Глава 1. Ненавижу этот звук
Гулкая басовая партия билась в груди, как чужое сердце. Зал бара был полутёмным, с жёлтыми пятнами света от старых прожекторов. Воздух пах пивом, жареной картошкой и чем‑то сладким — то ли карамелью, то ли дешёвыми духами девушки за соседним столиком. Над головой трещал кондиционер, а в колонках орали те самые песни, от которых у Нади всегда сводило зубы.
Она терпеть не могла эту группу. Ещё со школы. Считала, что их слушают только те, кому нечего сказать о себе, кроме цитат из песен. А тут — кавер за кавером, один в один, даже интонации повторяют. Как будто застряла в чужой юности, в которой её никогда не было.
Надя машинально проверила телефон. Сообщений не было. Муж, как всегда, «на смене». Писал час назад: «Не жди, лягу поздно». Она даже не ответила. Просто поставила телефон экраном вниз и сосредоточилась на сцене.
И посвящённости, с которой один человек сливался с этим ненавистным ей звуком.
Он стоял чуть в тени, левее вокалиста, но для неё светил ярче всех. Чёрная футболка, тёмные джинсы, ремень с потёртой металлической пряжкой. Длинные пальцы уверенно перебирали струны бас‑гитары. Свет выхватывал его профиль: небольшой шрам у губ, углубление в щеке, появляющееся, когда он чуть прикусывал нижнюю губу в сложных местах.
Она ещё год назад сменила бы трек, если бы услышала эти песни в такси. А теперь сидела в прокуренном баре, сжимая холодный бокал пива, и ловила каждый его взгляд.
Музыка опять пошла на припев, зал взорвался криками. Надя заметила, как он краем глаза ищет её среди столиков. Нашёл. Она чуть заметно кивнула. Он улыбнулся — быстро, почти незаметно, больше уголком губ, чем глазами.
И у неё внутри всё перевернулось.
Глава 2. Три сообщения назад
Ещё полгода назад она пролистывала бы афишу этого бара, даже не читая строки. Тогда её мир был прост и скучен, как кухонный стол: работа, дом, муж, сериалы по вечерам. Андрей, её муж, был надёжным, предсказуемым и, как она теперь понимала, почти бесцветным.
Знакомство с Сергеем началось смешно. В будничном чате дома культуры, где она вела кружок фотографии. Он писал:
«Здравствуйте, это по поводу репетиционной. Мы — кавер‑бэнд. Нам сказали у вас свободный зал в будни?»
Она ответила сухо, по‑деловому. Договорились о времени, цене, ключах. Он пришёл первый раз один — забрать пропуск. Высокий, с чехлом от баса за спиной и расстёгнутой курткой, из которой пахло морозом и чем‑то древесным, как свежие карандаши в детстве.
«Вы Надежда?» — уточнил он, снимая шапку и встряхивая волосы.
«Да. А вы…»
«Сергей. Можно просто Серёжа, если что», — он улыбнулся так, будто они уже знакомы давно.
Ей вдруг стало неловко от того, как легко он держится. Она показала ему зал, правила, расписание. Уже собиралась уходить, как он неожиданно спросил:
«А вы музыку любите?»
Она пожала плечами.
«Смотря какую. То, что вы играете, вряд ли», — чуть усмехнулась.
«А мы “такое себе” играем, попсу для взрослых», — он не обиделся. «Вот эта группа…»
Он назвал название. Та самая, которую она не переносила.
«О, ужас моего студенчества», — закатила глаза Надя. — «Надеюсь, стены у нас выдержат».
«Посмотрим», — подмигнул он.
В тот вечер он написал ей в рабочий чат: «Спасибо за зал. А вы правда их ненавидите? :)»
Она ответила: «Да. Особенно их главный хит. Сколько можно мучить одну и ту же мелодию?»
Он прислал смайлик и ссылку на живое выступление группы двадцатилетней давности.
«Посмотрите минуту. Ради эксперимента».
Она включила на кухне, пока мыла посуду. Всё так же раздражало — ритм, голос, тексты. Но в какой‑то момент она поймала себя на мысли, что смотрит не на солиста, а на басиста. Как он стоит в полутени и чуть улыбается, глядя в зал.
