- Опять сидят! Вам делать нечего? Только языками болтать!
Я даже не вздрогнула от его крика. Просто продолжала пить чай, глядя в окно. Мария Петровна, моя свекровь, сидела напротив и что-то тихо рассказывала про соседку. Мы обе пришли с работы буквально час назад, успели приготовить ужин, прибраться. Присели передохнуть. Но Степану хватило одного взгляда на нас, чтобы взорваться.
- Муж с работы пришел, а ему даже поесть не подадут! Смотри на них! - продолжал он, стягивая ботинки.
- Сыночек, все готово, теплое. Руки помой и садись кушать, - Мария Петровна забеспокоилась и поднялась к плите.
Я не шевельнулась. Смотрела на мужа спокойно, медленно допивала чай из любимой синей чашки.
- А ты чего сидишь? Можешь халат мне принести? Или я сам должен все делать?
Пожала плечами, не ответила.
- И долго ты будешь так сидеть? - голос стал громче.
- Да, буду.
- С чего это вдруг?
- А с того, что я пришла с работы всего на час раньше тебя. Скажи спасибо, что еда есть. А халат, милый мой, ты и сам достанешь.
Говорила я тихо, без эмоций. Будто объясняла ребенку, почему нельзя совать пальцы в розетку. Хотя внутри все кипело. Просто устала. Устала от этих ежедневных сцен, от его претензий, от того, что я должна прыгать по первому зову.
- Ты совсем с ума сошла, так со мной разговаривать! Я твой муж. Сказал - делай.
Посмотрела на него холодно.
- Почему это?
- Потому что ты жена. Твое дело - мужа слушаться.
- Да? Мне что, уволиться, сидеть дома и целый день чинить твои носки?
Степан не нашел, что ответить, а я не могла остановиться.
- Тебе надо определиться, дорогой. Тут два варианта: или я работаю так же, как ты, получаю деньги, и мы хорошо живем. Или я увольняюсь и сижу дома. Но тогда ты, милый, ищешь, где подработать. Я только за. Я очень устала и хочу отдохнуть.
Лицо его стало каменным. Глаза сузились.
- Думай, что говоришь. Я тебе уволюсь...
- Но, Леночка, как-то неправильно, что ты вот так без дела, - встряла свекровь.
Я потянулась, зевнула демонстративно.
- Как без дела? Смотри: ужин мы с мамой сделали, дома чисто, вещи постираны. А я отдыхаю, потому что устала. Еще вопросы?
Степан развернулся и ушел в ванную, хлопнул дверью. Послышалось злое ворчание.
У плиты раздался тяжелый вздох.
- Зря ты так с ним. Он ведь обидится.
Мария Петровна мяла в руках полотенце, смотрела в окно.
- Мам, а как еще? Мы что, служанки ему? Если бы дома был беспорядок, я бы поняла. А так ему просто не к чему придраться.
Она словно не слышала меня. Покачала головой, сгорбилась.
- Прямо как его отец, - тихо проговорила и, спохватившись, взяла половник.
Я промолчала. Хорошо знала, как жила свекровь с мужем. Сорок лет терпела. Не зря после стольких лет развелась и сбежала от грубияна к сыну с невесткой. Я, когда впервые услышала, как свекор кричит на жену. Он был злой, жесткий. Жена для него была прислуга, на которой можно сорвать зло после работы.
И самое страшное - Степан не видел в этом ничего плохого. Для него так и надо. Мать он не жалел, мог нагрубить сам. Когда она сказала о разводе, сын чуть не съел ее. Кричал, что она бросила отца, обзывал неблагодарной, угрожал силой вернуть назад. А мать молча плакала.
Именно я тогда заступилась. Уговорила мужа пустить свекровь пожить у нас. Я же ходила с ней по судам, поддерживала морально, когда ей было плохо. А плохо было много раз, ведь свекор не хотел мириться, что от него жена сбежала. Он и звонил, и приходил, скандалы устраивал такие, что соседи пару раз полицию вызывали. А еще после всей этой истории и сам Василий вдруг показал свое настоящее лицо. Вся дрянь, которую он перенял у отца, полезла из него наружу.
Я смотрела на человека, которого любила, и не узнавала его. Этого человека я не знала. За такого бы замуж не пошла. Но мне было жаль свекровь. Она стала мне как родная мать. Бросить ее с сыном, который был вылитый отец-тиран, казалось жестокостью. Вот я и терпела, но терпение не бесконечно. Я уже не могла молчать. Огрызалась, злила мужа, доводила до бешенства. Он кричал, бил кулаком в стену, угрожал уйти. К утру обычно успокаивался.
Очередная ссора случилась через месяц. Степан пришел домой поздно. В этот раз накинулся не на меня, а на мать. Та спокойно вязала в кресле. Он подскочил и начал орать.
- Я у отца был! Он совсем сдал! И все из-за тебя! Рехнулась на старости лет! Хорошо же жили! Нет, взбеленилась! Обижали ее, бедную! А сама-то чем лучше? Человека бросила и на моей шее сидишь!
Я встала между ними, закрыла свекровь собой.
- Заткнись!
Он отступил от неожиданности, но быстро опомнился.
- А ты чего вступилась? Или хочешь, как мамаша, кончить жизнь в одиночестве? Смотри, я тебе это устрою.
Я усмехнулась, дернула плечом.
- Это ты меня пугать пытаешься? Степан, очнись. Таких, как ты, много. А я тобой уже сыта по горло. И мать не трогай.
- Молчи! А то...
- Ударишь? Или папочке пожалуешься? Так он же старый и больной. Что он мне сделает?
- Не смей трогать моего отца! Он хороший человек, а ты рядом с ним не стояла!
