— Ты просто взяла и подарила свою квартиру своему племяннику? А как же мой сын? — возмущался муж, швыряя ключи на тумбочку в прихожей.
Алла медленно сняла туфли и поставила их на полку, не глядя на Виктора.
— Это моя квартира, Витя. Я получила её в наследство от тёти Нины. До брака.
— Да какая разница, до брака или после! Мы семья! Тридцать лет вместе! А ты втихаря оформляешь дарственную на своего Лёшку, даже не посоветовавшись!
— Я не втихаря, — Алла прошла на кухню и включила чайник. — Я тебе говорила месяц назад, что собираюсь это сделать.
Виктор ворвался следом, его лицо покраснело от гнева.
— Ты сказала, что думаешь об этом! Думаешь! А не то, что уже всё решила и завтра идёшь к нотариусу!
— Я ходила сегодня. Уже оформлено.
Повисла тяжёлая пауза. Алла достала две чашки из шкафа, насыпала заварку. Руки её не дрожали.
— Ты понимаешь, что ты сделала? — голос Виктора стал тише, но от этого звучал ещё более угрожающе. — Ты лишила моего сына жилья!
— Твой сын живёт в твоей трёхкомнатной квартире в центре. Которую ты, кстати, купил ещё до нашей свадьбы и которую собираешься оставить ему по завещанию. Я никогда не возражала.
— Это другое!
— Чем же другое, Витя? — Алла наконец повернулась к нему, опираясь о столешницу. — Объясни мне.
— Кирилл — мой родной сын! А твой Алексей... он даже не твой сын, а племянник какой-то! Ты его раз в год видишь!
— Два раза, — поправила Алла. — Иногда три.
— Вот именно! А Кирилл с нами живёт, он...
— Кириллу тридцать четыре года, — перебила его Алла. — Он живёт с нами не потому, что не может жить отдельно, а потому что ты ему это позволяешь.
— Он экономит на аренде! Копит на ипотеку!
— Он просто не хочет взрослеть, — в голосе Аллы не было злости, только усталость. — Я принесла ему сегодня постельное бельё поменять. Знаешь, что он мне сказал? «Алла Петровна, вы бы ещё погладили, а то мятое как-то». Алла Петровна! Я тридцать лет как его мачеха, а он меня по имени-отчеству называет.
— Ну и что, что по имени-отчеству? Зато уважительно!
— Уважительно, — усмехнулась Алла. — Уважительно — это когда тарелку за собой в раковину отнести. А не оставить на столе с остатками еды, потому что «Алла Петровна всё равно уберёт».
Виктор отвернулся к окну.
— Ты никогда его не любила.
— Я пыталась, — тихо сказала Алла. — Господи, как я пыталась. Я читала ему сказки, хотя он говорил, что мамины сказки лучше. Я ходила на его школьные концерты, где он демонстративно не замечал меня в зале. Я готовила его любимые блюда, а он говорил, что мама готовила вкуснее.
— Он ребёнком был! Ему было восемь лет, когда его мать умерла! Конечно, он тяжело переживал!
— Ему сейчас тридцать четыре, Витя. Когда закончится траур?
Чайник закипел и отключился. Алла налила воду в чашки, протянула одну мужу. Он не взял.
— А твой Лёшка что, лучше? — Виктор наконец взорвался. — Я вообще о нём ничего не знаю! Чем он занимается? Женат? Дети есть?
— Он работает врачом в районной поликлинике, — спокойно ответила Алла. — Терапевтом. Не женат, детей нет. Снимает комнату в коммуналке на окраине, потому что на зарплату врача в Москве большего не позволишь.
— Ну вот видишь! Раз он врач, значит, зарабатывает нормально!
— Двадцать восемь тысяч в месяц, — сказала Алла. — До вычета налогов.
Виктор помолчал, явно не ожидая такой цифры.
— Ну... всё равно! Почему именно ему? У тебя есть я, есть Кирилл, мы семья!
— Потому что Лёша — сын моей сестры, — Алла села за стол, обхватив чашку руками. — Марины. Ты её помнишь?
— Смутно. Мы пару раз виделись, кажется.
— Три раза за тридцать лет, — уточнила Алла. — Один раз на нашей свадьбе, один раз когда Лёша родился, и один раз на её похоронах.
Виктор неловко переступил с ноги на ногу.
— Марина умерла шесть лет назад, — продолжала Алла. — Рак. Она восемь месяцев лежала в хосписе. Лёша работал, учился в ординатуре и каждый день приезжал к ней. Каждый божий день, Витя. После двадцатичетырёхчасовых дежурств, после ночных смен. Он сидел рядом с ней, читал ей книги, разговаривал, хотя последние три месяца она его уже не узнавала.
