Начало:
Предыдущая :
Свой берег
Прошло еще несколько лет. Время, которое для Любы текло плавно, как река у ее дома, для других било порогами и перекатами.
Аркадий Петрович окончательно замкнулся в своем большом минском доме. С Лилей он развелся, отдав ей львиную долю нажитого. Оставшиеся деньги копил с маниакальным упорством, но тратить их было уже не на кого и не для чего. Единственной отдушиной были редкие звонки Анне и те самые, ежегодные встречи с Любой у храма. Он стал тише, смирнее. Иногда даже спрашивал совета — не по деньгам, а по житейским мелочам: какую плитку лучше положить на кухне (старая потрескалась), стоит ли покупать слуховой аппарат. Люба отвечала просто и по-деловому, без злорадства, но и без ложной теплоты. Это было его чистилище — осознавать с каждым годом всё яснее, что он променял бриллиант на стекляшки, и что назад пути нет.
Лиля, получив свои деньги, промотала их за два года и укатила с новым поклонником на юг. От нее остались лишь долги и горькие воспоминания.
Анна вышла замуж. За тихого, серьезного парня-архивиста, такого же, как она, верующего и любящего старину. Свадьба была скромной, в том самом храме, где когда-то скрывалась от семейных бурь. На нее приехали Люба и Григорий. Приехал и Аркадий, один, в строгом костюме. Он подарил дочери конверт с деньгами — щедро, но без души. А Григорий подарил им старинный, бережно отреставрированный им самим ларец для документов — работу своих рук. Анна смотрела то на отца, то на отчима, и в ее сердце что-то окончательно улеглось. Она поняла, что не должна никого «делать» счастливым. Ее задача — строить свое счастье. А их пути — их выбор.
А в доме на Валдае царила поздняя, золотая осень. Люба и Григорий собирали последний урожай. Яблоки, груши, капуста. Работали молча, в полном согласии, понимая друг друга с полуслова, с полувзгляда.
– Гриша, – сказала Люба, снимая с ветки румяное яблоко. – Спасибо тебе.
–За что? – не отрываясь от грядки, спросил он.
–За всё. За этот дом. За тишину. За то, что дал мне почувствовать землю под ногами.
Он выпрямился, вытер лоб тыльной стороной ладони. Его лицо, прорезанное морщинами, было спокойным и мудрым.
–Земля под ногами была всегда, Люба. Просто тебя долго на воде болтало. А я просто… показал, где причал.
Она подошла к нему, положила руку на его грубую, в земле, руку. Не нужно было больше слов. Они стояли так посреди своего сада, среди запаха прелой листвы и спелых плодов, и в этой тишине было больше любви, чем во всех страстных клятвах на свете.
Вечером, после ужина, они сидели на крыльце, как всегда, укутавшись в один плед. Речка темнела, отражая первые звезды. Из дома доносился тихий голос Анны по телефону — она звонила сообщить, что УЗИ показало: у них с мужем будет девочка. Люба улыбнулась, глядя в небо. Жизнь, жестокая и несправедливая в начале, совершила свой круг и теперь дарила новые, чистые ростки.
– О чем думаешь? – спросил Григорий.
–О том, что у каждого своя река, – задумчиво сказала Люба. – У Нади — одна, у меня — другая, у Аркадия — третья. И у каждого — свой берег. Кто-то его находит. Кто-то вечно плывет мимо, боясь пристать. А кто-то, как я, долго боится, а потом понимает, что берег — это не место, где нет бурь. Это место, где тебя ждут. Где есть тот, кто подаст руку и поможет выйти из лодки.
Григорий обнял ее крепче.
–Ты у меня мудрая.
–Это жизнь научила.
Они сидели в тишине, слушая, как где-то далеко, за лесом, кричит ночная птица. Люба закрыла глаза. Она снова видела ту девочку на бревне, испуганную, потерянную. Она мысленно подошла к ней, обняла и шепнула: «Ничего, маленькая. Все будет хорошо. Пройдешь через бурную воду, найдешь тихую заводь. И встретишь человека, который не даст тебе утонуть. Потому что ты — сильная. Сильнее, чем сама думаешь».
Это были слова Нади. Слова, которые пронеслись сквозь годы, сквозь боль и отчаяние, и наконец-то обрели свой настоящий, полный смысл.
На следующее утро Люба получила открытку. От Нади. Простая, с видом озера. «Любка, милая! Собираемся с мужем в круиз по Волге. Вспомнила нашу речку. Спасибо, что ты есть. Твоя Надя».
Люба прижала открытку к груди. Она подошла к окну. На улице Григорий колол дрова. Ритмичные, уверенные удары топора разносились по чистому, холодному воздуху. Зима будет снежной, дом — теплым.
Она была дома. На своем берегу. И это было главное.
Конец.