Через две минуты она написала Сергею: «Нет. Всё равно не моё».
Он ответил: «Вы просто не были у нас на репетиции : )».
Тогда она рассмеялась. И не заметила, как разговор перетёк из рабочего в личный — сначала редкие сообщения, потом шутки, гифки, обсуждение фильмов. Его аватарка с басом в руках стала мелькать у неё на экране чаще, чем имя мужа в мессенджере.
Глава 3. Первый концерт
«Ну что, вы придёте?» — спросил он как‑то вечером, когда она зашла в зал проверить ключи. Музыканты уже собирались по домам, на полу стояли чехлы, пахло потом и выгоревшим воздухом после громкой музыки.
«Куда?» — она притворилась, что не понимает.
«Вы же видели афишу… В пятницу, бар “Старый трамвай”. Мы делаем программу трибьют…»
Он снова назвал ту самую группу.
«Я же говорила, я их не выношу», — напомнила она.
«Тем интереснее. Придёте — попробуем переубедить», — он говорил мягко, без нажима. Но в его голосе было то тёплое упрямство, которое на неё странно действовало.
Она уже хотела отказаться. Сослаться на работу, дела, мужа. Но вместо этого услышала свой голос:
«Если смените в афише фразу “Лучшие хиты” на “Лучшие песни, которые вы ненавидите, но всё равно знаете”, я подумаю».
Он засмеялся.
«Договорились. Завтра зайдите в группу бара, оцените».
На следующий день, сидя за рабочим компьютером, она открыла страничку бара. И застыла. Над афишей красовалась надпись: «Лучшие песни, которые вы ненавидите, но всё равно знаете».
«Ну?» — пришло сообщение почти сразу.
«Ненавижу, когда держат слово», — написала она. — «Ладно. Приду. Если муж не…»
Она не дописала.
«Если муж не что?» — быстро спросил он.
«Если не будет дома. Он в ночную в пятницу», — коротко ответила она.
«Тогда до пятницы», — прилетел смайл с бас‑гитарой.
В пятницу она долго стояла у шкафа. Надевала одно платье, снимала, доставала другое. В итоге выбрала простые чёрные джинсы и серую рубашку. Лёгкий макияж, немного туши, чуть помады. Слишком нарядно — будет странно. Слишком просто — зачем тогда вообще идти?
Бар встретил её полутёмными столиками и гулом голосов. На сцене уже настраивали звук. Она сразу узнала его спину — даже по тому, как он слегка переступал с ноги на ногу, ожидая своей очереди проверить бас.
«Надь!» — позвал бармен. Оказалось, он — соседский парень, которого она не сразу узнала. Слово за слово — ей предложили столик ближе к сцене, «как гостье группы».
Сергей заметил её минут через пять. Когда они начали первую песню. Он поймал её взгляд и не отвёл. У неё пересохло в горле. Она сделала глоток пива, почти не чувствуя вкуса.
Первая песня прошла — и она вдруг поймала себя на том, что… ей не так уж и плохо. Живой звук сглаживал ту самую ненавистную стерильность оригинала. Голос солиста был чуть хриплым, более тёплым. А бас, который задавал основу, держал её внимание, как крючок.
На третьей песне она поймала себя на том, что подпинывает ножкой в такт. На пятой — что знает почти все слова, хотя так и не признается в этом вслух. На седьмой — что почти перестала замечать окружающих, кроме него.
В антракте он спустился со сцены, вытер ладони полотенцем и подошёл к её столику.
«Ну?» — спросил, наклонившись поближе. От него пахло потом, табаком и чем‑то терпким, древесным, как в первый день.
«Если скажу, что мне нравится, вы возгордитесь?» — она постаралась сохранить иронию.
«А вы скажите, а там разберёмся», — он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.
Она почувствовала, как на щеках выступает жар.
«Я… пока не сбежала. Это уже достижение», — всё‑таки призналась она.
«Для начала сойдёт», — кивнул он. — «Останетесь на второе отделение?»
«Посмотрим», — сказала она, уже зная, что останется до конца.
