Я села в маршрутку и машинально достала телефон. Руки до сих пор дрожали от злости, хотя уже полчаса прошло с того момента, как я выскочила из квартиры свекрови. Набрала Лешин номер.
— Алло, Марин? — голос мужа прозвучал обеспокоенно. — Что случилось? Ты же к маме поехала документы забирать.
— Леша, — я с трудом сдержала слёзы, — нам нужно поговорить. Серьёзно поговорить.
— Ты меня пугаешь. Что там произошло?
— Дома расскажу. Лучше сядь, когда приеду.
Я отключилась и откинулась на спинку сиденья. За окном мелькали серые дома, а в голове крутились слова свекрови: "Квартира записана на меня, Мариночка. А вы просто жильцы". Как же так получилось? Ведь мы отдали все свои накопления — семьсот тысяч рублей, которые копили три года после свадьбы. Каждую копейку считали, от всего отказывались.
Вспомнилось, как год назад мы с Лешей сидели на кухне нашей съёмной однушки и мечтали о собственном жилье.
— Мам говорит, можно купить двушку в новостройке, — сказал тогда Леша, перебирая распечатки с объявлениями. — Но денег не хватает. Нам бы ещё четыреста тысяч добавить.
— А где их взять? — я посмотрела на нашу тетрадку с расходами. — У нас максимум семьсот получается, если вообще ничего не тратить.
— Мама предлагает помочь. У неё как раз от продажи дачи деньги остались. Говорит, можем купить квартиру вместе.
Я тогда обрадовалась. Галина Петровна всегда относилась ко мне хорошо, не то что другие свекрови, про которых подруги страшные истории рассказывали. Она никогда не лезла в наши дела, не учила жизни, даже борщ мой хвалила, хотя готовила сама гораздо лучше.
— Это же замечательно! — воскликнула я. — Наконец-то будем жить в своём.
Леша кивнул:
— Мама сказала, найдёт подходящий вариант и сообщит. У неё риелтор знакомый есть.
Через месяц Галина Петровна позвонила и сообщила, что нашла идеальную квартиру.
— Семьдесят квадратов, кухня двенадцать метров, лоджия застеклённая, — перечисляла она по телефону. — И район хороший, рядом школа и поликлиника. Правда, цена миллион сто, но что поделаешь.
Мы тогда поехали смотреть все втроём. Квартира действительно понравилась — светлая, просторная, с ремонтом. Я уже представляла, как поставим здесь диван, как обустроим детскую, когда дети появятся.
— Берём? — спросил Леша.
— Конечно! — я не могла скрыть восторга.
Галина Петровна улыбнулась:
— Тогда завтра идём оформлять. Документы у меня готовы, и ваши деньги переводите на мою карточку — так удобнее будет.
Я тогда даже не задумалась, почему удобнее. Доверяла полностью. Мы перевели все наши накопления, а через неделю Галина Петровна сказала, что сделка состоялась.
— Поздравляю вас, дорогие мои, — сказала она, когда мы приехали к ней за ключами. — Теперь у вас собственная квартира.
Мы переехали, обустроились. Я чувствовала себя такой счастливой — наконец-то свой дом, свои стены. Правда, странно было, что документы на квартиру Галина Петровна не показывала, говорила, что они в банке лежат, по ипотеке. Но я не настаивала — зачем портить отношения из-за бумажек?
А сегодня понадобилось получить справку о составе семьи, и свекровь предложила:
— Мариночка, поезжай ко мне, там все документы лежат. Заодно и свидетельство на квартиру посмотришь наконец.
Я обрадовалась — наконец-то увижу наши документы. Приехала к Галине Петровне, села за стол, пока она чай заваривала. А она достала папку и положила передо мной.
— Вот, смотри. Все документы здесь.
Я открыла папку и обомлела. В свидетельстве о праве собственности была указана одна фамилия — Осипова Галина Петровна. Дольщиков никаких. Единственный собственник.
— Галина Петровна, — я переспросила, думая, что ослышалась, — а где наши с Лешей имена?
Она невозмутимо помешивала сахар в стакане:
— А зачем они там? Квартира на меня оформлена.
— Как это зачем? — я почувствовала, что начинаю задыхаться. — Мы же деньги вкладывали. Семьсот тысяч.
— Вкладывали, конечно. Помогали. Спасибо вам большое. Но квартира моя. Я же её покупала, я с продавцами договаривалась.
