Елена застыла на пороге кухни, увидев, что её свекровь Людмила Степановна перебирает бумаги в её личном ящике для документов. Услышав шаги, женщина даже не обернулась — продолжала методично изучать содержимое папок, как будто так и должно было быть.
— Что вы здесь ищете? — прозвучало тихо, но в голосе Елены дрожали сдерживаемые эмоции.
Свекровь медленно повернулась, и на её губах расплылась та самая улыбка — слащавая, приятная только для неё самой, от которой у Елены всегда сжималось сердце.
— Леночка, я просто думала, что здесь могут быть старые снимки Серёжи. Решила проверить, — её голос звучал неестественно-мягко. — Ты же не возражаешь? Мы ведь родные люди.
Родные люди. В устах Людмилы Степановны эта фраза всегда звучала как оправдание любому вторжению. За три года жизни под одной крышей Елена поняла её истинный смысл: твоё — это наше, а моё — не твоё.
В коридоре показался Сергей, привлечённый приглушённым, но напряжённым разговором. Высокий, крепко сложенный, он всегда казался Елене опорой. Вот только эта опора имела обыкновение таять, стоило его матери сказать слово.
— Что случилось? — спросил он, но смотрел не на жену, а на Людмилу Степановну.
— Серёженька, я просто хотела найти твои школьные фотографии, а Елена почему-то разволновалась, — свекровь развела руками. — Я же ничего дурного не затевала.
Елена видела, как взгляд мужа смягчается. Она знала это выражение лица — сейчас он примет сторону матери. Как и всегда.
— Лена, да что ты, право? Мама всего лишь снимки искала, — его тон был снисходительным, будто он успокаивал расшалившегося ребёнка.
В груди у Елены что-то сжалось. Молча она прошла мимо них, забрала из ящика папку с бумагами и направилась в спальню. За спиной она слышала, как свекровь что-то ласково шепчет сыну, и его тихий, успокаивающий смех в ответ.
За вечерним столом царила напряжённая тишина. Елена молча водила вилкой по тарелке, Сергей делал вид, что увлечён едой, а Людмила Степановна величественно восседала во главе стола — на том месте, которое заняла с первого дня своего появления в их доме.
— Леночка, а почему плов такой пресный? — свекровь подняла вилкой крупинку риса и внимательно её рассмотрела. — Я же показывала тебе, как правильно специи добавлять. Серёжа любит, когда посолонее.
— Мам, всё нормально, — пробурчал Сергей, но без особой убедительности.
— Да что ты, сынок! Не надо меня успокаивать. Я же вижу, что ты не наслаждаешься, — Людмила Степановна потрепала его по руке. — Ничего, завтра я сама приготовлю. По-настоящему вкусно.
Елена почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Три года. Три года она сносила эти колкости, эти «случайные» замечания, эту показную озабоченность. Свекровь переехала к ним сразу после свадьбы — «ненадолго», пока не подберёт себе жильё поблизости. Временное превратилось в постоянное, и теперь Елена ощущала себя чужой в собственной квартире.
— Кстати, Леночка, — свекровь продолжила, словно между делом, — я сегодня встретила Катю Семёнову. Помнишь её, Серёжа? Такая славная девочка, вы в институте вместе учились.
Сергей неопределённо хмыкнул, продолжая есть.
— Так вот, она о тебе спрашивала. Красавица, просто загляденье! И всё ещё одна ходит. Говорит, ждёт того самого, — Людмила Степановна бросила быстрый взгляд на невестку. — Вот что значит не бросаться сломя голову.
Вилка выскользнула из пальцев Елены, звякнув о край тарелки. Она поднялась из-за стола, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Я не хочу есть, — тихо произнесла она и вышла из кухни.
— Видишь, Серёженька, какая она ранимая, — донёсся до неё голос свекрови. — Я же ничего особенного не сказала. Просто поделилась новостью.
Ночью Елена лежала без сна, уставившись в потолок. Рядом мирно похрапывал Сергей. Он даже не пришёл, не обнял, не спросил, что случилось. Для него это была обычная жизнь — мама есть мама, нужно просто смиряться с её особенностями.
