— Ром, у нас получилось! — Тоня ворвалась в квартиру, сбрасывая туфли прямо у порога. — Я сегодня посчитала все до копейки. У нас хватает на первый взнос!
Рома сидел на диване, уткнувшись в телефон. Поднял голову, улыбнулся как-то натянуто.
— Это здорово.
— Здорово? — Тоня подлетела к нему, присела рядом. — Ром, ты понимаешь? Мы можем подавать документы на ипотеку! Я полгода каждую копейку считала, во всем себе отказывала. Плюс твоя часть от продажи дачи — и у нас ровно столько, сколько нужно.
Рома отложил телефон. Потер ладонью затылок.
— Тонь, насчет дачи...
— Что насчет дачи? — Она почувствовала, как внутри что-то сжалось. — Вера Николаевна же продала ее два месяца назад. Ты говорил, она переведет тебе твою половину.
— Ну вот тут... — Рома встал, прошелся по комнате. — Мама сказала, что пока придержит деньги. Она положила их на депозит, чтобы проценты набежали. Говорит, так будет больше пользы.
Тоня медленно выпрямилась.
— Пока придержит? Это наши деньги, Рома. Твоя половина дачи. Мы с тобой год назад обо всем договорились!
— Тонь, ну мама же лучше разбирается в этих делах, — Рома избегал ее взгляда. — Она главный бухгалтер, она в финансах понимает. Сказала, что через полгода отдаст, и денег будет больше.
— Через полгода? — голос Тони дрогнул. — Рома, я сегодня созвонилась с банком. Нам дали предварительное одобрение. Мы можем купить ту двушку на Солнечной! Помнишь, мы вместе смотрели объявление?
— Помню, — он наконец посмотрел на нее. — Но если подождать еще полгода, денег будет больше. Может, сможем что-то получше найти.
Тоня встала, подошла к окну. За стеклом серел мокрый февральский вечер. Три года они снимали эту однушку. Три года откладывали, планировали, мечтали о своем жилье.
— Рома, скажи честно. Вера Николаевна действительно положила деньги на депозит? Или она просто не хочет их отдавать?
— Тонь!
— Нет, серьезно. Она же с самого начала была против, чтобы мы покупали квартиру. Говорила, что мы можем жить у нее.
— Ну и что тут плохого? — Рома развел руками. — У мамы трешка. Места всем хватит.
— Места хватит, — тихо повторила Тоня. — Только жить по ее правилам. Помнишь, как мы два месяца у нее жили после свадьбы? Она каждый наш шаг контролировала. Когда приходить, что есть, куда идти.
— Она просто переживает за нас.
— Она хочет, чтобы ты всю жизнь был у нее под контролем, — Тоня повернулась к мужу. — Рома, нам тридцать и двадцать восемь лет. Мы взрослые люди. У нас должна быть своя жизнь.
— Своя жизнь у нас есть, — он устало опустился на диван. — Мы же живем отдельно.
— В съемной квартире. На твои деньги и мои. Пополам за все платим. А твоя мама держит у себя деньги от продажи дачи, которые по праву должны быть у тебя.
Рома молчал. Тоня подошла, села рядом, взяла его за руку.
— Послушай. Позвони ей. Скажи, что нам нужны деньги сейчас. Мы же не просто так просим, мы на свое жилье хотим.
— Хорошо, — Рома кивнул. — Я поговорю с ней.
Тоня хотела обрадоваться, но что-то в его тоне заставило насторожиться.
— И еще одно, — она сглотнула. — Сколько ты каждый месяц переводишь Вере Николаевне?
Рома дернулся, выдернул руку.
— При чем тут это?
— При том, что я случайно видела в твоем телефоне выписку по карте. Там каждый месяц уходит большая сумма. Всегда одна и та же.
Рома встал, отошел к окну.
— Это мои деньги. Я сам решаю, что с ними делать.
— Сколько? — Тоня подошла к нему сзади. — Рома, я имею право знать. Мы супруги.
