«Умри, моя любовь» — новый фильм Линн Рэмси с Дженнифер Лоуренс и Робертом Паттинсоном, экранизация романа аргентинской писательницы Арианы Харвич, впервые опубликованный в 2012 году. В 2018 году книга попала в лонг-лист Букеровской премии и был приобретен Мартином Скорсезе, который выступил продюсером экранизации.
Оригинальное испанское название романа — «Mátate, amor», дословно «Убей себя, любовь моя». В английском переводе смягчили до Die, My Love — «Умри, моя любовь», но исходный императив звучит гораздо более агрессивно и саморазрушительно.
Ариана Харвич (род. 1977, Буэнос‑Айрес) — писательница, сценаристка, драматург и режиссёр документального кино.
Режиссером стала Линн Рэмси, мастер психологических драм. В фильме «Что-то не так с Кевином» («We Need to Talk About Kevin») Рэмси уже обращалась к теме изучения самых темных уголков человеческого сознания и бессознательного, пытаясь понять, как мучительная связь между матерью и ребёнком могут привести к массовому убийству.
Фильм «Умри, моя любовь» дебютировал на Каннском кинофестивале-2025 в рамках главного конкурсного показа и номинирован на «Золотую пальмовую ветвь», фильм был удостоен продолжительных оваций (по разным версиям от 6 до 9 минут), но не получил главных наград.
Что говорят критики ?
Блог Reviews of the Bosch называет фильм «пронзительным и эксцентричным криком послеродовой боли».
Сайт Fanbolt пишет, что после рождения ребёнка Грейс «погружается в тяжёлую послеродовую депрессию, которая перерастает в полноценный психоз».
Rotten Tomatoes называет картину «бешеным, но редким по честности изображением опыта, о котором обычно молчат».
Издание Future of the Force называет фильм «тревожным, очень личным взглядом на послеродовую депрессию и распад психики молодой матери».
Некоторые обозреватели выходят за рамки темы послеродовой депрессии, анализируя фильм, как историю тотального экзистенциального кризиса и обострения всех патологий, которые уже жили в героине.
Журнал Time замечает, что «„Умри, моя любовь“ - «Это не столько подлинная история о послеродовой депрессии, сколько исследование того, каково это — быть в разладе с жизнью, которую ты построил».
И тут хочется спросить:
Выйти замуж за любимого человека и родить от него ребенка,- разве не об этом мечтают все девочки?
Кинокритик Валери Калфрин из Alliance of Women Film Journalists видит историю, которая «внешне говорит о послеродовой депрессии, но постепенно сползает в психоз».
«Это не фильм про послеродовую депрессию»: протест режиссёра и писательницы.
Линн Рэмси в интервью прямо раздражённо сказала, что:
«Вся эта история про послеродовую депрессию — чушь», и что её фильм прежде всего о распаде любви и секса, о творческом тупике и о том, как человек оказывается в жизни, которая ему вдруг становится невыносима.
Автор романа Ариана Харвич тоже много раз просила не приклеивать к книге ярлык «про послеродовую депрессию». В одном из интервью она говорит: в самом грубом смысле, да, это можно так назвать, но ей было важно не диагноз, а опыт пуэрперия — того странного, зыбкого времени после родов.
«Я не врач, — говорит Харвич, — я просто хотела описать, как живёт женщина с младенцем в деревне. Я не пережила этого буквально, но вообразила — и так тоже можно прожить».
Более того, Харвич подчёркивает: она никогда не думала о своей героине как о «больной», «биполярной» или «психотической». Для неё это женщина под воздействием изоляции, эмиграции, без семьи и поддержки.
Не думала, но прекрасно описала все симптомы.
Детская травма Грейс: психоз начинается не в роддоме.
То, чего почти нет в рецензиях, но что бросается в глаза при просмотре: психика Грейс треснула задолго до рождения ребёнка.
В 10 лет она теряет обоих родителей в авиакатастрофе. Это классический тяжёлый травматический опыт детства. Современные мета-анализы показывают: детские травмы (насилие, утраты, катастрофы) в разы повышают риск психоза и тяжёлых аффективных расстройств во взрослом возрасте, причём с эффектом «чем больше травм — тем выше риск».