— При чём тут...
— А я приезжала раз в неделю, — Алла посмотрела в чашку. — По воскресеньям. Когда ты играл в шахматы с Кириллом, помнишь? Я говорила, что еду к подруге. Потому что ты злился, когда я уезжала. Говорил, что бросаю семью.
— Я не злился, я просто...
— Ты злился, — твёрдо сказала Алла. — И я выбирала. Каждое воскресенье я выбирала между умирающей сестрой и твоим недовольством. И знаешь, что самое страшное? Иногда я выбирала тебя. Иногда я не ехала в хоспис, потому что не хотела скандала.
Виктор сел напротив, его гнев куда-то ушёл, сменившись растерянностью.
— Алла, я не знал...
— Конечно, не знал. Я не говорила. Я вообще много чего не говорила эти тридцать лет, — она сделала глоток чая. — Перед смертью Марина попросила меня присмотреть за Лёшей. Не содержать, не обеспечивать, просто... присматривать. Она боялась, что он один останется. Совсем один.
— У него отец был?
— Отец ушёл, когда Лёше было два года. Другая семья, дети. Алименты платил исправно, а больше ничего. Даже на похороны не пришёл.
Виктор молчал, глядя в стол.
— Я звонила Лёше, — продолжала Алла. — Каждую неделю. Спрашивала, как дела, как работа. Он всегда говорил, что всё хорошо. А потом я случайно узнала от его соседки по коммуналке, что он два месяца на одной гречке сидел. Потому что зарплату задержали, а сбережений не было — все ушли на мамины похороны и долги за квартиру, которую она снимала.
— Тебе надо было сказать мне...
— Зачем? — горько усмехнулась Алла. — Чтобы ты сказал, что у нас своя семья, свои проблемы? Что Кириллу тоже деньги нужны на новый телефон или на отпуск в Турцию?
— Я бы так не сказал!
— Сказал бы, — просто ответила Алла. — Вспомни, как я хотела помочь деньгами дочке нашей соседки. Она после развода с двумя детьми осталась. Ты тогда неделю ходил мрачнее тучи и повторял, что каждый должен сам выкручиваться.
— Это было другое...
— Всё у тебя другое, когда речь о ком-то, кроме Кирилла.
Повисла тишина. Виктор встал, прошёлся по кухне, снова сел.
— Ладно, — наконец сказал он. — Допустим, ты права насчёт Кирилла. Допустим, я его балую. Но квартира-то... это же жильё! Это же деньги большие! Ты могла хотя бы продать её и деньги нам оставить, на старость.
— Нам? — переспросила Алла. — Или тебе с Кириллом?
— Ну как... нам с тобой, конечно!
— Витя, у тебя есть трёхкомнатная квартира, которую ты собираешься оставить сыну. У меня была однокомнатная, которую я оставила племяннику. В чём проблема?
— Проблема в том, что я думал, мы вместе на старость копим! А ты взяла и миллионов пять вот так вот раздала!
— Четыре с половиной, — поправила Алла. — Квартира на окраине, панельный дом, плохой ремонт. Но для Лёши это выход из коммуналки. Это возможность наконец жить по-человечески.
— А как же мы?!
— Мы живём по-человечески уже тридцать лет, Витя, — Алла встала и пошла к двери. — Но только один из нас двоих это понимает.
— Ты куда?
— Спать. Устала.
— Погоди! — Виктор схватил её за руку. — Мы ещё не закончили разговор!
— Закончили, — Алла высвободила руку. — Квартира оформлена. Завтра Лёша получит ключи. И да, я пригласила его на ужин в эту пятницу. Надеюсь, ты будешь вежлив.
— То есть ты даже не спросишь моего мнения?!
— Ты тридцать лет не спрашивал моего, — сказала Алла и вышла из кухни.
Виктор остался стоять посреди кухни, глядя на две чашки с остывающим чаем. Из соседней комнаты донёсся голос Кирилла:
— Пап, а что случилось? Что за крики?
Виктор не ответил. Он вдруг вспомнил, как тридцать лет назад привёл Аллу в дом, где восьмилетний Кирилл встретил их с каменным лицом и заявил: «Ты не моя мама». Вспомнил, как Алла улыбнулась и сказала: «Конечно, не мама. Но я могу быть твоим другом». И как Кирилл отвернулся, не ответив.
Вспомнил, как год спустя на родительском собрании учительница хвалила Аллу за то, что она так внимательна к Кириллу, так заботится о его учёбе. А Кирилл сидел в стороне и методично царапал что-то на парте, не глядя на них.
