Вопрос, нет ли риска, что однажды земная биосфера снова переживёт такой же кризис, как в карбоне, когда редуценты не справились с задачей переработки отмершей органики, и суша покрылась завалами не гниющих древесных стволов (затем, превратившихся в залежи угля)… Сам по себе хорош. Люди, не верящие в биогенное происхождение антрацита, в комментариях непременно появятся. Вообще же, вопрос был задан в обсуждении статьи о другой гипотетической катастрофе: что если растениям надоест производить кислород? Опасения аудитории, как я понял, в тот раз удалось развеять, показав, что лучшего механизма производства органики, чем оксигенный фотосинтез, в принципе нет. Но у читателей возникли другие идеи…
Вот, с другой и начнём. Может ли случиться, что эволюция паразитов однажды приведёт к вымиранию некого «системообразующего» таксона?
Комментарий длинный. Идей там много, но последовательное их рассмотрение едва ли имеет смысл. Ниже станет понятно почему – на примере паразитов.
Как известно (надеюсь), беспредела со стороны паразитов эволюция не допускает. Поскольку в сокращении численности вида-хозяина паразиты не заинтересованы, полное же его вымирание будет означать и конец для них. Как следствие, кстати, все паразитические формы (кроме вирусов) эволюционно молоды, – их виды чаще исчезают, чем появляются, и ряды постоянно должны пополняться за счёт видов свободноживущих, и это… ничего не значит.
Науке неизвестен ни одни пример вымирания вида именно от болезни, но причины вымирания видов, вообще, редко устанавливаются точно, – зато, часто представляют загадку. Уверенно же можно сказать, что во многих, если не в большинстве случаев, ответственность за вымирание паразиты несут наряду с хищниками, жертвами и конкурентами. В каких случаях их вклад оказывается решающим?.. А надо ли разбираться?
О чём речь? О том, что вымирание в результате эволюционных изменений паразитов на «мысленный эксперимент» не тянет. Тут не требуется никаких допущений. Это просто возможно.
Следующие ключевые слова «системообразующий таксон». Может ли вымереть системообразующий таксон? Ну… Наверняка. Всё время что-то такое происходит. Причём, даже на «таксон», подразумевая род, семейство или отряд, замахиваться смысла нет. Процветающих видов, на которые завязаны экосистемы, даже в крупных таксонах немного. И если такой вид вымрет, – не важно по каким причинам, пусть бы в результате изменения климата, – начнётся цепная реакция. Разразится экологическая катастрофа.
Происходят ли экологические катастрофы? Да, постоянно. Но все они локальны, и после них биосфера быстро восстанавливается. Во-первых, потому что в нормальных, не экстремальных (как тундра) или островных, экосистемах все важнейшие функции многократно продублированы, причём, выполняются видами не родственными. Выбить сразу всех может только внешняя сила, коренным образом меняющая среду, – вроде оледенения. Выбывших просто немедленно, – насколько позволяет скорость размножения, – в строю заменяют конкуренты.
Во-вторых, экологические кризисы локальны, потому что условия на планете очень многообразны, и никакого таксона, – если не говорить уже от типах и царствах, – который был бы «системообразующим» везде, просто нет… Конечно, если – вдруг – вымрут все растения или даже все грибы… Но это проще планету целиком на Солнце скинуть. Меньше допущений потребуется.
Что же касается последствий изобретения продуцентами соединения, для редуцентов «неугрызного», как произошло в карбоне, то на вопрос ответили другие читатели:
Таки да, пример – без всяких допущений и мысленных экспериментов, – есть. Это изобретение человеком пластика. Но природа, как совсем недавно показали новые исследования «мусорного пятна» в Тихом океане, – уже ответила. Пятно расти перестало, потому что, пластик уже жрут. Пока вяло, и только в море, – в жидкой среде, где могут действовать бактерии. Полноценный же механизм переработки полимера, – лигнина в том числе, – обязательно должен включать и самодвижущихся многоклеточных животных с челюстями, способными искать сырьё, измельчать, запивать водой (чтобы создать среду жидкую) и в таком только виде передавать завершающим процесс в тепличных условиях одноклеточным симбионтам…
То есть, – пока – ответ на появление в среде новых соединений, в принципе органических, но прежде неизвестных, – предварительный. Ибо это эволюционный ответ. Прошли лишь десятилетия, и за такой срок среагировать успели только мутирующие каждые сто минут бактерии. Первые членистоногие – со сменой поколения за сто дней, – подтянутся, учитывая сложность задачи (нужно приручить симбиотическую микрофлору), лишь через десятки, а может и сотни тысяч лет… По меркам эволюции и геологии это – мгновение.
...Во-вторых, да – пожары. В начале-середине карбона на планете работала система углекислотного пожаротушения. Но сейчас-то её нет. Как минимум на суше, то что не может гнить, будет высыхать, скапливаться и уничтожаться огнём… Собственно, отмершая древесина в значительной мере и превращается сейчас в пар и углекислый газ не редуцентами, а лесными пожарами.
Соответственно, возникает вопрос, почему проблема, которая ныне решится эволюционным путем за сотни тысяч лет, в палеозое оставалась не решённой десятки миллионов лет? Но это, странный вопрос, как все, надеюсь, понимают. Появление лигнина и захламление суши отмершей органикой начались спустя 10-20 лет после того, как суша – не только побережья океана, – была колонизирована растениями. Тогда никто ещё ничего толком не умел, любые задачи ещё были в новинку.
Достаточно вспомнить о том, что первые позвоночные, способные переваривать растительную пищу, – любую, о древесине речи нет, – появляются позже. Только уже в перми. Насекомые карбона прокалывали хоботками листья и стебли, чтобы высосать соки, – жевать и глотать даже мягкие ткани растений им также научиться лишь предстояло. Высшие грибы, какими мы их знаем и любим, – и те появляются только в мезозое. Возможности же одноклеточных, если часть задач не берут на себя более сложные организмы, ограничены.