Уже на свадьбе мы видим ее неадекватное поведение. Оставшись почти в полном одиночестве (если не считать слегка выжившую из ума свекровь-лунатичку, которая спит с ружьем)
в заброшенном доме среди леса, Грейс медленно становится частью этой дикой, пугающей, необузданной и непознанный природы, скорее, даже стихии - лошадей, бега, воды, огня. Внутри нее просыпается что-то звериное, неуправляемое — её Ид по Фрейду, тот животный слой психики, где нет ни морали, ни правил, только голое «хочу» и «невыносимо».
Ид по Фрейду — это самый «древний» слой психики, наш внутренний зверь.
Там живут бессознательные влечения и желания (еда, секс, агрессия, удовольствие), которые хотят удовлетворения здесь и сейчас, без оглядки на мораль, нормы и реальность. Ид — это «хочу», которое не знает слов «нельзя» и «потом».
В фильме звучит песня :
«The Beast In Me» , исполняет Nick Lowe: «Зверь во мне»
Зверь во мне
В клетке хрупкие прутья
Беспокойный днём
А ночью разглагольствует и бушует на звёзды
Боже, помоги зверю во мне
Зверь во мне
Пришлось научиться жить с болью
И как укрыться от дождя
И во мгновение ока
Возможно, придётся сдерживать
Боже, помоги зверю во мне
Иногда он пытается разыграть меня
Что это просто плюшевый мишка
И даже как-то умудриться раствориться в воздухе
И вот тогда я должен остерегаться
Зверя во мне, которого все знают
Они видели его одетым в мою одежду
Совершенно неясно
Если это Нью-Йорк или Новый год
Боже, помоги зверю во мне
Зверь во мне.
Она ползает на четвереньках, лает на ненавистную, круглосуточно лающую собаку, бросается в стеклянную дверь, выпрыгивает из машины на полном ходу, отдается (или только мечтает об этом?) темнокожему мотоциклисту… В общем, мужу досталось.
Роды и младенец здесь — не начало, а последний толчок. На уже потрескавшийся фундамент падает ещё несколько плит: гормональная буря, хроническое недосыпание, одиночество в глуши, ощущение ловушки в браке, где любви больше нет, на ее место приходит ревность, злость, опустошение.
Так умирает любовь.
Семейный ад Джексона: ребёнок психотической семьи.
Что это за парень, который выбрал себе в жены такую «беспредельщицу»?
Ключ - семья Джексона. (Роберт Патиссон).
А там:
- уже была тяжёлая депрессия и суицид, Альцгеймер
- много насилия, молчания и стыда вокруг этой темы
- Мать - с явными признаками психического неблагополучия и эпизодами лунатизма (сомнамбулизма).
Лунатизм сам по себе — не диагноз «сумасшествия», а парасомния, нарушение сна. Но исследования показывают, что у взрослых он чаще встречается при тревожных и депрессивных расстройствах, ПТСР и психотических состояниях, хотя может возникать и у вполне здоровых людей.
Мы знаем об этом не только из клинической практики, но и из крупных обзорных работ по послеродовому психозу — например, исследований британской группы Лиз Джонс и Анны Ди Флорио, а также обзора нидерландской психиатра Артсйе Бергинк:
Если у женщины есть биполярное расстройство или в семье были психозы, риск послеродового психоза и тяжёлых эпизодов после родов возрастает в разы.
Роды как катализатор, а не причина
- Послеродовая депрессия — очень частое состояние, от 10 до 15% женщин после родов, находятся в подавленном состоянии, испытывают тревогу, чувство вины, иногда размышляют о собственной смерти, но без потери связи с реальностью.
- Послеродовый психоз — редкое, но крайне тяжёлое расстройство, примерно 1–2 случая на 1000 родов. Это состояние с бредом, галлюцинациями, тяжёлой манией или глубокой депрессией, часто с риском самоубийства или нанесения вреда ребёнку. Это психиатрическая неотложка, требующая срочной госпитализации.