Когда концерт закончился, было уже за полночь. Они вышли на улицу вместе. Холодный воздух обдал лицо, сдул остатки барной духоты.
«Спасибо, что пришли», — сказал он, держа в руках чехол от баса. — «Честно, я не ждал, что вы…»
«Что я не такая зануда?» — усмехнулась Надя.
«Что вы окажетесь честнее, чем многие наши слушатели», — он тоже улыбнулся. — «Большинство делают вид, что им всё нравится всего лишь потому, что это модно. А вы хотя бы ненавидите по‑честному».
«Приятно быть честной ненавистницей», — развела она руками.
Они шли до остановки медленно. Разговаривали про фильмы, про поездки, про музыку, которая нравится ей. Удивительно, но у них было гораздо больше общего, чем она ожидала.
Когда подъехал её автобус, он вдруг спросил:
«А ваш муж тоже не любит эту группу?»
Надя замялась.
«Мой муж вообще мало что любит, кроме своей работы», — сказала она, пытаясь произнести это без горечи. Не вышло.
Он кивнул, задержав на ней взгляд чуть дольше обычного.
«Понятно», — только и сказал.
Автобус уже открыл двери. Надя поднялась по ступенькам, махнула ему рукой. И пока автобус трогался, впервые поймала себя на страшной мысли: она не хочет, чтобы этот вечер заканчивался.
Глава 4. Плейлист, который всё изменил
После того концерта всё закрутилось быстрее. Он стал писать чаще. Присылал ей редкие лайвы группы, каверы, смешные мемы. Она по привычке ворчала в ответ, но ловила себя на том, что слушает присланные песни до конца, иногда даже дважды.
Однажды вечером, когда муж опять задерживался «по делам», Сергей прислал ей плейлист.
«Я сделал это официально», — написал он. — «Плейлист “Для человека, который ненавидит эту группу, но слушает их по ночам”. Там не только они, не бойтесь».
Она долго не решалась открыть. Включила уже в кровати, в наушниках, лёжа рядом с пустой половиной кровати. Сначала действительно были другие песни — джаз, инди, немного старого рока. А потом внезапно знакомый рифф той самой группы.
Хотела было переключить, но… не сделала этого. В тишине квартиры, под мягкий свет ночника, эти песни звучали по‑другому. Менее громко, менее пафосно. Надя закрыла глаза и вдруг отчётливо увидела, как он стоит на сцене, чуть наклонившись к микрофону, перебирая струны.
Она поймала себя на том, что улыбается в темноте.
Через час она написала ему:
«Ну всё. Вы меня почти сломали. Две их песни мне уже не хочется пролистывать».
Он ответил моментально: «Это победа. Завтра прикреплю к репетиции диплом».
«Только не вывешивайте его в зале», — написала она, смеясь.
«Поздно. Уже придумываем дизайн», — прилетело в ответ.
В те дни ей вдруг стало слишком тесно в собственной жизни. Дом, который раньше казался спокойной гаванью, стал напоминать комнату ожидания. Муж приходил уставший, бросал сумку в коридоре, садился к ноутбуку. Они обменивались парой дежурных фраз — «как дела», «что нового» — и расходились по своим делам.
Однажды, когда она лилась на кухне чай, он мимоходом спросил:
«Ты опять поздно вчера пришла? Где была?»
«У нас в ДК был концерт», — честно ответила она. — «Наши арендаторы выступали в баре. Я сходила поддержать».
«А, эти, которые громко гремят? Слушай, только смотри, уши не посадь», — отмахнулся он, даже не повернувшись к ней.
«Там в зале шум стоит, я нормально», — проговорила она.
Он уже переключился на новости в телефоне.
В ту ночь она впервые ясно почувствовала эту трещину — ту самую, незаметную, но растущую. На одной стороне была её привычная жизнь, надёжная и ровная. На другой — тёмный зал, музыка, смех и его внимательный взгляд.
И песни, которые вдруг перестали быть ненавистными.
Глава 5. Линия, которую переходят случайно
Всё случилось как будто само собой. Без заранее спланированных шагов, без драматичных решений. Просто цепочка маленьких «да», из которых незаметно складывается одно большое «да», которое уже нельзя отмотать назад.
