Дождь лил уже третий день подряд. Андрей сидел за рулём своего джипа возле ресторана, где работала Маша, и листал новости в телефоне. Смена жены должна была закончиться через десять минут, но времени хватало, чтобы в очередной раз задуматься о том, как всё изменилось за семь лет брака.
Когда они познакомились, у него не было ничего, кроме работы механиком и съёмной комнаты в коммуналке на окраине. Маша тогда только приехала из посёлка после смерти бабушки — единственного человека, который её воспитывал. Две одинокие души нашли друг друга возле той старой закусочной, где она подрабатывала официанткой.
Сейчас у них квартира в новостройке, пусть и в ипотеку, небольшое СТО, которое приносит стабильный доход, и главное — пятилетний Егорка, рыжий шустрый мальчишка с глазами матери.
— Пап, а мы к маме за горками заедем? — раздалось с заднего сиденья.
Андрей обернулся. Егор уже расстегнул ремень безопасности и выглядывал в окно, высматривая знакомые качели.
— Застегнись обратно, — строго сказал Андрей. — И да, заедем. Только не вздумай кататься с мокрой горки, мать потом нас обоих отчитает.
— Я аккуратно! Обещаю!
Андрей усмехнулся. Егорка обещал быть аккуратным каждый раз, а потом всё равно приходил домой с разодранными коленками или измазанными штанами. Впрочем, Андрей и сам в детстве был таким. По крайней мере, он так думал — детства-то как такового не помнил.
Воспитанники детского дома редко хранят воспоминания о первых годах жизни. Тем более когда тебя подкинули в возрасте трёх месяцев на порог сельского приюта где-то в глубинке. Никаких документов, никаких записок — только тёплый комбинезон и вязаный котёнок в кармашке. Милиция, конечно, искала родителей, но как-то вяло, без особого рвения. Середина девяностых не располагала к активным поискам очередной непутёвой матери.
Датой рождения Андрея стало пятнадцатое октября — день, когда его нашли. Имя дали в честь сторожа Андрея Григорьевича, который и обнаружил свёрток у входной двери. А фамилию придумала заведующая — Котов, из-за той самой игрушки.
Всё детство Андрей прожил в том приюте. Потом колледж, армия, работа. Обычная биография человека без корней. Казалось бы, какая разница, откуда ты и кто твои родители, когда тебе уже тридцать два и у тебя своя семья? Но именно после рождения Егорки эти мысли стали преследовать Андрея всё чаще.
Глядя на сына, он не мог понять: как можно бросить собственного ребёнка? Как рука поднимается оставить беспомощного младенца на пороге чужого дома? Он спрашивал себя об этом постоянно, но ответа не находил.
Маша говорила ему забыть прошлое, жить настоящим. Может, она и была права. Но заноза в сердце оставалась — та самая, из безрадостного детства, когда ты никому не нужен и знаешь об этом с самого начала.
— Вот и мама! — обрадованно крикнул Егорка.
Маша выскочила из служебного входа, прикрывая голову сумкой от дождя. Забралась в машину, отфыркиваясь и смеясь.
— Какая гадость! Я вся промокла, пока до машины дошла, — она чмокнула Андрея в щёку и обернулась к сыну. — А ты как, солнышко? Не скучал?
— Нет! Мы с папой в игру играли!
— В какую игру? — удивилась Маша.
— Кто первый увидит синюю машину, — серьёзно ответил Егорка. — Я выиграл три раза, а папа два.
Андрей завёл мотор.
— Так, горки отменяются. Совсем размокло всё.
— Пап! — начал было канючить Егорка.
— Никаких "пап", — вмешалась Маша. — Домой поедем, я ужин сделаю. А завтра, если погода наладится, пойдёте гулять сколько хотите.
Андрей свернул к площадке — решил срезать через двор, чтобы объехать пробку на главной улице. Свернув за продуктовый магазин, притормозил — дорожка была узкая, а навстречу шла женщина с коляской.
И тут Егорка вдруг закричал:
— Папа, стой! Там бабушка упала!
Андрей резко нажал на тормоз. Действительно, у стены магазина, прямо в луже, лежала пожилая женщина. Она пыталась подняться, но руки скользили по грязи, и она снова падала. Мимо неё спокойно проходили люди, старательно обходя лужу и даже не оборачиваясь.
— Господи, — выдохнула Маша. — Андрей, там же человек!
Он уже выскакивал из машины.
— Сидите тут, я сейчас.
