– Ну, Оленька, посмотри, какой оттенок! «Утренняя дымка». Представляешь, как это будет смотреться с нашими белыми фасадами? Просто сказка! – Сергей крутил в руках образец керамической плитки, и его глаза горели тем самым азартным блеском, который Ольга так любила.
Ольга улыбнулась, устало прислонившись к стеллажу строительного гипермаркета. Ноги гудели после смены в банке, но мысли о том, что их бесконечный, тягучий, как застывший гудрон, ремонт наконец-то сдвинется с мертвой точки, придавали сил.
– Сереж, она дорогая, – мягко заметила Ольга, глядя на ценник. – Мы же рассчитывали на бюджетный вариант.
– Брось! – муж махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Завтра падает премия. Годовая! Я пахал как проклятый, закрыл этот чертов проект с логистикой. Там сумма такая, что и на плитку хватит, и на кухню, и еще тебе на сапоги останется. Хватит экономить, Оль. Мы два года живем на бетоне. Я хочу, чтобы у моей жены была лучшая кухня.
Ольга почувствовала, как к горлу подступает теплый комок нежности. Два года. Ровно столько они жили в состоянии перманентной стройки в их «двушке». Спали на матрасе, вещи хранили в коробках, а посуду мыли в ванной, потому что на кухне из удобств был только старый стол и электрическая плитка на табуретке. Все деньги уходили на ипотеку и черновую отделку. И вот, наконец, финишная прямая. Премия Сергея должна была стать тем самым волшебным ключиком, открывающим дверь в нормальную, уютную жизнь.
– Хорошо, – выдохнула она. – Давай возьмем «Утреннюю дымку».
Они вышли из магазина окрыленные. Вечерний город казался уютным и обещающим счастье. По дороге домой обсуждали, как расставят мебель, какие шторы повесят. Сергей шутил, строил планы, и Ольга верила: теперь все будет хорошо.
На следующий день Ольга приготовила праздничный ужин. Ну, насколько это было возможно в их условиях. Запекла курицу в рукаве, нарезала салат, купила бутылку вина. Она ждала мужа с работы как победителя.
Сергей пришел поздно. Сразу, как только он переступил порог, Ольга поняла: что-то случилось. Он не улыбался, плечи были опущены, а взгляд бегал, избегая встречаться с ее глазами. Он долго возился в прихожей, снимая ботинки, потом пошел мыть руки, и шум воды не смолкал минут десять.
– Сереж, ты чего там застрял? Курица остывает! – крикнула Ольга, расставляя тарелки на шатком кухонном столе.
Муж вошел на кухню, сел на табуретку и тяжело вздохнул. Вид у него был такой, словно он только что разгрузил вагон угля.
– Устал? – сочувственно спросила Ольга, наливая ему вина. – Начальство загоняло? Деньги-то перевели?
При упоминании денег Сергей дернулся, как от удара током. Он схватил бокал, залпом выпил половину и, наконец, посмотрел на жену. Взгляд был виноватым и одновременно упрямым.
– Перевели, Оль. Еще в обед.
– Отлично! – Ольга хлопнула в ладоши. – Значит, в субботу едем за плиткой и заказываем гарнитур? Я уже звонила мастеру, он готов начать со следующей недели.
Сергей молчал. Он крутил ножку бокала, глядя, как красная жидкость оставляет следы на стекле. Тишина становилась тягостной, давящей. Ольга медленно опустила вилку.
– Сережа? Что происходит? Тебе дали меньше, чем обещали? Штраф?
– Нет, дали все, как полагается. Четыреста тысяч.
– Ну так в чем дело? – Ольга начала нервничать. – Ты потерял карту? Тебя ограбили?
– Я отдал деньги маме, – выпалил Сергей на одном дыхании, зажмурившись, словно ожидая пощечины.
Ольга замерла. Ей показалось, что она ослышалась. Слова прозвучали четко, но смысл их отказывался укладываться в голове.