— Но мы же семью создавали! — голос у меня срывался. — Мы думали, что это наша общая квартира!
Галина Петровна поставила стакан и посмотрела на меня как на маленькую:
— Мариночка, милая. Вы молодые, неопытные. Всякое в жизни бывает. А квартира пусть пока на мне висит. Спокойнее так. Живите себе на здоровье. Кто же вас выгонять будет?
— Вы хотите сказать, что мы просто жильцы? — я не могла поверить в происходящее.
— Ну почему жильцы? Вы же семья. Живите, пока я жива. А там видно будет.
Я встала, хватая сумку:
— Это обман! Вы нас обманули!
— Мариночка, ты чего так? — Галина Петровна даже не повысила голос. — Никто никого не обманывал. Я вам крышу над головой обеспечила. Разве плохо?
— Плохо то, что вы это скрыли! — я уже кричала. — Год прожили в обмане!
— Подумаешь, какой обман. Живите спокойно. И детишек рожайте на здоровье.
Я выскочила из её квартиры, хлопнув дверью. Ехала домой и не могла прийти в себя. Как Леша это объяснит? Знал он или нет? А если знал, то зачем скрывал?
Ключом открыла дверь нашей квартиры. Нет, не нашей. Свекровииной квартиры, где нам разрешили пожить. Леша сидел на диване, смотрел новости.
— Маришка, ты чего такая бледная? — он встал мне навстречу.
— Садись, — сказала я и достала свидетельство о собственности. — Объясни мне это.
Леша взял документ, пробежал глазами и покраснел.
— Маша, я могу всё объяснить...
— Значит, знал! — у меня подкосились ноги. — Ты знал, что квартира записана на твою мать!
— Знал, но...
— Как ты мог! — я не сдержалась и заплакала. — Как ты мог меня обманывать целый год!
— Маш, послушай, — Леша попытался обнять меня, но я отстранилась. — Я хотел сказать, честное слово. Но боялся, что ты расстроишься.
— Расстроюсь! — я смеялась сквозь слёзы. — Леша, мы отдали все наши деньги! Все до копейки! И что мы имеем взамен? Право пожить в квартире, пока твоей маме не надоест?
— Ну что ты такое говоришь? Мама добрая, она нас не выгонит.
— Это не вопрос доброты! — я металась по комнате. — Это вопрос честности! Нас обманули! Меня обманули и ты, и твоя мать!
Леша сел на диван, опустил голову:
— Мама сказала, что так лучше. Что молодым рано собственность оформлять. Мол, поживём, а потом переоформим.
— А если не переоформит? А если она решит продать? А если у неё долги появятся? — я перечисляла все кошмарные варианты. — Мы останемся без денег и без крыши!
— Этого не будет, — Леша встал и попытался взять меня за руки. — Мама не такая. Она нас любит.
— Леша, ты взрослый мужчина или маменькин сынок? — я больше не могла сдерживаться. — Семьсот тысяч рублей! Понимаешь? Мы три года жили как нищие! Я на автобусе ездила вместо такси, ты сигареты бросил, мы в кафе не ходили! Всё ради этой квартиры!
— Маш, ну успокойся. Мы же живём здесь. Какая разница, на кого оформлена?
— Разница огромная! — я села в кресло, чувствуя, что силы покидают меня. — Я работаю по четырнадцать часов в день, чтобы платить за ремонт в этой квартире. За мебель, за технику. А оказывается, я чужую квартиру обустраиваю!
Леша молчал. Потом тихо сказал:
— Поговорю с мамой. Может, переоформит.
— Может? — я посмотрела на мужа так, словно видела его впервые. — Леша, ты понимаешь, что твоя мать нас просто использовала? Нужны были деньги на квартиру — позвала нас. А теперь мы у неё в долгу.
— Она не такая. Ты её не знаешь.
— Видимо, лучше знаю, чем ты, — я встала и пошла в спальню. — Собираю вещи.
— Куда ты? — Леша побежал за мной.
— К родителям. Подумать надо. Понять, как жить дальше.
— Маш, ну не уходи. Давай спокойно поговорим.
— О чём говорить? — я складывала вещи в сумку. — О том, как ты год врал мне? О том, как мы живём в чужой квартире? О том, что у нас нет ничего, хотя вроде бы есть всё?
— Не год я врал. Просто не рассказывал.
