Развожусь! Решила Анна Леонидовна в свои “60 с хвостиком”.
Анна Леонидовна, в элегантной шляпке, с достоинством присела на стул в отделе ЗАГСа. Перед ней за массивным, тяжелым и безвкусным столом сидела молодая сотрудница, которой с утра кто-то уже испортил день.
Анна Леонидовна положила перед ней листочек.
- Заявление на развод, - отчетливо произнесла она.
Сотрудница, оторвавшись от мельтешения цифр на мониторе, уставилась на заявительницу.
Дама в столь преклонном возрасте подает на развод? Почему же?
Она ожидала увидеть кого угодно: взволнованного мужчину с красными от слез глазами, измученную женщину, которую уже все раздражает, или, на худой конец, молодую пару, которая поняла, что поженились-то они рановато. Ну, таких, каких она видит каждый день.
Но перед ней стояла эта… эта воплощенная благопристойность.
- Вы уверены, Анна Леонидовна? - спросила сотрудница, пока не веря, что это не шутка, - Простите, но вашем возрасте… Сколько лет вы в браке?
- Сорок. В сентябре будет годовщина свадьбы, - лаконично ответила женщина, ничуть не запнувшись.
- Сорок… И вы хотите развестись?
- Девушка…
- Простите, но вы хорошо подумали?
Анна Леонидовна слегка снисходительно улыбнулась. Такой допрос казался ей излишним.
- Девушка, - проговорила она, - Я никогда ничего не делала, не подумав. А уж такие важные шаги нужно обдумывать очень хорошо. Сорок лет мы были одной семьей. Годовщина у нас. Вот, решили отметить ее… по-своему.
Девушка выходила за рамки своих обязанностей, но спросила:
- И вы так легко об этом говорите?
- Я уже с ним попрощалась. Теперь мне легко.
Сотрудница аж рот открыла, пытаясь переварить эту информацию. Сорок лет. И заявление на развод. С улыбкой.
- Сочувствую… Но это ваше право. Общего имущества и несовершеннолетних детей, как я понимаю, нет?
- Вы совершенно правы.
Девушка что-то записала и уточнила.
- Поставьте подпись здесь, здесь и здесь. И дату.
Анна Леонидовна поставила ровные, каллиграфические подписи. Что ни говори, а выдержка у нее великолепная. С того дня, как она выгнала мужа, она больше не пролила ни слезинки. Ну его.
- Прекрасно, - она встала, придерживая шляпку, - Всего доброго.
Выйдя на улицу, Анна Леонидовна улыбалась. Настоящей, искренней, немного победной улыбкой. Она выстояла. И даже с какой-то легкостью шла домой, неся в пакете маленький тортик.
- Подарок себе, - прошептала она, незнамо к кому обращаясь, - За терпение.
Уж да. Чего ей стоило выставить мужа - это отдельный разговор. Но теперь все, лавочка закрыта.
Она поднялась не домой, а к подруге. Анна Леонидовна поставила пакет на кухонный стол. Затем из холодильника появилась бутылка белого вина, а из шкафчика - два красивых бокала.
- Что, соседушка, - спросила она у Марии, - Пора праздновать?
Мария Ивановна, тоже немолодая женщина, но очень-таки бойкая была за любой кипиш:
- Конечно, давай праздновать! Какой праздник без меня? - она налила им по бокалу вина и только потом спросила, - А что за повод? Хотя в наши-то годы… День прошел - вот и повод уже.
Анна Леонидовна долго не тянула:
- Я подала на развод.
Ну, это даже для бойкой соседки было чересчур.
- Ты что, Ань? Серьезно? После сорока лет? Вот так пошла и подала на развод??
- Сорок лет, - Анна Леонидовна вздохнула, - Терпение, оно, знаешь ли, срок годности имеет. И мой, кажется, истек.
- За что ты ему отставку дала?
- А сынок у него нашелся. На стороне. Двадцать пять годиков, - сказала женщина. Все-таки немного больно.
- Быть не может…
- Не шучу. Четверть века я прожила с тем, кто мне врал…
Подруга больше ни о чем не спрашивала.
- За новую жизнь! - произнесла Анна Леонидовна.
- За новую жизнь! - эхом отозвалась Мария Ивановна, - Ну, рассказывай, как это было? Как муж отреагировал?
- Муж? - Анна Леонидовна задумчиво посмотрела на торт, - А как он отреагировать может? Взбешен. Только я его не сильно-то и спрашивала. Пошла и подала.
- То-то твой Сережа такой грустный ходил… И как ты с ним теперь уживаться будешь?
- И не подумаю. Подаю на развод - вон из моей квартиры.
В этот момент мобильный телефон Анны Леонидовны, лежавший на столе, запищал на беззвучном режиме. Анна Леонидовна, даже не взглянув на него, нажала кнопку отключения звука.