— Сорок процентов, — он резко обернулся. — Я каждый месяц отдаю маме сорок процентов зарплаты. Она копит для меня на будущее. Так всегда было, еще до нашей свадьбы. Я привык маме зарплату отдавать, она копит. А ты что-то имеешь против?
Тоня отступила на шаг. Почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Сорок процентов? Рома, мы три года в съемной квартире живем! Я каждую копейку считаю, от новой куртки отказалась, потому что мы на квартиру копим! А ты...
— А я своей матери помогаю! — голос Ромы сорвался на крик. — Она меня растила, вкладывала в меня! Теперь моя очередь о ней заботиться!
— Заботиться? — Тоня почувствовала, как к горлу подкатывают слезы. — У нее хорошая зарплата! Она главный бухгалтер в крупной фирме! Ей никакая помощь не нужна!
— Откуда ты знаешь, что ей нужно, а что нет?
— Рома, давай посчитаем. Сорок процентов от твоей зарплаты — это больше двадцати тысяч в месяц. За три года набегает почти миллион. Добавь деньги от дачи — еще полтора миллиона. Где эти деньги?
— Мама держит их на счету, я же говорю!
— Тогда пусть покажет выписку, — Тоня подняла подбородок. — Я хочу видеть, сколько там накопилось.
— Ты с ума сошла? — Рома покраснел. — Это не твое дело!
— Как это не мое? — она шагнула к нему. — Рома, мы планировали ребенка! Мы хотели купить квартиру, обустроиться, а потом заводить детей! А теперь выясняется, что у тебя никаких денег нет, потому что все у мамы!
— Не все! У меня остается шестьдесят процентов!
— Из которых половину ты отдаешь на аренду квартиры. Рома, посчитай сам. У тебя остается тридцать процентов зарплаты на жизнь. Плюс мои деньги, которые я полностью трачу на нас. А твоя мама сидит на двух с половиной миллионах, которые по праву должны быть у тебя!
Рома резко развернулся, схватил куртку с вешалки.
— Мне нужно выйти. Подышать.
— Рома!
Дверь хлопнула. Тоня осталась стоять посреди комнаты. Ноги подкосились, она опустилась на диван.
Сорок процентов. Три года. Она считала каждую копейку, отказывалась от новых вещей, ходила пешком вместо такси. А Рома спокойно каждый месяц переводил почти треть семейного бюджета матери.
Телефон завибрировал. Сообщение от Лиды, подруги по работе: "Как дела? Получилось с квартирой?"
Тоня посмотрела на экран. Пальцы дрожали, когда она набирала ответ: "Не получилось. Расскажу завтра".
***
Рома вернулся поздно. Тоня лежала в темноте, не спала. Слышала, как он разделся, забрался под одеяло. Лежал на самом краю кровати, отвернувшись.
— Я не хотел на тебя кричать, — тихо сказал он в темноту.
— Я знаю.
— Просто ты не понимаешь. Мама всю жизнь обо мне заботилась. Она всегда знала, как лучше. Когда поступать в институт, какую специальность выбрать, где работать.
Тоня молчала.
— Она никогда не ошибалась, — продолжал Рома. — Все ее советы помогали. Я ей доверяю.
— А мне ты доверяешь? — Тоня повернулась к нему.
Рома не ответил сразу. Когда заговорил, голос звучал растерянно:
— Ты не понимаешь. Это не про доверие.
— Тогда про что?
— Про то, что... — он замолчал, подбирая слова. — Мама одна. У нее никого нет, кроме меня и Егора. А Егор живет в другом городе, раз в год приезжает. Я не могу ее бросить.
— Рома, тебя никто не просит ее бросать. Но мы можем помогать ей как-то иначе. Приезжать, проводить время вместе, привозить продукты. Но не отдавать ей половину наших денег!
— Это не половина. Сорок процентов.
— Рома!
— Ладно, — он сел на кровати. — Я поговорю с ней. В выходные. Объясню ситуацию.