Перед очередным концертом он написал:
«После выступления посидим минут десять? Ребята быстро разъедутся, а я не хочу домой сразу».
Она долго смотрела на это сообщение. Внутри что‑то спорило: «Ты что делаешь?», «А что тут такого, просто посидеть, вы же друзья», «Ты врёшь себе». В итоге она набрала:
«Хорошо. Но только ненадолго. У меня завтра рано вставать».
Концерт прошёл, как всегда, на адреналине. Она уже знала половину программы наизусть. Где‑то подпевая себе под нос, где‑то подшучивая над солистом, ловя каждое Серёжино движение.
После выступления зал стал постепенно пустеть. Бармен убирал со столиков, музыканты выносили аппаратуру. Она дошла до конца бара, к маленькому дивану у стены. Там было чуть тише.
Он подсел к ней с бутылкой воды, не пива. Бросил рядом чехол от баса, устало откинулся на спинку.
«Живы?» — спросил, закрывая глаза.
«Кажется, да», — ответила она. — «Вы сегодня звучали… мощнее, чем обычно».
«Ты уже можешь говорить “вы звучали” или “мы звучали”?» — приоткрыв один глаз, усмехнулся он.
«Ладно, ладно. Вы. Пока ещё вы», — подняла руки.
Они сидели рядом, почти касаясь плечами. Музыка из колонок уже была другая — тихий фон. Людей вокруг почти не осталось. Шум бара превратился в ровный гул, как далёкий дождь.
«Надь», — сказал он вдруг, совсем иначе, чем обычно. Без шутки. — «Я всё думаю… ты когда последний раз была по‑настоящему счастлива?»
Вопрос ударил неожиданно. Она замолчала. Подумала о свадебном дне. О первой совместной квартире с мужем. О том, как они покупали шторы, выбирали посуду. И о том, как все эти воспоминания словно покрылись тонким слоем пыли, которую никто не смахивал годами.
«Не знаю», — честно сказала она. — «Наверное, тогда, когда ещё не думала, что всё, что у меня есть, — это навсегда. Как только понимаешь, что это “на всегда”, как будто какой‑то выключатель щёлкает».
Он кивнул, глядя в пол.
«Понимаю», — тихо произнёс он. — «У меня так было в прошлых отношениях. Только там выключатель щёлкнул у неё, а не у меня».
«Больно?» — спросила она, не глядя на него.
«До сих пор иногда звенит в ушах», — попытался пошутить он, но голос сорвался на серьёзность.
Она повернулась к нему. Их лица оказались близко. Слишком близко. Она видела каждую ресницу, едва заметные морщинки у глаз, тонкий белый шрам у губ, который ей всегда хотелось рассмотреть ближе.
«Я…» — начал он и замолчал. — «Будет очень подло, если я спрошу, счастлива ли ты сейчас?»
Она вздохнула. В груди что‑то сжалось, как от внезапного холода.
«Наверное, нет», — сказала она. — «Но это не даёт никому права…»
«Никому права на что?» — он смотрел прямо в неё.
Она попыталась найти безопасное слово. Не нашла.
«На меня», — выдохнула она.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Музыка из колонок сменилась какой‑то старой балладой. Бармен вдалеке переставлял стулья. Мир сузился до этого крохотного пространства между их лицами.
Он потянулся первым. Очень медленно, как будто давая ей возможность отстраниться. Она могла бы. Развернуться, уйти, сказать что‑то резкое. Но не сделала этого.
И когда его губы коснулись её губ, она поняла, что линия, которой она так боялась, уже осталась где‑то позади.
Глава 6. Цена каждого трека
После поцелуя всё изменилось и одновременно — почти ничего не изменилось. Внешне её жизнь текла тем же руслом: работа, дом, кружок, редкие ужины с мужем. Внутри всё пошло по другим рельсам.
Они стали видеться чаще. Официально — по работе: уточнить расписание, перепечатать договор, обсудить аренду. Неофициально — в маленьких кафе возле дома культуры, в парках, в тех же барах после концертов.