Подойдя ближе, Андрей увидел, что женщина явно в плохом состоянии. Старое пальто вымокло и было покрыто грязью, стоптанные ботинки полностью утонули в жиже. Лицо бледное, губы синеватые.
— Простите... помогите... — прошептала она, увидев Андрея.
Рядом прошла дама в дорогом плаще, брезгливо поджав губы:
— Опять эти алкоголики валяются где попало. Сколько можно!
Андрей не обратил на неё внимания. Протянул руку старушке, но та была слишком слаба, чтобы удержаться. Пришлось зайти прямо в лужу и взять её под руки.
— Не надо, молодой человек, — пробормотала женщина. — Вы весь испачкаетесь...
— Ничего, постираю. Как вы себя чувствуете?
— Плохо. Но скорую не надо. Я после инсульта, ноги почти не слушаются. Просто в магазин за хлебом ходила, упала... А встать не могу.
Андрей осторожно поднял её. Женщина покачнулась, и он придержал её за плечи.
— Вы где живёте?
— Вот в этом доме. Третий подъезд, — она кивнула на пятиэтажку.
— Тогда я вас донесу.
— Что вы! Я сама...
Но Андрей уже подхватил её на руки. Старушка была лёгкая, почти невесомая.
К машине подбежал Егорка. Маша не удержала его в салоне.
— Пап, а бабушке правда плохо?
— Да, сынок. Поэтому мы ей поможем.
— А мама?
— Мама подождёт нас в машине.
Но Маша уже выходила следом.
— Я тоже пойду. Вдруг помощь понадобится.
Они втроём двинулись к подъезду. Навстречу попалась соседка с болонкой, но даже не поинтересовалась, что происходит. Просто равнодушно прошла мимо.
Квартира старушки оказалась на втором этаже. Скромная двушка с выцветшими обоями и старой мебелью. Чистая, но бедная.
— Я Елизавета Ивановна, — представилась хозяйка, пока Андрей помогал ей снять пальто. — Спасибо вам огромное. Не знаю, что бы я делала...
— Да ладно вам, — смутился Андрей. — Любой бы помог.
Елизавета Ивановна горько усмехнулась:
— Если бы. Я там больше двух часов пролежала. Мимо многие проходили.
Маша взяла инициативу в свои руки:
— Вам надо привести себя в порядок. Я помогу. Андрей, займись чем-нибудь.
Пока женщины были в ванной, Андрей прошёлся по квартире. На стене в зале висела большая фотография молодой симпатичной женщины с добрыми глазами. На кухне в холодильнике практически ничего не было — кусок чёрного хлеба, пачка дешёвого чая и немного творога.
Егорка вертелся рядом:
— Пап, у бабушки совсем еды нет. Надо купить!
Андрей погладил сына по голове:
— Правильно говоришь. Так и сделаем.
Они с Егоркой сбегали в магазин, набрали два больших пакета — овощи, фрукты, мясо, крупы, молочные продукты. Когда вернулись, женщины уже сидели на кухне за столом. Маша заваривала чай, а Елизавета Ивановна, чистенькая и переодетая, всё ещё выглядела измождённой.
— Зачем вы столько купили! — всплеснула руками старушка, глядя на пакеты. — У меня даже денег таких нет!
— Это подарок, — улыбнулся Андрей. — Кушайте на здоровье.
Маша начала раскладывать продукты по полкам, а Елизавета Ивановна тихо плакала от благодарности. Говорила медленно, с трудом подбирая слова — последствие инсульта, — но искренне. Рассказала, что дочь умерла полгода назад от рака, родных больше нет, а до социальной службы она не может доехать.
— Совсем одна осталась, — вздохнула она. — Хоть бы Господь забрал скорее...
— Не говорите так, — мягко сказала Маша. — Жизнь ещё может измениться.
Егорка в это время исследовал квартиру и вскоре прибежал с находкой — в руках у него было несколько вязаных игрушек: лисичка, собачка, медвежонок.
— Мама, пап, смотрите какие! Прямо как твой котик, пап!
Андрей замер. Действительно, все эти зверушки были связаны в той же манере, что и его собственная игрушка из детства. Тот самый котёнок, с которым его нашли в приюте. Андрей сохранил его и теперь игрушка лежала дома в комнате Егорки.
— Егор, нельзя брать чужое, — начала было Маша, но Елизавета Ивановна остановила её:
— Ничего страшного. Пусть играет. Это всё, что осталось от моей Танечки. Она очень любила вязать игрушки. Особенно для сына...
— У вас был внук? — осторожно спросила Маша.