Тоня тоже села, включила ночник. Посмотрела мужу в глаза.
— Рома, послушай меня внимательно. Либо мы начинаем жить как нормальная семья, планировать общий бюджет, копить вместе на наше будущее. Либо... я не вижу смысла дальше продолжать.
— То есть ты ставишь меня перед выбором? — Рома побледнел. — Я или мама?
— Нет, — Тоня покачала головой. — Я ставлю тебя перед выбором: наша семья или контроль твоей матери над твоей жизнью. Это разные вещи.
Рома лег обратно, отвернулся к стене.
— Я поговорю с ней в выходные.
Тоня выключила свет. Но засну
ть не могла до самого утра.
На следующий день на работе Лида сразу заметила темные круги под глазами Тони.
— Что случилось? — она подошла к стойке администраторов, где Тоня проверяла расписание тренировок.
— Выяснилось, что мой муж три года отдает сорок процентов зарплаты своей матери, — Тоня говорила тихо, чтобы клиенты не слышали. — Плюс она держит у себя полтора миллиона от продажи дачи.
Лида присвистнула.
— Ничего себе. И что ты будешь делать?
— Не знаю. Рома обещал поговорить с ней в выходные.
— Тонь, — Лида положила руку ей на плечо. — Извини, что скажу прямо. Но он не поговорит. Или поговорит так, что ничего не изменится.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что если мужчина в тридцать лет отдает половину зарплаты маме, значит, он привык ей подчиняться. Он не готов ей перечить.
Тоня отвернулась, делая вид, что проверяет что-то в компьютере.
— Мне нужно дать ему шанс.
— Хорошо, — Лида кивнула. — Но если он ничего не сделает, ты должна действовать сама. Поезжай к свекрови. Поговори с ней напрямую.
— Она меня не выносит.
— Тем более. Пусть знает, что ты не будешь молчать.
***
Тоня ждала до воскресенья. Рома в субботу утром ушел на подработку — он помогал своему начальнику оформлять документы по новому проекту. Обещал вернуться к обеду.
Но Тоня не могла больше ждать. Села в маршрутку, доехала до района, где жила Вера Николаевна. Поднималась по лестнице медленно, репетируя в голове каждую фразу.
Дверь открылась после третьего звонка. Вера Николаевна стояла на пороге в домашнем халате, без макияжа. Увидев невестку, лицо ее стало жестким.
— Рома дома?
— Нет, — Тоня сглотнула. — Я хотела с вами поговорить.
Вера Николаевна молча пропустила ее в квартиру. Они прошли в зал — просторный, с новой мебелью, большим телевизором на стене. Тоня узнала диван — точно такой же она видела в каталоге полгода назад. Стоил он почти сто тысяч.
— Слушаю тебя, — Вера Николаевна села в кресло, скрестив руки на груди.
— Вера Николаевна, мы с Ромой три года копим на квартиру, — Тоня осталась стоять. — Мы хотим свое жилье. Хотим наконец начать нормальную жизнь, завести детей.
— И что мне с этого?
— Рома говорил, что вы держите деньги от продажи дачи. Они нам нужны. Мы можем подать документы на ипотеку, но для этого...
— Я знаю, для чего нужны деньги, — оборвала ее Вера Николаевна. — Не надо мне объяснять.
— Тогда почему вы не отдаете их Роме?
— Потому что я лучше знаю, что для него хорошо, — она выпрямилась в кресле. — Рома мой сын. Я его растила, вкладывала в него всю себя. Он мне эти деньги не отдает — он возвращает то, что я в него вложила.
— Возвращает? — Тоня почувствовала, как внутри закипает. — Вера Николаевна, это не долг. Это ваш сын. Родители не берут с детей за их воспитание!
— Правильно, не берут, — она усмехнулась. — Я и не беру. Я коплю ему на будущее. Чтобы он не растратил все на ерунду.
— На ерунду? — голос Тони дрожал. — Мы хотим купить квартиру! Завести семью!
