Свекровь с самого первого дня их отношений заявила, что детей они должны завести как можно скорее. Она говорила это ещё даже до помолвки. Её аргумент был в том, что Миша - поздний ребёнок, то есть она в возрасте, и если сын с невесткой хотят, чтобы им помогали с детьми, нужно поторопиться.
Полина Васильевна родила сына в сорок, и все двадцать пять лет внушала ему, что этому позднему счастью она отдала последние силы. Теперь она считала, что пришло время получить благодарность - понянчить внуков, пока здоровье позволяет.
Катя, конечно, не против бы была, чтобы потом бабушка помогала с детьми, но это было не настолько жизненно необходимым, чтобы прямо с разгону рожать. Им с Мишей нужно сначала уверенно стать на ноги.
После свадьбы визиты свекрови стали почти ежедневными
Она появлялась без предупреждения, входила уверенно, как хозяйка, ставила сумки на кухонный стол, вздыхала, оглядывала квартиру критичным взглядом, и разговор неизбежно сворачивал к одному и тому же:
- Ну когда? Когда вы, наконец, сделаете мне внучку или внучка?
Катя сначала пыталась говорить мягко. Ей всего двадцать два. Она мечтала хотя бы пару лет поработать, чтобы набраться опыта, почувствовать самостоятельность, накопить стаж, а не бросаться в роды, едва надев обручальное кольцо. Миша тоже строил карьеру, хватался за проекты, старался пробиться и закрепиться. Они хотели жить, а не отчитываться.
Но объяснить это свекрови было невозможно.
- Молодые… - отмахивалась она, будто это слово значило «не понимаете настоящих ценностей». - А я? Мне уже за шестьдесят! Вы хотите, чтобы я не дождалась? Чтобы умерла, так и не подержав на руках вашего ребёнка?
Каждый её визит превращался в испытание
Катя чувствовала, как внутри поднимается тревога. Миша молчал, сжимал губы, старался сгладить углы, но под тяжестью материнских ожиданий тоже ломался. Слова матери нависали над ними, как часы с бомбой: прямо сейчас, немедленно, время уходит.
И каждое «нужно прямо сейчас» звучало как приказ, вторгающийся в их личную жизнь, их планы, их право выбирать.
Катя заметила, что муж уже стал смотреть в сторону того, чтобы завести ребёнка. Не потому что считал себя готовым, а чтобы мать отстала. Как будто, потом она не будет им докучать. Наверняка же станет рассказывать, что они всё делают не так, и в плане прессинга им легче не станет.
Пришлось серьёзно поговорить, и ещё раз напомнить, что сейчас у них другие приоритеты. Миша согласился, и пообещал поговорить с матерью.
Но разве можно что-то объяснить Полине Васильевне? Она зациклилась на одном, и не выбьешь у неё это из головы. Типичная эгоистка, которая думает только о себе - ей нужен внук, и её не волнует, что у кого-то другие планы.
Невестка долго старалась держаться спокойно
Она говорила, стараясь не обидеть, как её учили: расставлять границы, выражать чувства, объяснять свою позицию. Но казалось, будто её слова ударяются о стену. Свекровь слушала, кивала, и тут же начинала заново:
- Детки - это главное. Вы ещё поймёте. Я же не вечная.
Вскоре Катя начала замечать странные мелочи: вещи лежали не там, куда она их клала. Окно на кухне однажды оказалось открытым, хотя перед уходом она точно его закрывала. Сразу вспомнилась свекровь, которая их критиковала за то, что они редко проветривают квартиру.
Потом исчезли противозачаточные таблетки. Первой реакцией Кати было сомнение - может, она сама куда-то их положила? Может, упаковку выкинула по рассеянности? А потом поняла, что это свекровь наведывается к ним, когда их нет дома. Ясно же, как белый день, что это она сделала.
Но настоящее потрясение пришло в выходные
Свекровь зашла «попить чайку». Сидела у них долго, дома ей скучно, подруги заняты.
В какой-то момент она осталась одна в комнате. Сын вышел в туалет, а невестка пошла мыть посуду.
Через время Катя вернулась в зал, чтобы забрать чашки, и проходя мимо спальни, вдруг увидела, как свекровь иглой тыкает в упаковку презервативов.
У Кати взорвалось внутри всё.
- Вы что делаете?! - громко спросила она.
Свекровь вздрогнула, но не растерялась. Тут же засунула руки в карманы, и невозмутимо заявила:
- Просто пройтись решила, а то засиделась.
Скандал был неизбежен
Миша примчался, едва услышав крики. Он слушал, растерянный, с серый лицом. Потом выдохнул, как после тяжёлой тренировки:
- Мам, так нельзя. Не лезь в нашу жизнь. Пожалуйста.
Свекровь вспыхнула, но, столкнувшись с твёрдостью сына, прикусила язык. Катя ждала его поддержки, настоящей, полной, но Миша обернулся к ней и произнёс:
- И ты, пожалуйста, не реагируй так бурно. Ничего же страшного…
Жена почувствовала, как будто её ударили. Мягко, с улыбкой, но всё равно больно. Как будто она устроила скандал на пустом месте.
Тем не менее, они договорились, что тему детей больше не будут поднимать. Что каждый остаётся при своём. Что все успокоятся.
Вскоре случилось то, о чём Катя так долго мечтала - ей предложили работу
Серьёзную, ту, что открывала дверь в будущее, а не просто давала деньги на жизнь. Причём не какую-нибудь, а на должность, которую она считала почти недосягаемой для своих двадцати трёх. Когда она читала официальное письмо с предложением, руки у неё дрожали так, что телефон едва не выскользнул.