Практически все современные обзоры подчёркивают: послеродовый психоз очень редко возникает «на ровном месте». Чаще всего за ним стоит:
- биполярное расстройство или психоз,
- семейная история тяжёлых психических расстройств,
- или тяжёлый комплекс травм, социальной изоляции и отсутствия поддержки.
То есть роды не «сводят женщину с ума». Они обнажают уже существующие проблемы, углубляют старые трещины в психике, но не создают психоз «с чистого листа».
В случае с Грейс мы видим именно это:
- детскую травму, не пережитую и не оплаканную;
- изоляцию и эмиграцию;
- хрупкую идентичность («я — кто?» — писательница? Фермерша? Мать? Любовница?);
- и брак, в котором любовь и влечение постепенно превращаются в глухую взаимную обиду.
В этот хрупкий мир приходит младенец — и система рушится.
Когда с цепи сорвался Ид: животное поведение и жестокость к собакам
Киноязык тут очень прямой: пока она просто фантазирует о смерти — мы ещё в зоне «тяжёлой депрессии, психотических образов, но удерживаемой границы». Убийство животного — сигнал, что тормоза окончательно отказали.
Исследования показывают: жестокость к животным (особенно повторяющаяся и направленная на «социально значимых» животных вроде собак) у людей часто связана с тяжёлыми формами расстройств поведения, чертами бессердечности и высокой вероятностью насилия по отношению к людям в будущем.
Знаменитая «триада Макдональда» — животная жестокость, поджоги и ночное недержание — как предиктор серийных убийц, конечно, сильно мифологизирована, и современные обзоры это критикуют. Но сама по себе жестокость к животным остаётся важным красным флагом.
С точки зрения клиники это значит: мы точно вышли далеко за пределы обычной послеродовой депрессии. В художественной логике фильма — Ид, о котором писал Фрейд, действительно вырывается на волю, а Супер-Эго и реальность больше не удерживают.
Что бы сказали классики?
Фрейд: любовь/ненависть к одному и тому же ребёнку
Фрейд называл амбивалентность — одновременную любовь и ненависть к одному и тому же человеку — фундаментом человеческой психики. Младенец любит и ненавидит одну и ту же грудь: она даёт удовольствие и вызывает ярость, когда исчезает. Из этого узла вырастает риск меланхолии: агрессия, предназначенная объекту, разворачивается внутрь и бьёт по «я».
Если смотреть так, у Грейс:
- ребёнок одновременно «смысл жизни» и «ошейник на шее»;
- муж — и опора, и предатель;
- собственное «я до родов» — и объект тоски, и цель разрушения.
Фрейд сказал бы, что мы видим меланхолию на троих: ребёнок, муж и прежняя Грейс, которую она как будто уничтожила.
Юнг: Великая Мать и Тень
Юнг говорил об архетипе Великой Матери, в которой уживаются питающая и пожирающая стороны. Послеродовая депрессия — момент, когда «тёмная» сторона архетипа может захватить сознание: женщина разрывается между образом святой матери и внутренним демоном, который шепчет: «я не справляюсь, я ненавижу, я хочу исчезнуть».
У Грейс:
- «светлая» сторона — картинка идеальной фермерской семьи;
- «тёмная» — эротические фантазии, агрессия, желание уехать с другим мужчиной, сцены саморазрушения.
Юнг сказал бы, что Грейс утонула в собственной Тени — в том, что она о себе знать не хотела. Психоз тогда становится не просто «болезнью», а вскрытием вытесненного.
Мелани Кляйн и Винникотт: мать, которая имеет право ненавидеть
Мелани Кляйн описывала, как ребёнок сначала делит мир на «хорошую» и «плохую» грудь: кормящую и бросающую. Потом, в так называемой депрессивной позиции, он учится выдерживать, что это одна и та же мать, которая и даёт, и отнимает. Если этого не происходит, человек застревает в чёрно-белом мире — «рай или ад, мама-ангел или ведьма».