Она научилась врать. Сначала неуклюже, потом всё увереннее.
«Я задержусь, у нас собрание по проекту», — писала она мужу, выходя из бара в три часа ночи.
«Сегодня поздно, у нас отчёт сдали не вовремя», — говорила, собираясь на репетицию группы вечером.
Муж, кажется, и не пытался сомневаться. Он был занят своим — бесконечные смены, подработки, усталость. Иногда она думала: если бы он хоть раз задал лишний вопрос, если бы хоть раз посмотрел на неё пристальнее… успела бы она остановиться?
Сергей тоже не был свободен от сомнений.
Однажды, сидя в его маленькой съёмной квартире, где на стене висели только гитары и пустые крючки, он вдруг сказал:
«Знаешь, когда мы играем их главную песню, мне каждый раз кажется, что я краду что‑то не только у оригинала, но и у тебя».
Она лежала на его плече, разглядывая трещинки на потолке.
«Почему у меня?»
«Потому что ты когда‑то отдала эти песни какому‑то периоду своей жизни. Своей ненависти, может быть. А я пришёл и переписал звук на свой лад. И теперь у тебя с ними другая ассоциация. Со мной. Это… странно дорого».
Она усмехнулась, хотя в горле было комом.
«Ты слишком много думаешь», — сказала она. — «Это просто песни. Просто группа».
«Нет», — покачал он головой. — «Это фон. Фон тех моментов, в которых мы не имеем права быть. Понимаешь?»
Она понимала. Каждый раз, когда включался новый трек, ей казалось, что где‑то в мире ставится маленькая метка: «Здесь ты солгала. Здесь ты предала. Здесь ты выбрала себя — или не себя?»
Но когда он брал в руки бас, всё это отодвигалось. Музыка становилась оправданием, за которое было так легко спрятаться.
«Мы же никого не убиваем», — сказала она однажды, пытаясь прогнать муки совести. — «Просто… ошиблись дорогой».
«Ошиблись или нашли?» — тихо спросил он.
Она не ответила.
Глава 7. Концерт, на который пришёл лишний человек
Всё рухнуло в тот вечер, когда Андрей решил «зайти посмотреть, чем ты там занимаешься по вечерам».
Днём он позвонил:
«Слушай, у меня смену перенесли. Сегодня свободен. Может, сходим куда‑нибудь? Ты говорила, у вас там музыканты выступают иногда».
Надя замерла с телефоном у уха. Внутри всё похолодело.
«Э‑э… у них сегодня как раз концерт. Но я… я уже обещала помочь с организацией», — быстро заговорила она. — «Билеты, список гостей, всё такое».
«Это ж не мешает мне прийти и послушать», — просто ответил он. — «Я тебя подстрахую по билетам».
Она судорожно пыталась придумать предлог. Всё звучало либо слишком подозрительно, либо слишком глупо.
«Ладно», — сказал он. — «Я к семи приеду к вам в ДК, вместе дойдём».
Когда трубка щёлкнула, она села на стул в коридоре и зажмурилась. В голове была только одна мысль: «Только бы он не догадался. Только бы…»
Она написала Сергею: «Сегодня придёт мой муж. На концерт».
Ответ пришёл не сразу. Через пять минут: «Понял. Значит, никаких лишних взглядов, никаких после. Работаем по сценарию “вы — администратор ДК, я — арендатор зала” : )».
Её пальцы дрожали, когда она читала эти строчки.
«Это не смешно», — написала она.
«Надь», — прилетело в ответ. — «Я понимаю. Просто… давай хотя бы постараемся, чтобы сегодняшний концерт прошёл, как и все остальные. А потом будем думать».
В семь Андрей действительно появился у дома культуры. В своей вечной куртке, немного помятой, с усталым лицом, но с каким‑то редким воодушевлением в глазах.
«Ну что, покажешь мне свой второй дом?» — усмехнулся он.
Она показала. Провела по коридорам, заглянула в зал, где никого ещё не было. Им обоим выдали браслеты «организатор». Она чувствовала, как внутри всё поднимается волной тошноты.
