новым бетоном, восстановили поверхность. Металлическую конструкцию, найденную под дном, не стали извлекать, оставили на месте, накрыв защитным слоем грунта перед заливкой бетона. Объект опечатали, охрану усилили до 6 человек круглосуточно. Самарин уехал в Москву 28 мая для личного доклада руководству 1-го Главного управления и КГБ.