Пришла пора рассказать одну необычную историю.
После того, как народная любимица, англосаксонская графиня леди Годива верхом на лошади проехала обнажённой по улицам английского города Ковентри и её муж Леофрик снизил непомерные налоги для своих подданных, художники дружно взялись за работу. Нет, они рисовали не благодетеля Леофрика, а его обнаженную пассию.
Сегодня мы можем пройтись по следующему ряду шедевров: Жюль Жозеф Лефевр "Леди Годива", Э.Лендсиер "Молитва Леди Годивы"(1865), Эдвард Генри Корболд "Леди Годива", Альфред Джозеф Вулмер "Леди Годива". И даже замереть перед «Леди Годивой» (1892) британца Эдмунда Блэра Лейтона, который так и не смог ее раздеть. Благодетельница в стыдливой позе стоит перед мужем в одеждах, хотя ее взгляд выражает решимость.
И вот на горизонте появился художник Джон Кольер, аристократ, живописец-портретист, один из представителей прерафаэлитизма. Он увлекался портретами дам в одеждах. Но самой эротической его работой без сомнения стала леди Годива. И это несмотря на "Цирцею" (1885) с могущественной колдуньей, в обнажённом виде отдыхающей рядом с дикими животными.
Кончался 19 век, маэстро приближался к почтенному возрасту 50 лет, все шло как по маслу. И тут он сотворил свою загадку. Он пригласил в модели для создания впечатляющего образа замужней леди девушку 16-ти лет, актрису театра Вест-Энда по имени Маб (Мейбл) Пол.
Композицию маэстро 1897 года, которую вы видите, назовем игрой в намёки...
... ведь она поставлена рукой, как кадр опытного режиссёра
- Годива смотрит вниз, смиренно склонив голову, её длинные волосы ниспадают на плечи, да, она застенчива, но чересчур изящна, чувствительна к своей внешности, а ведь занимается благим делом. Лицо такое, будто ее выдают замуж.
- Лошадь — не конь, а ходячий бюджет. Она укрыта не простой попоной, а дорогой, красной, вышитой золотом тканью. Это не скромность ради общественного блага, а демонстрация богатства и роскоши. Графская казна так пышна, что может прикрыть целую лошадь, в то время как сама графиня — нет. Ирония толщиной в золотую нить.
- Архитектура на заднем плане — не декорация, а отчёт о расходовании средств. Бенедиктинский монастырь, который они с мужем построили, маячит прямо за дверью. Мол, «мы, конечно, грабим вас налогами, но зато духовность финансируем. А теперь ещё и шоу за свой счёт устраиваем». Норманндская архитектура вокруг — намёк на прочную, устоявшуюся власть.
- Воздушная перспектива. Город в дымке справа — это те самые «простые люди», ради которых всё затеяно. Они размыты, неясны, просто фон. Главное здесь — не они, а красотка, ей же вздумалось вот так проехать, другой девушке такое будет не позволено. Жест знати по отношению к простолюдинам. Очень показательно.
Яркое, красочное полотно..., почему такой выбор? Может, Кольер упрятал здесь другое? Может мы наблюдаем не изучение исторического факта, а изучение юной женственности, поставленной в нелепую, но патетическую ситуацию. Застенчивость на лице актрисы Мейбл может быть, просто игра в застенчивость? Разве она чувствует себя неловко?
Кольер, конечно, обыграл коллег. Не случайно он потом писал учебники по живописи. Он смог увидеть весь фарс в играх богатеев, ну он поднял налоги, обнаженная жена смогла их опустить, но что им мешает через пару-тройку холодных английских ночей поднять налоги снова?
Кольер опередил всех по мысли — его картина не про смелость, не про поступок, а про театр. Не про жертву, а про власть. Не про заботу, а про игру.
Кольер придал своему творению вечную, печальную и комичную актуальность.