Старушка кивнула и медленно, с паузами, начала рассказывать.
История была страшная. Её дочь Таня в студенческие годы связалась с женатым мужчиной. Забеременела, а тот сбежал. Родился мальчик — Димочка. Таня растила его одна с помощью матери. А потом, когда малышу было всего три месяца, он исчез.
Таня оставила коляску у магазина буквально на пять минут, а когда вернулась — ребёнка не было. Милиция искала, подозревали любовника или его жену, но ничего не доказали. Мальчика так и не нашли.
После этого Таня будто сломалась. Бросила институт, работала на швейной фабрике, вязала игрушки и молча страдала. А через годы заболела раком.
— Она всегда верила, что Димочка жив, — тихо говорила Елизавета Ивановна. — До последнего дня верила...
Андрей слушал, и у него холодело внутри. Совпадения были слишком явные. Трёхмесячный младенец. Вязаные игрушки. Пропажа тридцать лет назад — как раз в то время, когда его нашли в приюте.
Маша тоже напряглась. Она украдкой взглянула на мужа, и он прочитал в её глазах те же самые мысли.
— А у мальчика были какие-то особые приметы? — хрипло спросил Андрей.
Елизавета Ивановна покачала головой:
— Никаких родинок или шрамов. Обычный малыш. Только глаза у него были зелёные, как у Тани. И ещё... У него в кармашке комбинезона была игрушка — вязаный котёнок. Танечка для него связала. Говорила: котёнок для моего котёночка.
Андрей побледнел. Маша схватила его за руку под столом.
— Уже поздно, — быстро сказала она. — Нам пора, завтра рано вставать.
Они попрощались с Елизаветой Ивановной, пообещали зайти ещё. Егорка крепко прижимал к себе подаренного медвежонка.
Дома, когда сын заснул, Андрей и Маша долго сидели на кухне. Перед ними лежали две вязаные игрушки — котёнок Андрея и медвежонок Егорки.
— Это один человек вязал, — уверенно сказала Маша. — Посмотри на лапки, на то, как сделаны глазки. Одинаковая техника.
— Но как это проверить? Как узнать наверняка? — Андрей нервно прошёлся по кухне. — Может, я просто себе всё придумал. Мало ли было подкидышей в девяностые.
— Не придумал. Слишком много совпадений. Три месяца, котёнок, зелёные глаза... У тебя ведь зелёные глаза, Андрюш.
— Надо с кем-то посоветоваться. С тем, кто в курсе той истории.
Утром Андрей позвонил Юрию Николаевичу — постоянному клиенту, который работал в следственном комитете уже лет двадцать пять.
— Проще сделать ДНК-тест, — сказал тот, выслушав сбивчивый рассказ. — Но это не даст ответа, кто и зачем украл ребёнка. Хотя... Я смутно помню ту историю. Подозревали жену любовника матери. Но она была в командировке, алиби железное. Хотя могли и не сильно копать — влиятельные родители у неё были.
— Можешь дать мне её адрес?
— Думаешь, она призналась спустя тридцать лет?
— Не знаю. Но попробовать надо.
Юрий Николаевич покопался в архивах и прислал адрес. Ирина Александровна Самойлова проживала в старом районе, в двухкомнатной квартире сталинки.
Андрей ехал туда в каком-то оцепенении. Неужели он сейчас встретится с человеком, который украл его у родной матери? Неужели узнает правду?
Звонить в дверь пришлось долго. Наконец послышались медленные шаркающие шаги.
— Кто там? — донёсся слабый женский голос.
— Ирина Александровна, мне нужно поговорить с вами и вашим мужем.
Дверь распахнулась. На пороге стояла измождённая женщина лет пятидесяти пяти — явно тяжело больная. Она смотрела на Андрея непонимающе.
— Муж умер три года назад. Что вам надо?
Андрей молча достал из кармана вязаного котёнка и протянул ей.
Ирина Александровна побледела. В её глазах мелькнул ужас. Она попыталась захлопнуть дверь, но Андрей удержал её и зашёл в квартиру.
— Я вызову полицию, — прошептала женщина.
— Вызывайте. И заодно расскажите, как тридцать лет назад украли чужого ребёнка.
Он не был ни в чём уверен. Просто шёл ва-банк. Но расчёт оказался верным.
Ирина Александровна опустилась на диван и заплакала. Тихо, безнадёжно.
— Больше нет сил молчать. Столько лет это внутри. Даже муж не знал... Хоть перед смертью признаюсь.
И она рассказала.
