Знаете, некоторые христиане, говоря о невозможности экуменизма, указывают на якобы «серьëзные» разногласия между представителями христианских конфессий, которые якобы могут быть непреодолимыми. Об этом ещë завуалированно и с иронией писал английский писатель «Гулливера в стране лилипутов» Джонатан Свифт. Помните тот момент, когда империи лилипутов развязали войну из-за спора о том, откуда начинать разбивать яйцо? Так вот, забавно то, что ещë в 16 веке для «непреодолимости» разногласий в католическо-православном диалоге хватало... бороды. Да, буквально это считалось чем-то вроде пропасти непонимания.
Наверное, мы должны благодарить Царя Петра за его реформу бород, которая буквально насильно вывела наличие или отсутствие растительности на лице из религиозного дискурса в конфессиональном противостоянии, хотя некоторые старообрядцы до сих пор указывают на брадобритие как на поругание образа Божия. В общем, приведу несколько исторических примеров. Далее будет выложена статья, посвящëнная религиозному мировоззрению в вопросах бороды для позднесредневекового Московского Царства. Если кому лень читать древнерусский текст, то объясню вкратце: если вы бреете бороду, то вы женоподобный блудник, хотите нравиться жене (наверное, это плохо), а ещë и иконоборец, потому как хулите изображения икон, где все мужчины бородатые. Ну какой может быть экуменизм с бритым?
Отношение к бритью бород в позднесредневековом Московском Царстве
В «Слове избрано от Святых Писаний, еже на латыню» 1461–1462 гг. обычай католических священников брить бороду квалифицируется как поругание «Образа Господня», совершаемое во угождение «женскому зрению». Сходная идея выражена в послании, составленном, скорее всего, Ростовским и Ярославским архиепископом Феодосием Бывальцевым в середине XV столетия, в котором владыка обличал некоего князя, свое духовное чадо (им являлся «один из ростовских, ярославских или белозерских княжат»), в греховности брадобрития такими словами:
"Но вем, сыну, откуду пострамися мудрование разума твоего: поползнулся еси, яко человек, мню, яко воздремал еси, безместнаго ради пременения или непоминания ради горних, или запомышляеши долних, забвениа ради страха смертнаго и исхода душа своея, иже православную верю держа, и побежаеши ю зловерием, латынскыа мудроствуя. Сотворил тя Господь по Образу Своему и по подобию. Ты же о сем не благодарен явися, но по плоти ходиши, а не по духу. Плотская же мудрость – вражда на Бога и закону Божию не повинуется. Но повеждь ми, сыну, чего ради закону Божию не повинуешися и супротивная твориши: проклятую бритву накладаеши на браду свою, женам угодие творящи, понеже сие дело блудолюбие есть, верному бо ти суще рабу Божию, не подобает ти сих творити. Ты же, сия творя, поругаешись Образу Божию, создавшему тя по Образу Своему. Се же дело есть чюже християнскаго обычая, но латынское любомудрие есть. Аз же, смереный архиепископ или епископ имярек, молю твое благородие: престани от таковаго нечестия, егоже ненавидит Бог".
Далее архиепископ внушал князю, что тот несет ответственность за тех, кем обладает по воле Божией, которых он обязан «научить всякому благочестию», а он вместо этого вводит их в соблазн. Владыка напоминал евангельские слова о страшном наказании для тех, кто служит соблазном для других («горе человеку тому, о нем же соблажняется мир»; ср.: Мф 18: 7), и призывал князя применить эти слова к себе: «Ты же и сам истязан будеши за мирское соблажнение и мучен имаеши быти без милости в преидущий век». В заключение архиепископ умолял князя покаяться, перестать грешить, то есть прекратить брить бороду, и стараться излечить («пользовать») от этого греха людей из своего окружения. Примечательно, что текст грамоты был превращен в формуляр (то есть имена автора послания и его адресата превращены в шаблонные «имярек») и включен в сборник митрополичьих грамот начала XVI в., что может свидетельствовать об использовании этого поучения и другими епископами.
В одном рукописном сборнике из собрания Иосифо-Волоцкого монастыря, составленном, по мнению А. И. Плигузова, в московском Симоновом монастыре в 1520‐х гг., содержится список «неисправлений» церковной жизни. К числу непорядков относится и брадобритие: «11‐е: бороды бреют и усы рвут, то Образу Божию поругаются и вере супротивляется, в женскый образ превращаются».