– Что значит – отдал маме? – переспросила она очень тихо. – Все?
– Все.
– Четыреста тысяч?
– Да.
Ольга почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Словно тот самый финишный флажок, к которому они бежали два года, вдруг исчез.
– Зачем? – только и смогла спросить она. – У Антонины Петровны что-то случилось? Операция? Пожар? Она попала в беду?
Если бы речь шла о здоровье, Ольга бы поняла. Жизнь есть жизнь, и здоровье близких важнее любого ремонта. Она бы сама отдала последнее. Но Сергей отвел глаза в сторону окна, где за стеклом темнел недостроенный балкон.
– Не то чтобы беда... Но ситуация критическая. Мама звонила днем, плакала. У нее совсем старая машина, ты же знаешь. Этот «Матиз» сыпется на ходу. Она боится на нем ездить на дачу. А скоро сезон, рассада, ей нужно возить все это. Она нашла отличный вариант, свежую иномарку, знакомый продает срочно. Ей не хватало ровно этой суммы. Если бы она не купила сейчас, машина бы ушла.
Ольга смотрела на мужа и не верила своим ушам.
– Машина? – переспросила она, чувствуя, как гнев начинает пульсировать в висках. – Ты отдал наши деньги, на которые мы должны были доделать квартиру, чтобы твоя мама поменяла машину? Сережа, у нее нормальная машина! Она ездит на ней два раза в неделю – до дачи и обратно!
– Оля, ты не понимаешь! – Сергей начал заводиться, переходя в защиту. – Она мать! Она меня вырастила. Она плакала в трубку, говорила, что у нее тормоза барахлят, что она боится разбиться. Я что, должен был сказать: «Извини, мама, нам плитка важнее твоей жизни»?
– Можно было отремонтировать тормоза! Это стоит пять тысяч, а не четыреста!
– Она хотела новую. Она заслужила комфорт на старости лет!
– А я? – голос Ольги дрогнул. – А мы? Мы заслужили жить в бетоне? Я два года мою посуду в ванной, Сережа! У меня спина отваливается. Я хожу в одних джинсах, потому что мы каждую копейку откладываем. Мы мечтали об этой премии! Ты же вчера сам выбирал плитку!
Сергей встал и начал нервно ходить по маленькой кухне, натыкаясь на коробки.
– Оль, ну не начинай. Не драматизируй. Ну поживем еще немного так. Что, мы не потерпим? Стены есть, крыша есть, тепло. Люди и хуже живут. Зато мама счастлива, она сейчас в безопасности. Я же мужчина, я должен решать проблемы семьи.
– Семьи? – Ольга горько усмехнулась. – А я, значит, не семья? Твоя семья – это мама? А я так, приложение к ремонту?
– Не передергивай! Ты моя жена. Просто... ну просто надо потерпеть. Я заработаю еще. Через год, может, следующую премию дадут. Или подработку возьму.
– Через год?! – Ольга вскочила со стула. – Ты предлагаешь мне еще год жить на стройке? Дышать цементной пылью? Мы ребенка хотели планировать, как только ремонт закончим! Ты забыл? Куда я принесу ребенка? В эти коробки?
– С ребенком можно и подождать! – рявкнул Сергей. – Тебе лишь бы комфорт! Эгоистка. Мама для нас сколько делала, а тебе жалко денег.
– Что она для нас делала? – Ольга посмотрела на мужа в упор. – Банку огурцов раз в год давала? Когда мы на первый взнос копили, она хоть копейкой помогла? Нет, она тогда шубу купила. Когда у тебя машина сломалась и ты на работу на автобусе ездил, она предложила свой «Матиз»? Нет, она сказала, что ей на маникюр надо ездить.
– Замолчи! Не смей считать деньги моей матери!
– Я считаю наши деньги, Сергей! Наши! Которые ты, не спросив меня, просто подарил. Ты даже не посоветовался. Ты просто поставил меня перед фактом.