Степан усмехнулся. Говорить больше не стал.
- Надоели вы мне, курицы. Лучше бы поесть дали, чем тут драться.
- Обойдешься. В этом доме теперь ест тот, кто заслужил. Извинишься перед мамой - тогда, может, и покормлю.
Лицо его покраснело от злости, он сжимал кулаки, но я не отвела взгляд. И тогда его прорвало. Он ударил кулаком по дивану, и закричал:
- Все, жена! Терпению моему конец! Завтра же развод! Надоел твой характер!
Он ждал слезы, просьбы, прощения. А я встала с кресла и сказала:
- Наконец-то!
Быстро пошла в спальню. Достала из-под кровати чемодан. Под удивленным взглядом свекрови и растерянным мужа начала складывать вещи, но не свои, его.
Степан, когда понял, обомлел.
- Ты зачем мои вещи трогаешь? - голос стал хриплым. Вся злость улетучилась. Он не отрывал глаз от моих рук.
- Как зачем? Ты сам сказал - развод. Квартира моя. Я ее купила еще до свадьбы. И плачу за нее я. Значит, раз мы разводимся, уходить будешь ты.
- Да никуда я не уйду! Что ты выдумала?
Пожала плечами.
- Сам не уйдешь - полиция выведет. Соседи все подтвердят, что ты скандалишь. Это причина тебя выгнать. Да и мы разводимся.
После короткой перепалки Степан сдался. Я стояла на своем. Переубедить меня не получалось. А связываться с полицией он не хотел. В моей квартире он даже не был прописан. Пришлось взять собранный чемодан и идти к двери. У самого выхода он обернулся.
- Мам, а ты чего стоишь? Собирайся, я ждать не буду. Поедем к отцу, он нас примет.
Я посмотрела на свекровь, покачала головой.
- Никуда она с тобой не пойдет. Я ее не выгоняла. Жить она тут может сколько хочет.
- Да ты с ума сошла! Это моя мать!
- Она взрослый человек и сама решает. Ты ее спросил, хочет она с тобой идти? Хочет назад к мужу?
- Не хочу, сынок. Иди, а я с Леночкой останусь, - тихо сказала Мария Петровна.
Степана перекосило.
- Ты понимаешь, если останешься, то сына у тебя больше нет? Я тебя за это прощать не буду!
- Понимаю, иди, - кивнула она и, повернувшись, ушла в комнату.
Я открыла дверь пошире, кивнула на лестницу.
- Все, давай, иди. Папа тебя ждет.
Развод оформили чуть больше чем через месяц. Но на этом история не закончилась. Мать, Степан и правда вычеркнул из жизни. С отцом жить не смог - сбежал от него на съемную квартиру через три месяца. Потому что отец, оставшись без жены, стал вымещать злость на сыне. Все, что раньше доставалось матери, теперь сыпалось на него. Степан звонил, плакался, жаловался. Но ни я, ни Мария Петровна жалеть его не спешили. Сам выбрал эту дорогу.
Через три года отца не стало. Умер от сердечного приступа. Степан, обрадовавшись, подумал, что теперь вернется в его квартиру. Она же пустая. Но отец оставил сюрприз. Свою долю он отписал бывшей жене. Видно, в конце жизни решил сделать хоть что-то хорошее. Или просто понял, что потерял.
Степан со своей одной третью не знал, что делать.
- Продавайте и делите деньги. На комнату в общаге тебе хватит, - посоветовала я, когда он позвонил в панике.
Он послушал, выбора не было. Теперь он живет в общежитии. Работает где-то, иногда звонит матери.
А Марии Петровне я помогла купить квартиру. Старую, небольшую, но хорошую и уютную. Недалеко от меня. Теперь мы почти соседки. Ходим друг к другу в гости, общаемся, праздники встречаем вместе. Сидим на кухне, пьем чай, разговариваем обо всем. Она рассказывает про свою молодость, я - про работу. Смеемся, иногда плачем.
Степан пытался наладить с матерью отношения. Приезжал, просил прощения. Но она не захотела. Они общаются, но холодно и на расстоянии. Память не сотрешь и она все помнит. Помнит, как он кричал на нее, как обзывал, как заставлял вернуться к мужу-тирану. Помнит, как он выбрал отца, а не ее. Такое не забывается.
Иногда я думаю, что все могло быть иначе. Если бы Степан остановился вовремя. Если бы понял, что превращается в своего отца. Но он не остановился, не понял и теперь живет в общежитии, один, злой на весь мир.
А я? Я живу спокойно. Хожу на работу, встречаюсь с подругами, читаю книги. Иногда хожу на свидания. Не тороплюсь. Мария Петровна шутит, что мне пора уже кого-то найти. Я смеюсь. Говорю, что найду, когда захочу. Главное не повторить ошибку. Не влюбиться в того, кто считает жену прислугой.
Я поняла за эти годы, что терпеть - не значит любить, молчать - не значит быть мудрой. Иногда нужно просто встать и уйти или выгнать, как получится. Главное - не превратить себя в служанку, которая ходит по квартире, готовит, убирает и молчит.
Мария Петровна потратила сорок лет на то, чтобы это понять. Я поняла быстрее и не жалею. Тот вечер, когда я собирала его чемодан, вспоминаю без боли, с облегчением. Будто сняла тяжелый рюкзак, который тащила на себе слишком долго.
Вчера мы с Марией Петровной сидели на ее кухне. Пили чай с пирогом. Она вдруг посмотрела на меня и сказала:
- Спасибо тебе, Леночка, за все.
Я улыбнулась.
- Это вам спасибо, мама, за то, что вы есть.