Вспомнил, как на своё двадцатилетие Кирилл устроил вечеринку и представил Аллу друзьям как «отцовскую жену». Не мачеху, не Аллу, а именно так — «отцовскую жену».
Вспомнил, как пять лет назад Алла лежала в больнице после операции, и он попросил Кирилла съездить к ней, отвезти фрукты. Кирилл съездил, пробыл там пятнадцать минут и уехал, потому что «у меня встреча с друзьями».
Вспомнил, как на прошлый Новый год Алла три дня готовила праздничный стол, а Кирилл съел салат оливье и заявил: «А мама делала вкуснее, с колбасой покупной, не с этой домашней курицей».
Виктор сел обратно за стол и закрыл лицо руками. Где-то в глубине души он всегда знал, что Алла заслуживает большего. Что она тридцать лет тянула этот воз — его, Кирилла, дом — и никогда не жаловалась. Что она стала частью их жизни настолько незаметно и органично, что он перестал её ценить. Просто принимал как должное, как воздух.
А она, оказывается, всё это время жила своей жизнью. Ездила к умирающей сестре, скрываясь, как будто совершала преступление. Звонила племяннику, помогала ему, переживала за него. И он, Виктор, ничего этого не знал. Не спрашивал. Не интересовался.
Ему было проще думать, что Алла — это просто часть дома. Что она здесь для того, чтобы готовить, убирать, гладить Кириллу рубашки и не высказывать недовольства. Удобно. Комфортно.
Он встал и пошёл в спальню. Алла лежала на своей половине кровати, отвернувшись к стене.
— Ты не спишь? — тихо спросил он.
— Нет.
— Алла... я... — он не знал, что сказать. — Прости.
— За что?
— За то, что не видел. За то, что не спросил. За то, что... думал только о себе и Кирилле.
Алла промолчала.
— Может, ты права насчёт квартиры, — продолжал Виктор. — Может, Лёша действительно нуждается в ней больше. Я просто... я привык, что всё, что у нас есть, это для нас. Для семьи. А ты, получается, не семья?
Алла повернулась к нему. В полумраке он не видел её лица, но чувствовал её взгляд.
— Я не знаю, Витя, — сказала она. — Тридцать лет я пытаюсь стать семьёй. Но семья — это когда тебя видят. Когда интересуются, как у тебя дела. Когда ты можешь поехать к умирающей сестре и не врать, что едешь к подруге.
— Я вижу тебя...
— Ты видишь хозяйку, которая готовит и убирает. Ты видишь жену, которая не скандалит и не предъявляет претензий. Но ты не видишь меня.
Виктор сел на край кровати.
— Что мне сделать? Чтобы ты простила?
— Ничего, — Алла снова повернулась к стене. — Я не злюсь, Витя. Я просто устала. Очень устала.
— Может, съездим куда-нибудь? Вдвоём? Я возьму отпуск, мы...
— В пятницу приедет Лёша, — напомнила Алла. — Надеюсь, ты будешь вежлив.
— Буду, — пообещал Виктор.
Он лёг на свою половину кровати и долго смотрел в потолок. Где-то за стеной бубнил телевизор в комнате Кирилла. Обычный вечер. Обычная жизнь. Только почему-то впервые за тридцать лет ему стало страшно. Страшно, что эта жизнь может развалиться. Что Алла просто возьмёт и уйдёт. И что он даже не сможет её винить.
Пятница наступила быстро. Виктор нервничал весь день, хотя пытался этого не показывать. Кирилл тоже знал, что придёт «Аллин племянник», и весь вечер ходил с недовольным лицом, мол, чего это вдруг посторонние люди в дом лезут.
— Веди себя прилично, — предупредил его Виктор.
— Я всегда прилично себя веду, — обиженно ответил Кирилл.
Лёша пришёл ровно в семь, как и договаривались. Высокий, худой, в старой куртке и потёртых джинсах. Лицо усталое, но добрые глаза. Принёс коробку конфет и букет для Аллы.
— Здравствуйте, — сказал он, протягивая руку Виктору. — Алексей. Спасибо, что пригласили.
— Проходи, — Виктор пожал руку, удивившись крепкому рукопожатию. Почему-то он ожидал увидеть размазню.
Алла вышла из кухни, и лицо её светилось такой радостью, какой Виктор давно у неё не видел.
— Лёша! — она обняла племянника. — Как я рада!
— И я рад, тётя Алла, — Лёша улыбнулся. — Всё ещё не верится, что у меня теперь своя квартира.