— Леша, это одно и то же! — я повернулась к нему. — Когда я говорила "наша квартира", ты молчал. Когда планировала ремонт, ты не остановил. Когда мечтала о детской комнате, ты поддакивал. Это и есть обман!
Леша сел на кровать:
— Я думал, со временем всё устроится. Мама переоформит, и проблема исчезнет.
— А если не переоформит? Если завещает квартиру кому-то ещё? Если решит, что мы ей надоели?
— Маш, ты накручиваешь себя.
— Я трезво смотрю на вещи! — я закрыла сумку. — Мы живём в чужой квартире на птичьих правах. И у нас нет никаких гарантий.
На кухне зазвонил телефон. Леша пошёл отвечать, а я услышала голос Галины Петровны:
— Лёшенька, что там у вас с Мариночкой? Она так расстроилась, убежала...
— Мам, она из-за документов переживает, — отвечал Леша. — Говорит, обманули мы её.
— Да что за глупости! Какой обман? Я же вам добро делаю. Живите, радуйтесь.
Я вышла на кухню и взяла трубку:
— Галина Петровна, давайте честно поговорим. Вы понимаете, что поставили нас в зависимое положение?
— Мариночка, милая, какое зависимое? Вы же семья. Я вас как дочь люблю.
— Если любите, то оформите на нас долю в квартире.
— Зачем спешить-то? Поживём, посмотрим.
— Галина Петровна, мы вложили в эту квартиру все наши деньги. Понимаете? Все до копейки.
— И я благодарна вам. Но квартира большая, денег много нужно было.
— Сколько вы добавили своих денег? — я решила выяснить наконец.
— Ну... четыреста тысяч же. Как договаривались.
— А откуда у вас четыреста тысяч взялись?
Галина Петровна помолчала:
— Дачу продала. Говорила же.
— За сколько продали дачу?
— За шестьсот... Но там ещё долги были, комиссия риелтору...
Я почувствовала, что всё ещё хуже, чем казалось:
— Галина Петровна, получается, мы заплатили больше половины стоимости квартиры, а остались ни с чем?
— Как ни с чем? У вас крыша над головой есть.
— Это не крыша! — я уже не сдерживалась. — Это временное пристанище! В любой момент вы можете нас выселить!
— Мариночка, ну что ты такое говоришь? Я же не монстр какой-то.
— Дело не в том, монстр или нет. Дело в том, что мы остались без денег и без жилья.
— Леша, поговори с женой, — сказала свекровь и повесила трубку.
Я посмотрела на мужа:
— Ну что? Будешь дальше маму защищать?
Леша потёр лоб:
— Маш, может, она и правда переоформит потом.
— А может, и нет. А может, ещё кого-то в долю впишет. А может, продаст. Мы же не знаем, какие у неё планы.
— Значит, что делать будем?
— Не знаю. — я села за стол. — Честно говорю, не знаю. Чувствую себя обворованной.
— Мама не воровка.
— Леша, она взяла наши деньги и ничего не дала взамен. Как это называется?
— Она дала нам жильё!
— Временное жильё! — я стукнула ладонью по столу. — Мы снимали квартиру и тоже имели жильё. Но мы же не считали её своей!
Леша молчал. Потом тихо спросил:
— И что теперь? Разводиться будем?
— Не знаю, — честно ответила я. — Мне нужно подумать. Понять, готова ли я жить с человеком, который может меня обманывать.
— Я же не со зла. Просто хотел, чтобы всё хорошо было.
— Леша, хорошо не может быть, если строится на лжи. — я взяла сумку. — Я поеду к родителям. Нужно всё осмыслить.
— Маш, а если я с мамой поговорю? Если добьюсь, чтобы она переоформила?
— А если не добьёшься? Если она откажется? Что тогда?
Леша опустил глаза:
— Тогда... тогда подумаем.
Я ушла, хлопнув дверью. По дороге к родителям думала об одном: как можно было так обмануться в человеке? Я считала Галину Петровну почти матерью, а Лешу — надёжным мужем. А оказалось, что жила в мире иллюзий целый год.
Теперь мне предстояло решать: что делать дальше. Требовать свои деньги обратно? Судиться? Или смириться с тем, что мы просто квартиранты в чужой квартире? И самое главное — смогу ли я простить мужу этот обман? Ведь доверие, как известно, ломается быстро, а восстанавливается годами.