Щелчок дверного замка прозвучал как выстрел. Сухой, короткий и окончательный. Я стояла на лестничной клетке в одних тапочках и джинсах, прижимая к груди рюкзак с конспектами. Рядом валялся набитый как попало чемодан, из которого торчал рукав моей зимней куртки.
— Тамара, открой! Там мои документы! — я забарабанила в железную дверь. — Тамара!
— Документы я тебе в почтовый ящик кинула, — раздался приглушенный голос с той стороны. — А ключи можешь себе оставить, на память. Личинку я уже сменила.
— Ты не имеешь права! Это квартира отца!
— Была отца, стала моя. Завещание видела? Видела. Тебе восемнадцать исполнилось вчера? Исполнилось. Ты теперь взрослая, Дашенька. Крутись сама.
Я сползла по стене на холодный бетонный пол. В носу защипало, но слез не было. Только шок. Папа умер всего сорок дней назад. Мы только вчера сидели за столом, поминали его, Тамара подливала мне чай и называла «доченькой». А сегодня, ровно в день моего совершеннолетия, она выставила меня за порог.
Мне было восемнадцать. Ей — сорок два. Она была цветущей, красивой женщиной, которая появилась в нашем доме пять лет назад и быстро прибрала к рукам мягкого и доброго папу.
Я не знала тогда, что папа, уже будучи больным, подмахнул дарственную, а не завещание. Тамара всё рассчитала.
— Иди, Даша, иди, — крикнула она через дверь. — Не позорься перед соседями.
В тот вечер я ночевала на вокзале, сидя на своем чемодане.
***
Двадцать лет.
Столько времени прошло с того вечера на лестничной клетке. Время странная штука: сначала оно тянется, как резина, когда ты моешь полы в больничном коридоре, чтобы заработать на еду, а потом летит, как скорый поезд.
Сейчас мне тридцать восемь. Я — Дарья Сергеевна, заведующая терапевтическим отделением городской больницы. У меня нет своей семьи — как-то не сложилось, все силы ушли на учебу и карьеру. Зато есть квартира в ипотеку (почти выплаченную), кот Марс и репутация врача, который вытаскивает даже самых тяжелых.
Тот случай с квартирой меня закалил. Я научилась не верить словам, а верить поступкам. Тамару я больше не видела. Слышала от общих знакомых, что она продала нашу трешку, купила что-то поменьше, а разницу вложила в какой-то бизнес. Прогорела. Потом вроде бы вышла замуж, снова развелась.
Мне было все равно. Я вычеркнула её из памяти, как удаляют неудачный снимок из телефона.
— Дарья Сергеевна, там в пятую палату новенькую привезли, — в ординаторскую заглянула Катя, наша старшая медсестра. — Социальную.
«Социальная» на нашем языке означало — бездомная или одинокая, запущенная, никому не нужная.
— Что с ней?
— Букет. Гипертония, аритмия, истощение, ноги отекли — страшно смотреть. И характер… Дай бог каждому терпения. Требует главврача, кричит, что мы её обокрали.
Я вздохнула, отложила ручку и накинула халат.
— Иду.
В пятой палате пахло лекарствами и старостью. На койке у окна лежал комок из казенного одеяла. Из-под него торчала седая, всклокоченная голова. Женщина кашляла — тяжело, с надрывом.
Я взяла историю болезни.
— Добрый день. На что жалуемся? — спросила я, не поднимая глаз от бумаг. — Фамилия… Смирнова?
Женщина замерла. Одеяло поползло вниз.
— Даша? — хриплый, прокуренный голос сорвался на шепот.
Я подняла глаза.
Передо мной сидела старуха. Ей было всего шестьдесят два, но выглядела она на все восемьдесят. Лицо, когда-то красивое и холеное, прорезали глубокие борозды морщин. Кожа висела мешками. Но глаза… Эти цепкие, хищные глаза я узнала бы из тысячи.
Это была Тамара.
Сердце пропустило удар, а потом забилось ровно, спокойно. Ни злости, ни обиды. Только профессиональный интерес и легкая брезгливость.
— Дарья Сергеевна, — поправила я. — Я ваш лечащий врач.
Тамара попыталась сесть, но слабые руки соскользнули с матраса.
— Дашка… Ты, что ли? Врачом стала? А я смотрю — лицо знакомое. Думала, мерещится с голодухи.
Она жадно осмотрела мой халат, бейдж, золотые сережки. В её взгляде мелькнул тот самый расчетливый огонек, который я помнила с детства.
— Как вы себя чувствуете, Тамара Игоревна? — я намеренно перешла на «вы».