В баре было многолюдно. Музыканты суетились вокруг сцены. Сергей увидел её и тут же отвернулся, делая вид, что занят проводами. Она почувствовала облегчение и боль одновременно.
«Это они?» — наклонился к ней Андрей. — «Те самые громкие?»
«Угу», — кивнула она. — «Кавер‑бэнд. Играют одну известную группу».
«Какую?»
Она назвала. Андрей фыркнул.
«Серьёзно? Ты же их терпеть не можешь. Я помню, ты меня в машине заставляла переключать, когда их ставили по радио».
«Вкусы меняются», — выдавила она, глядя в сторону.
«Ну‑ну», — усмехнулся он.
Концерт начался. Весь первый блок она провела как в тумане. Музыка звучала как из‑под воды. Она видела, как Сергей намеренно не задерживает взгляд на ней. Как будто они вдруг стали чужими. Каждый аккорд резал по нервам.
В антракте Андрей поднялся со стула.
«Ну что я скажу», — он криво улыбнулся. — «Громко, бодро. Солист старается. Басист…»
Надя резко подняла на него глаза.
«Что — басист?»
«Ну, умеет держать ритм», — равнодушно пожал плечами Андрей. — «Хотя, по‑моему, он половину зала глазами ищет, а не играет. Тоже кого‑то ждёт, видимо».
Она судорожно сглотнула.
«Наверное, родственников», — сказала она.
Во втором отделении случилось то, чего она боялась больше всего. Они начали играть ту самую главную песню — ту, с которой всё когда‑то началось. Свет чуть притушили, зал загудел. Андрей, уже слегка навеселе, наклонился к ней:
«Слушай, а ведь ты этот трек вообще ненавидела. Помнишь, у нас соседка на даче его круглое лето крутила, ты грозилась ей магнитофон выкинуть».
Она молчала, слушая первые аккорды, которые раньше раздражали, а теперь вызывали ком в горле.
«А сейчас что?» — продолжал он. — «Тоже ненавидишь?»
Она посмотрела на сцену. Сергей стоял в тени, как всегда. Но каждый его жест, каждый перебор струны она чувствовала кожей. Внутри стучало: «Скажи “да”. Скажи, что ненавидишь. Скажи, как раньше».
«Нет», — услышала она свой голос. — «Сейчас… нет».
Андрей удивлённо посмотрел на неё.
«Серьёзно? С чего бы вдруг?»
Она не успела ответить. На сцене свет выхватил их глаза — её и Серёжи. На долю секунды. Он не удержал взгляд, опустил его на гриф гитары. Но этого мгновения хватило.
Андрей проследил траекторию. Сначала её взгляд, потом — его.
И всё понял.
Не словами, не сценой, не сообщениями. Просто этой короткой вспышкой света между двумя людьми.
Он медленно отодвинул от себя бокал, встал.
«Я на улицу, подышу», — сказал глухо.
Она поняла, что всё. Что дальше уже невозможно притворяться.
Глава 8. Разговор без свидетелей
Она догнала его на улице у бокового входа. Холодный воздух бил в лёгкие, над баром сизым дымом клубился пар от вытяжки. Двор был пуст, слышно было, как где‑то позвякивают бутылки.
«Андрей!» — окликнула она. — «Подожди».
Он остановился, но не обернулся сразу. Стоял, глядя куда‑то в темноту двора.
«Что?» — спросил он, наконец поворачиваясь. В его голосе не было крика. Только усталость и то самое страшное спокойствие, за которым обычно скрывается шторм.
«Ты… ты что‑то подумал не так», — выдохнула она, уже понимая, как глупо это звучит.
«Я многое подумал», — сказал он тихо. — «Но вот об одном хочу услышать от тебя. Ты… с ним?»
Слова повисли в воздухе. Она могла промолчать. Могла солгать. Сказать, что он всё выдумал, что ей просто нравится музыка, что это его ревность. Это был бы самый простой выход.
Но вдруг поняла, что больше не может. Лгать ему, лгать себе, врать каждому треку, каждому их вечеру в баре.
«Да», — сказала она. — «Я… с ним».
Он закрыл глаза на секунду, как от удара. Потом глубоко вдохнул.