- Вечером, - сказала она, - Сын названивает, все не может смириться, что мы разводимся.
- Ну, переживет… Он сам уже дважды разводился.
Это да.
Мария Ивановна, конечно, позже попыталась выведать подробности, но Анна Леонидовна отвечала уклончиво, переводя разговор на воспоминания о молодости.
- А помнишь, - начала она, - как мы с Сережей познакомились? На танцы мы с тобой ходили. А он такой обаятельный был. И рубашка у него была белоснежная. Я тогда подумала: принц.
- Ну, принцы такие, - хмыкнула Мария Ивановна, - Иногда превращаются в лягушек.
- Или в совсем других существ, - добавила Анна Леонидовна, - Я же ни с кем, кроме него, и не встречалась. Почти сразу замуж за него вышла. Зря, как оказалось.
- Ну, теперь уже что…
Внезапно мобильный телефон снова ожил. Анна Леонидовна снова его выключила.
- Это Витя у тебя такой настырный? - спросила Мария Ивановна.
- Он. Хочет нас помирить.
- Не удивлена, он же у тебя заботливый.
- Заботливый, - усмехнулась Анна Леонидовна, - Очень. Особенно когда дело касается его собственного спокойствия.
Телефон зазвонил в третий раз. Анна Леонидовна, вздохнув, выключила его совсем.
- Вот так, - сказала она, - Подождут.
Вечером, когда Анна Леонидовна уже попрощалась и ушла, в ее квартире разразился настоящий скандал. Ух, Витя не только уже пришел к ней, но и пришел в ярость.
- Мам! Где тебя носило весь день? - спросил он, - Ты что, правда подала на развод?
Она села в гостиной, достав документы, которые брала с собой.
- Конечно, Витенька. Подала. А ты как думал?
Виктор схватился за голову…
- Я думал, например, что ваш с папой брак для тебя что-то значит! Мам, я понимаю, ты обижена, ты хочешь его попугать, но ты не перегибаешь? Окей, сказала ему, что разводишься, недельку подождала, а потом простила. Ты что, хочешь, чтобы вы оба на старости лет остались по одиночке из-за какой-то ерунды?
- Из-за ерунды? - Анна Леонидовна вообще не ожидала, что ее сын может себя так вести, - Ты называешь ерундой ложь, которая длится сорок лет? У твоего отца сын на стороне!
- Не сорок, а двадцать пять… - сказал он.
- А мне откуда знать, когда у него этот загул начался?
- Мам! Ты серьезно? Этот сын… ему уже двадцать пять лет! Это было двадцать пять лет назад! Даже по закону срок давности уже вышел!
- У предательства своей жены, Витенька, - твердо сказала она, - Нет срока давности.
- Ты хочешь разрушить сорокалетний брак из-за того, что папа… папа оступился двадцать лет назад? Ты спятила, мама! Чем ты тогда лучше него? Он по молодости и глупости это натворил, а ты, пожилая уже женщина, такое творишь осознанно…
И почему вторая семья считается “ошибкой”, интересно?
- Сереже тогда уже под сорок лет было. Это не по глупости.
- Это было давно!
- А мне неважно! - сказала она, - Или ты думаешь, что из-за того, что это было давно, мне не больно?
- Перестань думать только о себе!
В порыве гнева он схватил табуретку, стоявшую у стены, и с силой швырнул ее в стену. Табуретка развалилась. Но Анна Леонидовна даже не вздрогнула. Она продолжала чинно сидеть за столом, раскладывая свои документы по файликам.
- Если продолжишь так со мной говорить, - произнесла она, - Я попрошу тебя уйти.
- Я ваш брак спасаю…
- Что же ты свои два не спас?
- Мама…
- Что “мама”? Почему это работает только в мою сторону?
- С тобой бесполезно разговаривать.
Не успела Анна Леонидовна перевести дух и привести мысли в порядок после ухода сына, как нарисовался второй мотатель нервов. Робко так постучался, как и не к себе домой. Хотя что это она… это уже и не его дом. Зато пришел с букетом пионов. Лет пятнадцать он уже не дарил ей цветов… и даже вспомнил, какие ее любимые!
- Анечка… - поджилки-то у него затряслись, когда понял, что развод - это не ее блеф и попытка его проучить, - Прости меня. Я вот принес тебе цветы. И я хочу извиниться.
- За что ты извиняешься, Сережа? - спросила она, - Двадцать пять лет, значит, извиняться ты не хотел, а тут прямо прибежал!
Но он стоял на своем.
- За все, Анечка. За все, что я сделал. Я знаю, что был неправ. Очень неправ. Я люблю тебя. И я не хочу тебя терять. А та женщина и тот сын для меня вообще ничего не значат. Только ты.
- Ты любишь меня? - Анна Леонидовна усмехнулась, - Ты любил меня, когда врал мне столько лет? Когда у тебя была другая семья?