— Семья у него уже есть, — Вера Николаевна встала, подошла ближе. — Я его семья. А ты кто такая? Три года замужем — и никакого толку. Даже внуков не родила.
Тоня отступила на шаг.
— Мы не можем завести детей, пока живем в съемной однушке. Нам нужно свое жилье, стабильность.
— Могли бы жить здесь, — Вера Николаевна обвела рукой комнату. — У меня трешка. Места всем хватит. Но нет, вам независимость нужна. Так и живите за свой счет.
— Вы предлагали нам жить здесь с условием, что мы будем делать все так, как вы скажете!
— А что в этом плохого? — голос свекрови стал громче. — Я старше, опытнее. Рома всю жизнь слушал мои советы, и ему это только помогало. Я знаю, что для него лучше. А ты только путаешь его, настраиваешь против родной матери!
— Я не настраиваю его! Я просто хочу, чтобы мы жили нормально!
— Нормально — это когда сын бросает мать? — Вера Николаевна шагнула к ней. Лицо ее побелело, губы дрожали. — Рома — мой единственный надежный человек. Егор свалил, создал свою семью, даже на праздники не приезжает. Звонит раз в месяц, из вежливости. А Рома настоящий сын, он меня не бросит. Он понимает, что значит быть благодарным!
Тоня смотрела на свекровь и вдруг все поняла. Деньги, контроль, постоянные звонки Роме — все это не про заботу. Это про страх. Страх остаться одной.
— Вера Николаевна, — она говорила тише теперь. — Рома не бросит вас, даже если мы купим квартиру. Он будет приезжать, помогать, проводить с вами время. Но у него должна быть своя жизнь.
— Своя жизнь, — свекровь усмехнулась. — С тобой, значит. А я должна сидеть и ждать, когда он соизволит вспомнить про мать.
— Это не так!
— Это именно так! — Вера Николаевна повысила голос. — Я видела, как это бывает! Сын женится, и все — про мать забыли! Звонки раз в неделю, визиты на праздники! А я что, должна всю жизнь одна сидеть в этой квартире?
— Но вы же держите Рому на финансовой привязи! Вы же понимаете, что это неправильно?
— Уходи, — Вера Николаевна указала на дверь. — Уходи из моего дома. И передай Роме, что я жду его звонка. Одного. Без тебя.
Тоня вышла на лестничную клетку. Руки тряслись. Она прислонилась спиной к холодной стене, закрыла глаза.
***
Рома встретил ее у двери квартиры. Лицо его было мрачным.
— Мама позвонила.
Тоня сняла куртку, повесила на вешалку.
— Я знаю.
— Как ты могла? — он прошел в комнату, развернулся к ней. — Как ты могла пойти к ней за моей спиной?
— Ты обещал поговорить с ней в выходные. Но я знала, что ты не решишься.
— Еще как решился бы!
— Правда? — Тоня посмотрела ему в глаза. — Рома, будь честен хотя бы сейчас. Ты бы поговорил с ней?
Он отвернулся к окну, засунул руки в карманы.
— Я бы подобрал правильные слова. Объяснил бы все спокойно. А ты приехала, устроила скандал!
— Я не устраивала скандал. Я просто попросила вернуть ваши деньги.
— МОИ деньги, — он обернулся. — Это мои деньги, понимаешь? Не наши. Мои. И я решаю, что с ними делать!
— Хорошо, — Тоня кивнула. — Пусть твои. Но тогда скажи мне честно: мы когда-нибудь купим квартиру? Заведем детей? Или ты так и будешь всю жизнь слушаться маму и отдавать ей половину зарплаты?
Рома молчал. Тоня подошла к шкафу, достала сумку.
— Что ты делаешь?
— Собираю вещи. Поживу пару дней у родителей. Нам обоим нужно время подумать.
— Тонь, не надо...
— Надо, — она не смотрела на него, складывая вещи в сумку. — Рома, я люблю тебя. Но я не могу жить в семье, где все решения принимает твоя мама. Где я не имею права голоса. Где наши планы не значат ничего, потому что у нее другое мнение.