Зарплата - достойная. Перспективы - реальные, ощутимые. Путь роста - нарисован прямо в контракте. Катя ходила по квартире, как по облакам, глупо улыбаясь каждому углу. Она не просто радовалась, она расцветала.
Свекровь, конечно, отреагировала иначе. Узнав новость, она лишь сжала губы в тонкую линию, будто Катя сообщила о какой-то досадной ошибке.
- Ну, зря ты на это согласилась, - пробурчала Полина Васильевна, не поднимая глаз. - Лучше бы сначала детей родила. Работа подождёт.
Слова прозвучали как упрёк, как будто Катя совершила предательство. И хоть свекровь уже не нападала так яростно, как раньше, её недовольство выливалось в каждом жесте, в каждом вздохе, в каждом отведённом взгляде. Радоваться вместе с ними она была не способна - радость, похоже, не входила в её сценарий жизни молодых.
Катя выдержала паузу, вдохнула глубже.
- Вот теперь, - сказала она ровно. - Мне нужно минимум два года поработать. А лучше три. Чтобы быть спокойной. Чтобы потом уйти в декрет без провала в карьере.
Свекровь демонстративно закатила глаза
- Три года… - протянула она, будто просчитывала в уме срок собственной жизни. - Да мне уже тогда почти семьдесят будет! Что за издевательство? Вы вообще о ком-то, кроме себя, думаете?
Катя почувствовала, что её счастье кто-то грубо взял и помял в руках.
Но Миша вмешался первым. Он посмотрел на мать с той самой твёрдостью, которой раньше не хватало.
- Мама, - голос его прозвучал жёстче обычного. - Мы же договорились. Не поднимаем эту тему.
Свекровь на мгновение остолбенела - словно не привыкла, что сын может говорить так прямо. Она прикусила губу, и отвернулась, делая вид, что её просто обидели неблагодарные дети.
Катя давно пыталась сказать Мише, что она на грани
Что ещё немного - и она не выдержит, сорвётся, пошлёт его мать настолько далеко, что той дорога обратно покажется бесконечной. Она говорила об этом не в истерике, а тихо, устало, почти без сил - как человек, который долго терпел и больше не может.
Но Миша лишь гладил её по плечу, и успокаивал:
- Ну всё же нормально теперь, Кать. Я с ней жёстко поговорил. Она поняла. Видишь, не лезет больше. Мы сроки обозначили - два-три года. Пусть смиряется.
И действительно… поначалу казалось, что свекровь смирилась. Она стала реже заходить, разговаривала ровнее, даже улыбалась - натянуто, но всё же. Про внуков не заикалась, по крайней мере, при них. Катя почти начала верить, что буря прошла, что можно выдохнуть.
Но спокойствие оказалось лишь тишиной перед новым ударом
Однажды Катя заболела - обычная простуда, температура, больничный на несколько дней. Взяла его без сомнений - здоровье важнее, да и начальство относилось к ней уважительно. Но на второй день ей позвонила коллега, взволнованным шёпотом:
- Катя… слушай, к нам тут твоя свекровь приходила. Скандал устроила такой, что весь отдел слышал…
Катя села на кровати, даже не чувствуя, как одеяло сползло на пол.
- Что? Зачем?..
- Она кричала, что тебя нужно уволить, пока не поздно. Что ты скоро уйдёшь в декрет, и они зря тратят на тебя ресурсы. Что ты специально устроилась, чтобы сидеть на больничных, забить за собой место и выбить хорошие декретные… Катя, нам всем было так неловко…
У Кати перехватило дыхание, язык стал ватным. Мир вокруг будто поплыл.
Потом пришлось звонить начальству
Оправдываться, объяснять, что она не собирается уходить в декрет, что это - самодеятельность свекрови. Извиняться за взрослую женщину, которой уже далеко за шестьдесят.
Катя сгорала от стыда, словно это была её вина, её странность, её семя сумасшествия.
Когда температура спала, она поговорила со свекровью. Не просто поговорила, это была буря.
Полина Васильевна даже не попыталась извиниться. С первого же слова - обвинения, жалобы на «неблагодарную молодёжь».
Миша пытался вставить:
- Мама, ну хватит. Я же говорил - не надо так. Она больше не будет, Кать, правда…
Но терпеливой Кати больше не существовало. Её заменила женщина, которую довели до предела.
- Или она больше не появляется у нас дома, - сказала она холодно. - Или я подаю на развод.
- Кать… - Миша побледнел.
- Ищи себе жену, - продолжала Катя, не повышая голоса. - Которая родит тебе сразу же. И живи с ней спокойно.
Эти слова повисли между супругами густым, неприятным воздухом
Свекровь ехидно усмехнулась, и выжидающе посмотрела на сына, видимо, она была уверена, что он станет на её сторону.
Мише пришлось выбирать. И на этот раз он выбрал без колебаний.
Он сказал матери, что больше она у них не появится. Что границы - не просьба, а правило. Что он будет приходить к ней сам, потому что его дом - это территория его семьи, а не поле её битв.
Свекровь, конечно, возненавидела невестку окончательно. Считает себя преданной, брошенной, обиженной на весь мир.
Но Кате всё равно. Она не начинала эту войну. Она пыталась говорить словами - мягкими, человеческими. Но если слова не понимают, значит, виноват не тот, кто пытался.