- Это было ошибкой, Анечка. Большая ошибка. Я был молод, глуп… - о, речь он явно разучивал с Витей.
- Нет, ты просто двуличный предатель.
- Пожалуйста. Давай поговорим. Я совсем не тот человек, каким был тогда. Ань, разве я тебя обижал? Руку поднимал? Кричал? Или деньги в дом не приносил? Неужто я был таким ужасным мужем?
Ужасным не был. Но и хорошим его не назвать, даже если не считать, что у него есть внебрачный сын. Не был он хорошим мужем. Дома не помогал. С работы - и к друзьям. Подарки дарил только по особо важным датам и только с пятого напоминания. Аж глаза открылись.
- Так себе ты муж. Не прощу.
- Но я не могу без тебя! Ты моя жизнь!
- Твоя жизнь, Сережа, - Анна Леонидовна указала пальцем на документы на столе, - Теперь будет идти по другому адресу. И, скорее всего, с другой женщиной. Если, конечно, ты еще сможешь кого-то найти. В чем я сильно сомневаюсь.
- Не хочу я… - он потупился, - Зачем мне кто-то? Я с тобой доживать хочу.
- А я теперь хочу пожить без тебя.
Сережа достал вазу из серванта, налил в нее воды и поставил туда цветы. Наверное, думал, что эти незаметные бытовые моменты что-то всколыхнул в Анне.
- Ты никогда меня не простишь?
- Предательство не имеет срока давности. У меня, знаешь ли, тоже есть свои принципы.
- Что ж… - он покачал головой, - Если ты так решила…
И он ушел. Вроде, и легче стало. А все равно тяжело переживать момент, когда за некогда любимым человеком в последний раз закрывается дверь. В последний - потому что Анна знала, что сюда она его уже не пустит.
Но тут Витя поднялся снова!
- Мама! Открой! Мам, пожалуйста! Папа в машине плачет… Хотя бы меня послушай. Да, ты сейчас обижена, да, тебе сложно это переварить… Но не рушь все…
Анна Леонидовна, хоть и не хотела сейчас что-то втолковывать сыну, отомкнула замок.
- Что?
- Мама, - он прошептал, - Прости меня. Я был неправ, когда сказал, что это ерунда. Но… Папа… папа не заслуживает такого. И его прости. Забери его обратно.
А, понятно, в чем тут секрет такого рвения.
- Ты так за наш с ним брак переживаешь или за то, что он переехал к тебе? Хочешь за мой счет быть хорошим? - спросила Анна.
- Мама, это не так! Я не хочу, чтобы он остался один.
- Охотно верю. Только это для тебя он отец, а для меня почти что бывший муж. Если переживаешь за него, то займись этим сам. Найди ему квартиру.
Виктор придумывал, как бы отмазаться.
Не придумал.
Разозлился.
- Мама, это твоя забота! Ты клялась быть с ним и в горе, и в радости! Вот и отвечай за свои слова! Я на это не подписывался!
- Говорила, - Анна Леонидовна кивнула, - И что с того? Я тебя ни о чем не прошу. У него есть дом в деревне, пусть вспоминает деревенскую жизнь. А ты, как сын, проведешь ему туда водопровод… или что.
Витя хлопнул ладонью по стене.
- Какая же ты упрямая бываешь, мам… Я знаю, что этим все и закончится. И я поэтому тогда промолчал! - выкрикнул Виктор, - Я поэтому тогда не стал тебе ничего рассказывать про этого, блин, брата!
Оказывается, это бы не единственный секрет.
- Так ты… Ты все знал? И скрывал это от меня?
- Я не скрывал, я просто не стал вмешиваться. Зачем? Чтобы ты папу под старость лет из дома выгнала? Это не мое дело, мама. Это ваши дела. Я, опять же, не подписывался это разгребать. Я хочу, чтобы все было как раньше. Забирай отца обратно. А меня не впутывай.
Анна Леонидовна медленно мотнула головой.
- Нет, Витя.
- Но мама!
- Ты сам сказал, что это не твое дело, - перебила она его, - Так вот, теперь его проблемы - и не мои.
Видимо, только она и не знала правду.
- Хорошо, мама. Как скажешь.
Витя ее покинул, но ненадолго - мама отходчивая, можно попытать удачу снова, только через неделю, например… или через две. Отойдет, никуда не денется.
Прошла неделя.
Анна Леонидовна, как обычно, выходит из подъезда. На ней ее любимая шляпка. И погода такая чудесная. Семь дней подряд лил дождь, и даже возле дома посидеть не удавалось, а теперь можно и погулять.
Наконец-то.
Она идет по улице, грациозно покачивая шляпкой, и улыбается. Пусть мир думает, что она сошла с ума. Но она совсем не хочет, чтобы Сережа возвращался обратно.