В послеродовом периоде эта древняя схема нередко активируется заново. Исследования материнской амбивалентности показывают: нормальная мать способна одновременно любить и ненавидеть ребёнка, и проблема начинается там, где обществом разрешена только любовь.
Винникотт добавлял провокационную мысль: мать ненавидит младенца «с самого начала» — и это нормально, если есть пространство, где эту ненависть можно признать и выдержать, не превращая её в действие.
У Грейс такого «контейнера» нет. Она идет за поддержкой к матери Джексона, но та давно разрушена сама и никому не может помочь. Она - то, во что превратится Грейс. Кажется, именно этого Грейс боится больше всего.
Кляйн и Винникотт сказали бы: Грейс проваливается из более зрелого состояния в архаическое расщепление — либо рай, либо ад. Вина за свои разрушительные фантазии становится невыносимой — отсюда самонаказание и срыв в психоз.
Кристева и современные авторы: материнство как пограничное состояние
Юлия Кристева пишет о материнстве как о состоянии на границе между жизнью и смертью, собственным телом и телом ребёнка, культурой и «животным». Это состояние похоже на пограничные расстройства: там много телесности, много крови, много страха и много любви.
Современные исследователи материнской амбивалентности и послеродовых психозов показывают: содержание бреда и галлюцинаций у матерей часто связано с их самыми страшными фантазиями — навредить ребёнку, сбежать, исчезнуть.
Если сложить всех этих авторов, они сказали бы примерно так:
Грейс — не монстр и не «плохая мать». Она — концентрат того, что происходит, когда к реальному послеродовому аду добавляется культурный запрет на любую материнскую злость и усталость. Там, где женщине не дают права быть живой и противоречивой, у неё остаётся вариант — сломаться.
Реальная жизнь: послеродовая депрессия без кинодрамы
Важно не перепутать кино с диагнозами и не испугать всех женщин, у которых были страшные мысли после родов.
Известные женщины, которые открыто рассказывали о послеродовой депрессии:
- Брук Шилдс описала своё состояние в мемуарах Down Came the Rain: по её словам, после рождения ребёнка она «вместо счастья чувствовала пустоту и ужас» и нуждалась в медикаментозном лечении.
- Хайден Панеттьери говорила о тяжёлой депрессии и лечении в стационаре, подчёркивая, что это была болезнь, а не «плохое материнство».
- Адель признавалась, что после родов у неё были мысли уйти и не возвращаться, но она не хотела никому причинить вред, а просто не справлялась с собой.
Надежда Михалкова вспоминала, как, катя коляску у пруда, поймала себя на мысли: «А что, если отпустить её в воду?» И сама же ужаснулась: «Это ненормальные мысли».
Это очень точное описание материнской амбивалентности: мысли есть, но женщина осознаёт их абсурдность и не действует.
Большинство женщин с послеродовой депрессией:
- никого не убивают и не калечат,
- пугаются своих мыслей,
- и, получая поддержку и лечение, постепенно выходят из тьмы.
Фильм Рэмси — радикальная художественная гипербола. Он показывает не «типичную маму после родов», а самый крайний, катастрофический сценарий на пересечении травмы, семейной психиатрии и социальной изоляции.
Если ты читаешь это и узнаёшь себя — в тяжёлой депрессии, в навязчивых мыслях, в ощущении, что мир разваливается, — это не повод стыдиться, это повод попросить помощи: у врача, у психотерапевта, у близких. Послеродовые состояния лечатся, и твои мысли — ещё не ты.
Читайте далее:
Подписывайся на канал — я уже готовлю для тебя новый материал.
Если статья откликнулась в твоём сердце, отметь её ❤️ — для меня это самый важный знак, что я пишу не в чёрную дыру.
✍️ Твои истории и опыт бесценны — делись ими в комментариях.
Всегда на связи!
#умримоялюбовь #постродоваядепрессия #постродовыйпсихоз #биполярноерасстройство #материнскаяамбивалентность #кинопсихология #анализфильма #психоанализ #психическоездоровье #королевствокривыхзеркал