– А что с тобой советоваться? Ты бы начала ныть про свою кухню. Я знал, что ты не поймешь. У женщин нет этого понятия сыновьего долга.
Сергей схватил куртку и вылетел из квартиры, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Прямо в тарелку с остывшей курицей.
Ольга осталась одна в тишине недостроенной квартиры. Она села на стул и закрыла лицо руками. Слез не было. Было чувство огромной, звенящей пустоты. И четкое осознание: дело не в деньгах. Дело в том, что ее место в жизни Сергея – где-то на приставном стульчике, в очереди после маминых желаний.
Ночь прошла как в тумане. Сергей вернулся поздно, лег на край матраса, отвернувшись к стене. Утром они не разговаривали. Он ушел на работу, буркнув сухое «пока», словно ничего не произошло.
Ольга взяла отгул. Она не могла работать, цифры плыли перед глазами. Ей нужно было убедиться. Просто увидеть своими глазами эту «жизненную необходимость».
Она поехала к Антонине Петровне. Свекровь жила в хорошем районе, в трехкомнатной квартире с евроремонтом, который ей помог сделать сын пять лет назад, еще до женитьбы.
Подходя к подъезду, Ольга увидела во дворе новую машину. Это был не скромный бюджетный вариант. Это был новенький ярко-красный кроссовер. Рядом с машиной стояла Антонина Петровна и гордо протирала тряпочкой и без того сверкающее зеркало. Вокруг нее вилась соседка.
– Ой, Тонечка, какая красавица! – причитала соседка. – Дорогущая, наверное?
– Ой, Валя, не то слово! – голос свекрови звенел от самодовольства. – Но Сереженька настоял. Говорит: «Мама, ты у меня королева, должна ездить на достойной машине». Такой заботливый сын, все для матери, все для матери. Не то что у некоторых, забудут и не звонят годами.
– А старая-то твоя чем плоха была? Вроде бегала.
– Да надоела она мне, Валь. Тесная, низкая. В эту садишься – как на трон. И кондиционер, и музыка, и подогрев всего чего можно. Сережа как премию получил, сразу сказал: «Мама, это тебе подарок».
Ольга стояла за деревом, чувствуя, как холод пробирает до костей, несмотря на весеннее солнце. Значит, «тормоза барахлят»? «Боится разбиться»? Ложь. Наглая, циничная ложь. Антонине Петровне просто захотелось новую игрушку. И Сергей, зная, в каких условиях живет его жена, зная, как Ольга мечтает о простой человеческой кухне, швырнул к ногам матери эту игрушку.
Ольга вышла из укрытия и направилась к женщинам.
– Здравствуйте, Антонина Петровна. С покупкой вас, – голос Ольги звучал ровно, без эмоций.
Свекровь вздрогнула и обернулась. Увидев невестку, она на секунду смутилась, но тут же натянула на лицо выражение снисходительного превосходства.
– Ой, Оля! А ты чего тут? Сережа на работе же. Да, вот, сынок порадовал. Видишь, какая ласточка?
– Вижу. Красивая. Дорогая, наверное.
– Ну, хорошая вещь дешево не стоит, – Антонина Петровна погладила капот. – Сережа сказал, что безопасность матери для него превыше всего. Ты уж не сердись на него, что он потратился. Вы молодые, заработаете еще. Вам торопиться некуда. А мне, может, жить осталось два понедельника, хочется хоть напоследок пожить красиво.
– Два понедельника? – Ольга усмехнулась. – Вы выглядите здоровее нас с Сергеем вместе взятых. А мы, Антонина Петровна, живем на бетоне. Я посуду в ванной мою. Вы это знаете. Вы были у нас месяц назад и морщили нос от пыли.
– Ну так уберись, и пыли не будет! – свекровь подбоченилась. – Хозяйка должна уметь уют создавать и в шалаше. А ты только требуешь. «Купи, сделай». Мужика пилишь. Вот он и тянется к матери, потому что мать понимает и жалеет. А ты только о своих тряпках думаешь да о плитке. Потерпишь! Не барыня. Я вон в общежитии с Сережей жила десять лет, и ничего, не развалилась.