— Верь, верь, — засмеялась Алла. — Завтра поедем туда вместе, посмотрим, что там надо сделать.
— Там ремонт нужен, — сказал Лёша. — Я постараюсь сам по выходным делать, потихоньку.
— Я могу помочь, — неожиданно для себя сказал Виктор. — С ремонтом. Руки у меня из правильного места растут.
Лёша посмотрел на него с благодарностью:
— Буду очень признателен. Я в этом не очень.
Кирилл вышел из своей комнаты, окинул Лёшу оценивающим взглядом.
— Привет. Кирилл, — он не протянул руку.
— Алексей, — Лёша кивнул. — Приятно познакомиться.
Ужин прошёл... странно. Виктор наблюдал, как Алла разговаривает с Лёшей — легко, свободно, по-настоящему. Они обсуждали его работу в поликлинике, последние медицинские новости, каких-то общих знакомых. Лёша рассказывал смешные истории из практики, Алла смеялась.
— А помнишь, как ты в детстве хотел стать космонавтом? — спросила она.
— Ещё бы, — улыбнулся Лёша. — Мама год покупала мне только книжки про космос.
— Марина вообще тебя очень любила, — тихо сказала Алла.
— Я знаю, — Лёша на секунду опустил глаза. — Скучаю по ней.
— Я тоже.
Виктор вдруг понял, что видит перед собой результат того, чего никогда не смог добиться с Кириллом. Живой, настоящий контакт. Не формальный, не вымученный, а искренний. И почему-то это не вызвало у него злости или зависти. Только грусть.
После ужина Кирилл быстро ушёл к себе, даже не попрощавшись. Лёша собрался уходить.
— Спасибо за вечер, — сказал он, надевая куртку. — И за квартиру. Я... я до сих пор не могу поверить, что кто-то может быть настолько щедрым.
— Это не щедрость, — Алла обняла его. — Это семья, Лёша.
Когда он ушёл, Виктор помог Алле убрать со стола.
— Хороший парень, — сказал он. — Правильный.
— Да, — Алла улыбнулась. — Марина хорошо его воспитала.
— Ты тоже, — сказал Виктор. — Эти шесть лет... ты ведь не просто присматривала за ним. Ты была ему семьёй.
Алла не ответила, но по её лицу он понял, что попал в точку.
— Я понял кое-что, — продолжал Виктор. — Эти дни я много думал. Ты отдала квартиру не просто племяннику. Ты отдала её человеку, который это ценит. Который говорит спасибо. Который видит тебя.
Алла остановилась, держа в руках стопку тарелок.
— А Кирилл не видит, — закончил Виктор. — И я тоже не видел. Прости.
— Витя...
— Нет, дай договорю, — он взял у неё тарелки и поставил в раковину. — Тридцать лет я жил так, будто ты здесь для меня и Кирилла. Будто ты должна. А ты не должна. Ты выбрала быть рядом, хотя мы не очень-то дали тебе для этого поводов.
Алла села за стол, и он заметил, что у неё блестят глаза.
— Я не знаю, как это исправить, — сказал Виктор. — Но я хочу попробовать. Если ты дашь мне шанс.
— Что ты хочешь исправить?
— Всё, — он сел рядом с ней. — Хочу, чтобы ты не боялась рассказывать мне о своей сестре, о Лёше, о том, что для тебя важно. Хочу, чтобы ты не врала, куда едешь. Хочу видеть тебя. Настоящую. Не только хозяйку этого дома.
Алла молчала, глядя на свои руки.
— А Кирилл? — наконец спросила она.
— С Кириллом я поговорю, — твёрдо сказал Виктор. — Ему уже давно пора повзрослеть. И мне пора перестать делать вид, что он всё ещё тот восьмилетний мальчик, потерявший маму. Он взрослый мужчина, и он обязан уважать тебя.
— Он никогда меня не любил, — тихо сказала Алла.
— Это не значит, что он имеет право не уважать, — ответил Виктор. — И это моя вина. Я позволял ему относиться к тебе так. Думал, что время всё наладит. Но время ничего не налаживает само. Надо делать.
Алла посмотрела на него долгим взглядом.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Попробуем.
Виктор взял её руку и поднёс к губам.
— Спасибо, — сказал он. — И прости. За эти тридцать лет. За то, что был слеп.
Алла не ответила, но пальцы её сжали его руку. И в этом молчаливом жесте было больше близости, чем за последние несколько лет.
Они сидели на кухне, держась за руки, пока за окном темнело. А в соседней комнате Кирилл играл в компьютерную игру, не подозревая, что его привычный мир начинает меняться. Медленно, но необратимо.