Кажется, подобная же идея отражена в анонимном послании царю Ивану Васильевичу, авторство которого, вероятнее всего, принадлежит царскому духовнику Сильвестру: «…возненавидехом по созданию Божию свой образ и строимся женскою подобою на прелесть блудником: главу, и браду, и усе бреем, ни по чему не обрящеся крестьяне – ни по образу, ни по одиянию, ни по делом».
Возможно, именно под влиянием этого писания Сильвестра вопрос о брадобритии был поставлен царем на знаменитом Стоглавом соборе 1551 г., возглавляемом митрополитом Макарием: «Нарицаемся христьяне, а в тритцать лет и старые главы бреют, и брады, и ус, и платье, и одежи иноверных земель носят – то по чему познати христьянин?»
Ответ на этот вопрос построен на основе Кормчей книги с апелляцией к истине о создании Богом человека по Образу Своему. Это постановление Стоглавого собора было напечатано в Требнике мирском 1639 г. в составе дополнительного раздела «О святительских судах».
Объяснение греховности брадобрития тем, что человек создан по Образу Божию, в наиболее развернутом виде оказалось сформулировано в анафематизмах – проклятиях еретических заблуждений западных христиан. Эти анафематизмы являлись частью так называемой Свободной редакции чина принятия в православие католиков, составленной, по наблюдениям Т. А. Опариной, при Иване Грозном «не позднее середины XVI в., периода Ливонских войн». Анафематизмы распространялись в списках и эпизодически использовались на практике при перекрещивании выходцев из Западной Европы (в том числе и пленных), но до определенного времени не были приняты всеми епископами. Однако на Поместном соборе 1620 г. чин крещения «латинян» в православие был утвержден «в качестве обязательной канонической нормы», после чего он был напечатан на Московском печатном дворе вместе с постановлениями Церковного собора 1620 г. в Требниках 1624, 1639 и 1651 гг.
В соответствии с этим чинопоследованием обращаемые в православие католики должны были между прочим произносить такое отречение: "Проклинаю богоненавидимую блудолюбнаго образа прелесть, душегубителныя помраченныя ереси, еже остригати браду, ей же бысть началник беззаконный Петр Гугнивый, римский папа, во царех же тоя ереси началник Константин Кавалин иконоборец, и в той ереси и прочии римстии папы погрязоша, и вси латыньстии епископы, и попове, мнози же и мирстии человецы, ум погубивше, низпадоша в таковое прокажение лица своего, губяще доброту Богом созданнаго Им образа, еюже добротою украси Бог человека по Своему Образу и по подобию. Окаяннии же латыни в ереси многия впадоша и на святых иконах писаным Божию Образу и святых Его угодник не поклоняются, ни почитают, к сим же и своего благообразия ненавидят, и ругаются ему, и проказят лице подобия своего, иже Божиима рукама сотвореннаго".
Обратим внимание на то, что в этом тексте подчеркивается логическая взаимосвязь двух «латинских ересей»:
– брадобрития, квалифицируемого как поругание Образа Божия в человеке;
– иконоборчества, то есть отказа почитать «на святых иконах» писанного Образа Божия. Созданный по Образу и подобию Божию человек как будто представлялся «сотворенной Богом, но нерукотворной, живой иконой Божества». Поэтому брадобритие является поруганием этого Образа и по своей сути сопоставимо с непочитанием святых икон. Не случайно «начальниками той ереси» (то есть ереси брадобрития) объявляется, с одной стороны, император-иконоборец Константин V Копроним (†775), а с другой – мифический римский папа Петр Гугнивый – родоначальник всех «латинских ересей», к числу которых относилось и непочитание икон.
Составленный в середине XVI в. текст отречения от «ереси» брадобрития служит замечательным дополнением к 40‐й главе Стоглава и позволяет лучше понять, что имел в виду Иван Грозный, когда 21 февраля 1582 г. начал публичный диспут о вере с папским легатом Антонио Поссевино с таких слов: «Мы болших дел говорити с тобою о вере не хотим, чтоб тебе не в досаду было, а вовсе малое дело, что мы видим у тебя бороду подсечену, а бороды подсекать и побривать не велено и не попу и мирским людем, а ты в римской вере поп, а бороду сечешь, и ты нам скажи, от кого ты то взял и от которого ученья».