Ольга посмотрела на эту ухоженную, румяную женщину в дорогом пальто, на блестящую машину, купленную на ее, Ольгины, несбывшиеся мечты. И поняла: терпеть она больше не будет. Никогда.
– Вы правы, Антонина Петровна. Я не барыня. И терпеть больше не буду. Катайся на здоровье. Надеюсь, эта машина принесет вам счастье.
Она развернулась и пошла прочь.
– Ты куда? – крикнула вслед свекровь. – Чаю хоть попей!
Но Ольга уже не слышала. Она достала телефон и вызвала грузовое такси.
Дома она действовала быстро и методично. Достала чемоданы. Свои вещи. Книги. Ноутбук. Любимую чашку. Вещей было немного – они так и не распаковали большинство коробок после переезда. Это даже облегчало задачу.
Когда Ольга складывала косметику в ванной, она посмотрела на свое отражение в маленьком зеркале, приклеенном скотчем к голой стене. Усталые глаза, морщинка между бровей. Ей тридцать два года. Она умная, красивая, с хорошей работой. Почему она решила, что ее удел – терпеть? Почему она позволила внушить себе, что ее желания вторичны?
– Хватит, – сказала она своему отражению. – Потерпела.
Грузчики приехали быстро. Они молча выносили коробки, переступая через мешки с цементом, которые стояли в коридоре уже полгода.
Ольга оставила ключи на кухонном столе. Рядом положила записку. Два слова: «Терпеть устала».
Она сняла небольшую, но чистую студию в тихом районе. С готовым ремонтом. С нормальной кухней, где была духовка, вытяжка и посудомоечная машина. Первым делом, заселившись, она приняла ванну с пеной. Не торопясь, не думая о том, что нужно греть воду в кастрюле (бойлер Сергей тоже обещал купить с премии). Потом она приготовила себе ужин и съела его за нормальным столом, глядя на красивые обои, а не на серый бетон.
Телефон начал разрываться вечером. Сергей. Десять пропущенных. Сообщения: «Ты где?», «Что за цирк?», «Вернись немедленно», «Ты что, обиделась?».
Ольга не отвечала. Ей нужно было время, чтобы тишина внутри нее заполнилась чем-то новым, кроме обиды.
Через три дня Сергей приехал к ней на работу. Он подкараулил ее у выхода из банка. Вид у него был помятый, рубашка несвежая.
– Оля! Ну наконец-то! – он бросился к ней, пытаясь взять за руку. – Ты с ума сошла? Я прихожу домой – пусто. Вещей нет. Ключи на столе. Что ты устроила из-за каких-то денег?
Ольга отстранилась.
– Я не устроила, Сережа. Я ушла.
– Но почему? Из-за маминой машины? Это же мелочность! Бросить мужа из-за того, что он помог матери!
– Я бросила не мужа, который помог матери. Я бросила мужчину, который наплевал на меня. Который заставил меня жить в грязи, чтобы пустить пыль в глаза соседям мамы. Ты же видел ее машину? Это не средство передвижения, это роскошь. А у нас нет унитаза нормального, он шатается!
– Я прикручу унитаз! Сам! Завтра же!
– Дело не в унитазе, Сережа. Дело в том, что ты сказал мне «потерпи». Опять. Ты всегда это говоришь. «Потерпи, маме нужны зубы», хотя у нее были деньги, она просто не хотела тратить свои. «Потерпи, маме нужен телевизор», хотя у нее работало два. Теперь машина. А я? Я когда буду жить?
– Ну хочешь, я кредит возьму? – в отчаянии воскликнул Сергей. – Куплю тебе эту чертову кухню! В долг! Буду платить пять лет, но ты получишь свою кухню!