Утро началось с нового выпада. Елену разбудил настойчивый стук в дверь спальни.
— Леночка! Уже девятый час! Серёжа на работу не успеет! — голос свекрови был наполнен праведным беспокойством.
Елена взглянула на часы — было семь утра. Сергею нужно было вставать через час.
— Людмила Степановна, сейчас только семь, — устало ответила она.
— Ой, неужели? А мне послышалось... Раз уж проснулась, может, завтрак приготовишь? Я бы сама, но голова раскалывается.
Голова у свекрови болела выборочно — всегда, когда требовалось что-то сделать по хозяйству, и никогда, когда она подолгу сидела перед телевизором или ходила по гостям.
Елена встала, накинула халат и вышла на кухню. Свекровь уже восседала за столом с чашкой кофе.
— Леночка, а почему ты такая помятая? Молодой женщине полагается быть свежей. Серёжа заслуживает, чтобы рядом с ним была ухоженная супруга, — Людмила Степановна окинула невестку оценивающим взглядом. — Может, тебе к косметологу записаться? Кожа какая-то тусклая.
Елена промолчала, доставая продукты из холодильника. Она научилась внешне не реагировать на эти уколы. Но внутри каждое слово оставляло маленькую зарубку, и со временем эти шрамы сливались в одну глухую, ноющую боль.
— А вот Катя Семёнова, та всегда просто сияет. Говорит, бегом занимается, в бассейн ходит, — свекровь продолжала гнуть свою линию. — Серёжа всегда ценил в девушках активность.
— Если Сергею что-то не нравится, пусть скажет мне сам, — не выдержала Елена.
— Ой, да что ты так болезненно воспринимаешь? Я же от чистого сердца беспокоюсь. Для твоего же блага, — Людмила Степановна сделала обиженное лицо. — Наверное, поэтому у тебя и с начальством не ладится. Слишком резко реагируешь.
Елена замерла. Откуда свекрови известно о её рабочих проблемах? Она никому не рассказывала о трениях с директором.
— Серёжа вчера упомянул, что у тебя какие-то сложности в коллективе, — словно прочитав её мысли, пояснила Людмила Степановна. — Честно говоря, не удивлена. С твоим-то нравом...
Предательство мужа ранило глубже всех колкостей свекрови. Он поделился с матерью тем, чем Елена доверилась ему в минуту слабости.
На кухне появился Сергей, потягиваясь.
— Доброе утро, — он поцеловал мать в щёку, а потом, будто по обязанности, чмокнул жену в лоб.
— Серёженька, я тут Лене советовала больше внимания себе уделять. Жена должна быть гордостью мужа, согласен? — Людмила Степановна смотрела на сына с обожанием.
— Мам, ну зачем ты опять, — без энтузиазма возразил Сергей, садясь за стол. — Лена и так хороша.
— Конечно, конечно. Я и не спорю. Просто потенциал есть для развития, — свекровь развела руками. — Вот посмотри, какой я была в твои годы!
Она каким-то чудом достала альбом с фотографиями и принялась листать страницы.
— Вот, глянь. Мне здесь тридцать, как сейчас Лене. По-моему, я выглядела моложе?
Елене было двадцать девять, но она не стала уточнять.
День тянулся мучительно долго. На работе она не могла сосредоточиться, постоянно возвращаясь мыслями к утреннему разговору. Сергей обсуждал её с матерью. Делился сокровенным, тем, что должно было оставаться между ними двоими.
Вернувшись вечером домой, она застала свекровь в их спальне. Людмила Степановна стояла у открытого гардероба и разглядывала платья Елены.
— Что происходит? — Елена едва сдержала порыв гнева.
— Ой, Леночка, не повышай голос. Стены тонкие, — свекровь даже не обернулась. — Я просто присматриваю, нет ли у тебя чего подходящего на завтрашний концерт.
— На какой концерт?
— Серёжа не говорил? Мы завтра идём в филармонию. Я билеты взяла. На троих, — Людмила Степановна достала из шкафа вечернее платье Елены и критически его осмотрела. — Это не подойдёт. Слишком простое. И фасон тебя полнит.