— Плохо, Дашенька, плохо, — она вдруг заныла, меняя тон на жалобный. — Жизнь меня потрепала. Ох, как потрепала. Квартиру мошенники отжали, представляешь? Сын мужа последнего выгнал… Живу в общежитии, комната сырая, пенсия копеечная…
Она говорила и говорила, жалуясь на судьбу, на государство, на врачей. Ни слова о папе. Ни слова о том вечере. Как будто это не она выставила меня на улицу.
— Мы проведем обследование, — сухо прервала я её поток. — Капельницы вам назначат. Подлечим.
Я развернулась, чтобы уйти. Мне вдруг стало душно.
— Даша! — окликнула она. — Даш, пить хочу. Сил нет до тумбочки дотянуться. Подай воды, а? По-родственному.
Меня передернуло от этого «по-родственному».
Я остановилась. В голове всплыла картинка: я, восемнадцатилетняя, стою под дверью и прошу отдать хотя бы зимние сапоги, потому что на улице ноябрь. А она смеется и включает музыку погромче.
Я подошла к столику. Налила воды в пластиковый стаканчик.
Тамара следила за мной с торжествующей улыбкой. Ей казалось, что она победила. Что прошлое забыто, что сейчас она надавит на жалость, и «падчерица-богачка» всё решит.
Я поднесла стакан к её губам. Она жадно, расплескивая воду на подбородок, выпила всё до дна.
— Ох, спасибо… — она откинулась на подушку. — Слушай, Даш. Мне бы палату отдельную. Тут храпят, воняет. Ты же заведующая, я слышала. Устрой, а? И лекарства бы получше, импортные. А то эти ваши дженерики — мел один.
Она говорила уверенно, уже строя планы.
— И еще… Меня выписывать хотят через неделю. А мне идти некуда. В общаге клопы. Может, я у тебя перекантуюсь? Ты же одна, поди? Я готовить буду, убирать…
Я поставила пустой стакан на тумбочку. Посмотрела на нее. Внимательно, как на рентгеновский снимок.
— Тамара Игоревна, — мой голос звучал ровно. — Перевод в платную палату стоит три тысячи рублей в сутки. Оплатите в кассе — переведем. Лекарства мы даем те, что есть в протоколе. Они работают.
Улыбка сползла с её лица.
— Ты чего, Даш? Я же тебе вторая мама. Я ж тебя воспитывала! Отца твоего любила!
— Вы выгнали меня из дома в день моего совершеннолетия, — так же спокойно напомнила я. — Без денег, без вещей.
— Так это… — она забегала глазами. — Так это для твоего же блага было! Чтобы ты самостоятельной стала! Видишь, человеком выросла, врачом! Если б я тебя тогда не подтолкнула, сидела бы ты на шее у меня… Я ж добра тебе желала!
Я почти рассмеялась. Какая удивительная гибкость психики.
— Спасибо за урок, — кивнула я. — Я его усвоила. Всего добиваться самой. Вот и вы теперь… сами.
— Ты что, бросишь меня? — взвизгнула она. — Старую, больную женщину? Клятву Гиппократа давала!
— Клятва Гиппократа обязывает меня лечить вас, а не содержать, — отрезала я. — Лечение вы получите в полном объеме. Как и любой другой пациент с полисом ОМС.
Я пошла к выходу.
— Тварь! — полетело мне в спину. Голос снова стал тем самым, из прошлого. Злым и визгливым. — Вся в папашу своего, мямлю! Я на тебя жалобу напишу! Я в министерство позвоню! Ты мне обязана! Стакан воды пожалела!
Я закрыла дверь палаты. Крик приглушился.
В коридоре стояла Катя с капельницей. Она слышала конец разговора.
— Дарья Сергеевна, может, ей успокоительного? — тихо спросила она.
— Да, Катя. Кубик феназепама на ночь. И проследите, чтобы она принимала гипотензивные.
— А насчет отдельной палаты?
— Нет оснований. У нас отделение переполнено.
Я пошла по коридору к своему кабинету. Мои шаги гулко отдавались в тишине.
Мне не было стыдно. Мне не было жалко её. Но и злорадства я не чувствовала. Была только странная легкость. Будто тот чемодан, на котором я сидела на вокзале двадцать лет назад, я наконец-то сдала в камеру хранения. Навсегда.
Я зашла в кабинет, подошла к окну. На улице шел дождь, такой же, как в день похорон папы.
Тамара получит всё необходимое лечение. Я не позволю личным чувствам вмешаться в мою работу. Я спасу ей жизнь, если потребуется. Но в мою душу, как и в мою квартиру, у неё ключей больше нет.
Я достала телефон и набрала номер.
— Алло, доставка корма? Да, мне для кота. Премиум-класс, пожалуйста.
Жизнь продолжалась. И она была прекрасна, потому что я построила её сама.
Спасибо, что дочитали! ❤️ Автор будет благодарен вашей подписке и лайку! ✅👍
Мои соцсети: Сайт | Вконтакте | Одноклассники | Телеграм | Рутуб.