– Не хочу, – устало сказала Ольга. – Я не хочу кухню ценой долгов, когда у нас были живые деньги. Я не хочу быть попрошайкой, которой кидают кость, чтобы она не лаяла. Я хочу быть партнером. А ты не партнер, Сережа. Ты сын своей мамы. Вот и живи с ней.
– Ты пожалеешь! – крикнул он ей в спину, когда она пошла к метро. – Кому ты нужна будешь, разведенка! Я-то найду себе нормальную, не меркантильную!
– Удачи, – не оборачиваясь, бросила Ольга.
Прошел месяц. Ольга подала на развод. Процесс был быстрым, делить им было особо нечего, кроме недоделанной квартиры, которая была в ипотеке. Ольга предложила Сергею выкупить ее долю, но денег у него, разумеется, не было – кредит за «подарок» маме (как оказалось, часть суммы он все-таки занял у друзей) и ипотека съедали все. В итоге решили продавать квартиру и делить остаток.
Антонина Петровна звонила Ольге один раз.
– Ты, девка, глупая, – сказала она без предисловий. – Мужиками не разбрасываются. Ну, подумаешь, погорячился. Вернись, пока он другую не нашел. Он страдает, худой стал, ест пельмени одни.
– Антонина Петровна, у вас новая машина, – ответила Ольга. – Приезжайте к сыну, привезите ему борща. Помогите с ремонтом. Вы же теперь на колесах, вам удобно.
– Мне некогда, у меня дача! – возмутилась свекровь. – И вообще, это обязанность жены – мужа кормить.
– Бывшей жены, – поправила Ольга и нажала «отбой».
Однажды вечером, возвращаясь в свою съемную квартиру, Ольга зашла в тот самый строительный магазин. Она прошла в отдел плитки. «Утренняя дымка» все еще стояла на витрине. Ольга провела рукой по гладкой поверхности керамики. Красивая. Очень красивая.
Она достала карту. Свою собственную карту, на которую пришла ее квартальная премия.
– Девушка, мне, пожалуйста, вот эту плитку. На фартук для кухни.
– Ремонт делаете? – улыбнулась продавщица.
– Нет, – улыбнулась в ответ Ольга. – Покупаю мечту. В свою будущую квартиру.
Она знала, что скоро купит свое жилье. Пусть небольшое, пусть в ипотеку, но свое. Где никто не скажет ей «потерпи», где она сама будет решать, когда покупать плитку, а когда ехать в отпуск.
А Сергей... Сергей остался в прошлом. До Ольги доходили слухи через общих знакомых, что он переехал к маме. Квартиру они продали, деньги поделили. Свою часть он, кажется, вложил в какой-то мамин проект – то ли баню на даче, то ли еще что-то «жизненно необходимое». Говорили, что он часто сидит в гараже и пьет пиво, жалуясь друзьям на то, что «бабы нынче пошли алчные».
Но Ольгу это уже не касалось. Она научилась ценить себя. И это было самым дорогим приобретением за все годы брака.
Однажды, выходя из офиса, она увидела знакомый красный кроссовер. За рулем сидела Антонина Петровна, рядом – Сергей. Они о чем-то спорили. Сергей активно жестикулировал, выглядел раздраженным и уставшим. Мать поджимала губы и что-то резко выговаривала сыну.
Ольга остановилась на секунду. Ей хотелось подойти и спросить: «Ну как, стоило оно того?». Но потом она посмотрела на ясное летнее небо, вдохнула теплый воздух и поняла: ей все равно. Абсолютно все равно. У нее сегодня встреча с риелтором, они идут смотреть чудесную «однушку» с большим балконом. Там она поставит кресло и будет пить кофе по утрам.
Она поправила сумочку на плече и уверенным шагом пошла в другую сторону, навстречу своей новой, настоящей жизни, где не нужно терпеть, чтобы быть любимой.
Если вам понравилась история, не забудьте подписаться на канал и поставить лайк. Буду рада вашим комментариям и мнениям.