«Сколько?»
«Не знаю», — честно ответила она. — «С того самого плейлиста, наверное. Или с того концерта. Может, ещё раньше».
«Я спрашиваю “сколько времени”», — сжал он челюсти.
«Месяца три. Четыре», — голос у неё дрогнул.
Он кивнул, словно сверяя что‑то в голове. Пауза затянулась. Где‑то внутри бара зазвучала следующая песня — глухо, через стены.
«Почему?» — наконец произнёс он.
Этот вопрос был самым болезненным. «Почему» — всегда сложнее, чем «сколько» и «с кем».
«Я…» — она искала слова. — «Я не знаю. Это звучит банально, но… я устала быть одной при живом человеке. Дома. Рядом с тобой. Ты… всегда где‑то. На смене, на подработке, в телефоне. А он… он был рядом. Слушал. Видел».
«То есть я виноват, что работал?» — в его голосе мелькнула горечь.
«Нет», — покачала головой. — «Ты не виноват. И он не виноват. И я… наверное, тоже. Мы просто… расползлись в разные стороны. А потом я увидела, что могу жить по‑другому».
«Ну да», — усмехнулся он зло. — «С музыкой, барами и басистами».
Она опустила глаза.
«Если тебе станет легче, я тоже хотел сказать, что у меня кто‑то есть», — вдруг бросил он. — «Хотя нет. Не хотел. Потому что нет. Потому что я, дурак, считал, что у нас с тобой всё нормально. Просто устали. Просто период».
Её передёрнуло от стыда.
«Прости», — сказала она. — «За то, что не сказала раньше. За то, что выбрала самый трусливый способ всё разрушить».
Он молчал. Потом вдруг посмотрел на бар.
«И что дальше?» — спросил. — «Ты уйдёшь? К нему? К этой вашей музыке?»
Она удивилась, насколько часто задавала себе этот вопрос. В ванной, на кухне, в кровати, на его концертах. Но каждый раз отодвигала ответ.
«Я не знаю», — выдохнула она. — «Знаю только, что вот так, как мы сейчас, дальше уже нельзя. Ни тебе, ни мне, ни ему. И этот бар, эта группа… они не виноваты. Они просто… стали фоном того, к чему мы шли давно».
Он горько усмехнулся.
«Смешно», — сказал он. — «Ты всю жизнь ненавидела эту группу. А в итоге они стали саундтреком нашего развода».
Она не нашлась, что ответить.
Глава 9. Последний трек
Они вернулись в бар по отдельности. Андрей забрал куртку и тихо ушёл, даже не взглянув на сцену. Надя осталась у самого краю зала, почти у двери. Музыка звучала, как прощание.
Сергей заметил, что что‑то произошло, ещё на перерыве. Увидел их на улице, не слышал слов, но понял по выражению лиц. В его игре появилась нервная жёсткость, непривычная.
После концерта он не стал спускаться к ней. Только кивнул из‑за кулис, мол, подожди. Музыканты быстро разошлись, бар заполнялся обычным фоновым гулом.
Они встретились у чёрного выхода, там же, где она разговаривала с Андреем. Воздух остыл ещё сильнее, чем час назад.
«Он знает», — сказала она ещё до того, как он открыл рот.
«Я понял», — ответил он. — «По его лицу. По твоим глазам. По тому, как ты стояла во втором отделении».
«Он… он не кричал. Просто… всё сказал очень спокойно. Это было хуже крика», — она сжала руки в карманах куртки, чтобы скрыть дрожь.
Сергей подошёл ближе, но остановился в шаге от неё. Как будто боялся, что любое движение сейчас станет лишним жестом, от которого всё рухнет окончательно.
«И что теперь?» — спросил он. В его голосе было не требование, а просьба.
Она посмотрела на него. Он казался уставшим, старше, чем обычно. Глаза были темнее, чем на сцене.
«Теперь… будет больно», — честно сказала она. — «И тебе, и мне, и ему. Как минимум какое‑то время».
«Я спрашиваю про нас», — он всё‑таки сделал шаг вперёд. — «Ты… хочешь уйти от него? Это не вопрос “когда”. Это вообще — хочешь ли?»