Это было платье, в котором Елена была в день их помолвки с Сергеем.
— Я не пойду, — твёрдо заявила она.
— Как это не пойдёшь? — свекровь наконец повернулась. — Серёжа расстроится. Он так хотел сходить с нами.
— С вами. Не со мной. Вы даже не поинтересовались, хочу ли я.
— Ну вот, опять надулась. Я же хотела как лучше. Семьёй куда-то сходить, приятно провести время, — Людмила Степановна всплеснула руками. — Серёженька! Иди сюда!
В дверях показался Сергей, и по его виду было ясно, что он слышал разговор.
— Лен, ну что за принципы? Мама старалась, билеты достала...
— Твоя мама купила билеты, не спросив меня. Полезла в мой шкаф без спроса. И ты не видишь в этом проблемы?
— Ты всё драматизируешь. Мама просто хотела порадовать, — Сергей смотрел на неё с укором. — Почему ты всегда всё превращаешь в конфликт?
Всегда. Всё. Превращаешь. Эти слова повисли в воздухе тяжёлым приговором.
— Я пойду подышу, — Елена взяла сумку и направилась к выходу.
— Видишь, Серёженька, — донёсся до неё голос свекрови. — Я же говорила, что у неё нервы не в порядке. Может, ей к специалисту обратиться? Моя знакомая знает отличного невролога...
Елена закрыла за собой дверь, оборвав этот поток.
Она бродила по улицам, не замечая пути. В памяти всплывали воспоминания трёхлетней давности. Как они с Сергеем выбирали эту квартиру, как строили планы на будущее. Как через месяц после свадьбы появилась Людмила Степановна с двумя чемоданами и фразой: «Я ненадолго, пока свою жилплощадь не улажу».
Сначала были мелкие комментарии — не так гладишь, не так варишь кофе, не так разговариваешь. Потом начались сравнения с мифической Катей Семёновой и другими «идеальными» женщинами. Параллельно шла обработка Сергея — мать лучше знает, мать желает только добра, мать всегда права.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от мужа: «Где ты? Мама ужин сделала. Твой любимый борщ сварила, приходи.»
Елена усмехнулась. Её любимый борщ по рецепту свекрови — это нечто жирное и пересоленное, что она на дух не переносила. Но Людмила Степановна упорно готовила его, каждый раз приговаривая: «Я же помню, как тебе нравится.»
Она вернулась домой поздно. В квартире было темно, только из-под двери комнаты свекрови пробивалась узкая полоска света. Елена прошла в спальню. Сергей не спал, листая что-то на телефоне.
— Где ты была? — спросил он, не отрываясь от экрана.
— Гуляла. Размышляла.
— И о чём это ты размышляла? — в его голосе прозвучала лёгкая насмешка.
— О нас. О том, что стало с нашей семьёй.
— А что с ней? — теперь он посмотрел на неё. — Всё как всегда. Да, мама порой перегибает палку, но у неё добрые намерения.
— Сергей, твоя мать живёт с нами три года. Это не «порой». Это ежедневное испытание.
— Ты опять преувеличиваешь, как обычно.
Снова это «как обычно».
— Почему ты рассказал ей о моих рабочих неурядицах?
Сергей отложил телефон.
— Я не рассказывал. Просто обмолвился, что у тебя напряжённый период. Мама хотела поддержать.
— Поддержать? Чем? Намёком, что у меня скверный характер?
— Ну, а разве нет? — Сергей сел на кровати. — Посмотри, как ты реагируешь на каждое слово мамы.
— На каждое слово? Сергей, она лезет в мои вещи, критикует всё подряд, ставит мне в пример других!
— Она просто переживает за меня. Хочет, чтобы у меня была достойная жена.
— А я недостойная?
Сергей помолчал. Эта пауза значила больше любых оправданий.
— Я не говорил, что недостойная. Просто... могла бы быть покладистее иногда. У мамы жизненный опыт.
— И поэтому она может диктовать мне, как жить?