Её муж Алексей очень хотел сына. Но Ирина не могла родить. Бросить её он не решался — тёща была влиятельной женщиной, да и у самой Ирины было несколько прибыльных торговых точек на рынке. Деньги, связи, положение — всё это значило для Алексея слишком много.
А потом у него появилась любовница — студентка Таня. И она родила ему мальчика. Алексей был счастлив и даже собирался уйти из семьи.
Ирина не могла этого допустить. Она очень любила мужа. И придумала страшный план.
Проследила за Таней. Дождалась момента, когда та оставила коляску у магазина. Быстро забрала ребёнка, села в машину и уехала.
Везла его в другую область, в маленький посёлок, где был приют. Там и оставила младенца на пороге. Котёнка в кармашке заметила, хотела выбросить, но что-то остановило. Может, совесть. Решила оставить мальчику хоть эту память о матери.
Милиция, конечно, её подозревала. Но формально алиби было — командировка в столицу. И влияние тёщи сработало. Проверяли вяло, без энтузиазма.
Алексей после исчезновения ребёнка остыл к Тане и вернулся в семью. Ирина торжествовала — план сработал.
Но счастья это не принесло. Родители умерли, бизнес развалился, Алексей начал гулять налево. Заводил любовниц одну за другой. Возможно, у него где-то есть дети — Ирина уже не хотела знать.
Три года назад он погиб в автокатастрофе. А у неё самой обнаружили рак. Врачи дают не больше полугода.
— Значит, вы и есть тот самый мальчик? — Ирина Александровна в ужасе смотрела на Андрея. — Вы сейчас пойдёте в полицию?
— Нет, не пойду, — тихо сказал он. — Вы сами себя за всё наказали. Спасибо, что сказали правду.
Он развернулся и вышел, оставив плачущую Ирину одну.
От неё Андрей поехал прямо к Елизавете Ивановне. Купил по дороге корзину фруктов и букет цветов.
Старушка открыла дверь и удивлённо заморгала:
— Андрюша? Опять подарки? Зачем меня так баловать?
— Не баловать. Заботиться.
Елизавета Ивановна пропустила его в квартиру. И только сейчас, при дневном свете, разглядела его глаза. Зелёные, с серой поволокой. Совсем как у Танечки.
— Внучек... Ты ли? — прошептала она, бледнея.
— Я, бабушка, — тихо ответил Андрей и обнял её.
Они оба плакали — тридцать лет разлуки не прошли даром.
Потом было много разговоров. Андрей рассказал всю историю — про приют, про Ирину Александровну, про котёнка. Елизавета Ивановна слушала, плакала и гладила его по руке.
— Танечка моя верила до последнего, что ты жив. Верила и мне твердила: "Мама, он жив, я чувствую". Если бы она знала...
— Она знает, — твёрдо сказал Андрей. — Обязательно знает.
Вечером он привёз бабу Лизу к себе домой. Маша и Егорка встретили их радостно.
— Баба Лиза теперь будет жить с нами, — объявил Андрей. — У неё своя комната будет, мы всё обустроим.
— Ура! — закричал Егорка. — Теперь у меня есть настоящая бабушка!
Елизавета Ивановна плакала от счастья. Маша обнимала мужа и тоже вытирала слёзы.
— Знаешь, — тихо сказала она ему на ушко, — иногда чудеса всё-таки случаются.
Андрей кивнул. Да, случаются. Если не проходить мимо чужой беды. Если протянуть руку упавшему. Если быть человеком.
На следующий день Андрей поехал в тот посёлок, где вырос. Зашёл в детский дом, поговорил с нынешней заведующей. Рассказал свою историю.
— Знаете, что я хочу сделать? Открыть фонд помощи выпускникам детских домов. Помогать с жильём, работой, адаптацией. Чтобы другие ребята не чувствовали себя брошенными.
Заведующая благодарно пожала ему руку:
— Это замечательно. Мы всегда будем рады сотрудничеству.
Андрей вышел из здания детского дома и глубоко вдохнул. Круг замкнулся. Он нашёл свои корни, но не забыл тех, кто их так и не найдёт.
Жизнь продолжалась. Но теперь она была полной — с бабушкой, которая каждый вечер вязала игрушки для Егорки. С женой, которая поддерживала все начинания. С сыном, который рос добрым и отзывчивым.
А вязаный котёнок занял почётное место на полке в гостиной — как напоминание о том, что даже в самых тёмных обстоятельствах не гаснет надежда. И что чудеса случаются с теми, кто не проходит мимо чужой боли.