Она молчала. Слышно было, как где‑то вдалеке проезжает машина, как звякает бутылка о бетон, как внутри бара кто‑то смеётся, ничего не зная о том, что за стеной решается чья‑то жизнь.
«Я… хочу жить честно», — наконец произнесла она. — «Я не знаю, получится ли у нас. Я не знаю, выдержим ли мы, когда пройдёт эйфория. Но я точно знаю, что не могу больше жить на два фронта. И не хочу, чтобы ты был “любовником с бас‑гитарой”. Ты либо человек в моей жизни, либо…»
«Либо пустое место», — закончил он, криво улыбнувшись.
«Либо воспоминание», — поправила она. — «С песни, которую я когда‑то ненавидела».
Он вздохнул, провёл рукой по волосам.
«Знаешь, я никогда не хотел, чтобы ты становилась фанаткой этой группы», — сказал он. — «Я хотел, чтобы ты просто услышала себя в этих песнях. А в итоге ты услышала самого неудобного человека — меня».
Она шагнула к нему и обняла. Он крепко прижал её к себе, уткнувшись лицом в её шею. Они стояли так долго, пока холод не начал пробираться под одежду.
«Я боюсь», — прошептала она.
«Я тоже», — ответил он. — «Но, по‑моему, мы уже сделали всё, чтобы бояться было не за что. Дальше — только честно. Как бы ни было».
Она кивнула, хотя он этого не видел.
Где‑то внутри бара заиграла тихая музыка — уже из обычного плейлиста, не их трибьют. Это была не та самая группа. И ей вдруг стало легче от этого.
Глава 10. Тихий эпилог
Прошло несколько месяцев. Развод оказался не быстрым и не лёгким. Были разговоры, слёзы, молчание, делёж вещей, документы. Андрей вёл себя неожиданно достойно: не устраивал сцен, не мстил, не кричал. Только однажды сказал на кухне, уже перед тем, как собрать последний пакет:
«Знаешь, если бы ты просто сказала мне раньше, что тебе одиноко, возможно, мы бы нашли другой выход. А может, и нет. Но сейчас уже всё равно».
Она не стала оправдываться. Потому что оправдания — тоже форма лжи.
С Сергеем тоже было непросто. Романтика баров сменилась бытовыми мелочами, разными привычками, финансовыми вопросами. Музыка не всегда спасала. Иногда, наоборот, раздражала.
Но был один вечер, который она запомнила особенно.
Они сидели дома на кухне, где на столе стояли две кружки чая и тарелка с сушками. За окном моросил дождь. Он возился с колонкой, что‑то там настраивал.
«Так, теперь честный эксперимент», — сказал он, подмигнув. — «Выбор за тобой. Включаем их или кого‑то другого?»
Она усмехнулась.
«Давай их», — сказала. — «Посмотрим, кто кого».
Первые аккорды главного хита прозвучали неожиданно мягко. Она закрыла глаза. Перед внутренним взглядом промелькнули все сцены: бар, его первые сообщения, плейлист, поцелуй, разговор с Андреем, тот вечер у чёрного входа.
Она открыла глаза и вдруг поняла, что уже не ненавидит эту группу. И не обожает. Просто… принимает. Как фон своей собственной истории, в которой главное — не музыка, а выборы, которые она делает под неё.
Сергей подошёл, обнял её сзади, положил подбородок ей на плечо.
«Ну как?» — спросил тихо.
Она улыбнулась, глядя в окно, по стеклу которого стекали капли.
«Знаешь, смешно», — сказала она. — «Раньше я думала, что ненавижу эти песни. Потом — что люблю. А сейчас… я просто слышу в них свою жизнь. Со всеми ошибками, глупостями и странными поворотами».
Он чуть крепче обнял её.
«Значит, всё было не зря», — прошептал он.
Она не ответила. Просто взяла его руку и сжала чуть сильнее.
За окном шёл дождь. В колонке играла песня, которую знает наизусть полстраны. А на маленькой кухне две чашки чая остывали рядом, под негромкий саундтрек новой, честной, пусть и далеко не идеальной жизни.