— Нам, Елена. Нам. И мама — часть нашей семьи.
Елена легла, отвернувшись к стене. Спать не хотелось, но продолжать этот разговор не было сил.
Следующий день начался с заявления. За завтраком Людмила Степановна торжественно объявила:
— Я тут придумала, нам нужно поменять комнаты местами. Нынешняя планировка неэффективна.
— Мам, нас и так всё устраивает, — попытался возразить Сергей.
— Серёженька, ты просто не видишь возможностей. А их — масса. Я уже всё обдумала. Твой рабочий кабинет перенесём в спальню Елены...
— В мою спальню? — Елена поперхнулась чаем. — Это наша с Сергеем спальня.
— Ой, оговорилась. Конечно, ваша. Так вот, кабинет — туда, а спальню организуем там, где сейчас кабинет. Там окна больше.
— Но кабинет просторнее нашей спальни. Нам там будет тесно, — Елена старалась говорить ровно.
— Зато я буду рядом! Моя комната как раз соседствует с кабинетом. Так практичнее, — свекровь сияла от своей гениальной идеи.
Вот оно. Истинная цель перепланировки.
— Нет, — чётко сказала Елена.
— Что «нет»? — Людмила Степановна сделала удивлённое лицо.
— Мы ничего не будем менять.
— Серёженька, ты слышишь, как твоя жена мне перечит?
Сергей заёрзал на стуле.
— Лен, может, стоит обсудить? Мысль в принципе здравая...
— Сергей, твоя мать хочет управлять даже тем, где мы спим!
— Какое страшное слово — управлять! — Людмила Степановна прижала руку к груди. — Я просто думаю о благополучии семьи.
— О своём благополучии, — Елена встала из-за стола. — Знаете что? Мне надоело. Три года я терплю эту вашу «заботу». Всё.
— Елена! — Сергей тоже поднялся. — Извинись перед матерью!
— За что? За правду?
— Серёженька, не нужно, — Людмила Степановна схватилась за виски. — Мне нехорошо. Давление...
Сергей бросился к ней.
— Мама, тебе таблетку подать?
Елена молча наблюдала за этой сценой. Она видела её уже не раз. Как только свекровь чувствовала, что теряет контроль, тут же возникали проблемы со здоровьем.
— Вы не больны, Людмила Степановна. Хватит этого спектакля, — произнесла она устало.
— Елена! — Сергей смотрел на неё с гневом. — Ты совсем забыла, что такое уважение!
— Нет, Сергей. Я как раз его для себя отвоевала.
Она ушла в спальню и стала собирать вещи. Самое необходимое — документы, несколько смен одежды, планшет. В комнату влетел Сергей.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь.
— Куда?
— К Ане. Пока не найду своё.
— Елена, прекрати эту комедию. Поговори с мамой нормально, извинись, и всё наладится.
— Нет, Сергей. Я извиняться не буду. Я не сделала ничего дурного.
— Ты оскорбила мою мать!
— А она три года оскорбляет меня. Но ты этого не замечаешь, да?
Сергей молчал. Потом сказал то, что, видимо, давно держал в себе:
— Может, мама и права. Может, я действительно поспешил.
Эти слова ранили больнее пощёчины. Елена остановилась, посмотрела на мужа. На его лице читалось упрямство, смешанное с сомнением. Он ждал, что она расплачется, начнёт просить прощения, как бывало раньше.
— Возможно, — спокойно ответила она. — И я, кажется, тоже.
Она застегнула сумку, взяла чемодан. В дверях столкнулась со свекровью.
— Леночка, ну что ты как ребёнок? Обиделась и сбегаешь? Серёжа тебя ценит, он просто за меня волнуется.
— Он вас ценит, Людмила Степановна. А я для него так... необдуманный шаг, — Елена обошла её.
— И куда ты теперь? — в голосе свекрови слышалось торжество, плохо скрытое под маской участия.
— Туда, где меня не будут считать вечно неправой.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь. Остались позади три года унижений, попыток угодить, подстроиться, стать «идеальной» женой для того, кто остался сыном своей матери.