— Ты преувеличиваешь!
— Правда? — Тоня обернулась. — Рома, давай вспомним. Когда мы выбирали квартиру для съема, твоя мама сказала, что эта дорогая, и ты согласился снять дешевле, хотя там была плесень на стенах. Когда я хотела сменить работу, она сказала, что в фитнес-клубе стабильнее, и ты попросил меня остаться. Когда мы планировали отпуск, она позвонила за день до отъезда и сказала, что плохо себя чувствует, и ты отменил все билеты.
— Она действительно плохо себя чувствовала!
— Да? А на следующий день она прекрасно себя чувствовала и поехала в гости к своей сестре на неделю. Рома, открой глаза. Она манипулирует тобой. И ты это позволяешь.
Рома опустился на диван, уткнулся лицом в ладони.
— Я не знаю, что делать.
Тоня присела рядом.
— Поговори с Егором. Он давно уехал, он смотрит на ситуацию со стороны. Может, он поможет тебе разобраться.
— Егор в другом городе.
— Позвони ему.
Рома поднял голову, посмотрел на нее.
— А если я позвоню, и он скажет то же, что ты? Что мама меня контролирует?
— А если скажет?
Он молчал долго. Потом кивнул.
— Хорошо. Я позвоню ему.
***
Егор с женой Валей приехали в воскресенье вечером. Неожиданно. Позвонили Роме из аэропорта: "Встречай, мы к маме едем".
Рома растерялся. Юбилей Веры Николаевны был только через неделю, братья договаривались созвониться перед праздником.
— Что случилось? — спросил он, когда Егор с Валей зашли в их с Тоней квартиру.
— Ты случился, — Егор снял куртку, повесил на вешалку. — Позвонил мне в пятницу, весь на нервах. Рассказал про скандал с мамой. Я подумал — надо приехать пораньше, разобраться.
Валя обняла Тоню.
— Как ты?
— Нормально, — Тоня попыталась улыбнуться.
Они сели за стол на кухне. Рома заварил чай, но никто не пил. Егор смотрел на брата внимательно.
— Расскажи все по порядку.
Рома начал с того, как Тоня узнала про ежемесячные переводы матери. Про деньги от дачи. Про визит жены к свекрови.
— Погоди, — Егор поднял руку. — Мама до сих пор берет у тебя деньги каждый месяц?
— Не берет. Я сам отдаю.
— Сколько?
— Сорок процентов зарплаты.
Егор откинулся на спинку стула, покачал головой.
— Рома, ты серьезно? Я думал, вы это прекратили года три назад, когда ты женился.
— Почему прекратили? Мама копит мне на будущее.
— На какое будущее? — голос Егора стал жестким. — Тебе тридцать лет. У тебя жена. Вы снимаете квартиру, потому что не можете накопить на свою. И при этом ты отдаешь маме почти половину зарплаты?
— Она же копит!
— Рома, — Егор наклонился к брату. — Мне она тоже "копила". С восемнадцати до двадцати пяти лет. Я каждый месяц отдавал ей деньги. Знаешь, сколько она накопила за семь лет?
Рома молчал.
— Ноль, — Егор показал пальцами круг. — Когда я съехал, попросил вернуть накопленное. Она сказала, что потратила все на мои нужды. На одежду, еду, лекарства. Хотя я сам все это покупал.
— Не может быть, — Рома побледнел.
— Может. Поэтому я и уехал в другой город. Понял, что она никогда не отпустит, если я сам не решусь.
Валя положила руку на плечо мужу, он успокоился, продолжил спокойнее:
— Мама не злая. Она просто боится остаться одна. После развода с папой она решила, что мы с тобой — это все, что у нее есть. И она начала нас держать. Меня — деньгами. Тебя — тоже. Это не про любовь, Рома. Это про страх.
— Но она же действительно одна, — Рома посмотрел на брата. — Ты уехал. Если я тоже...
— Ты не уезжаешь! — Егор стукнул ладонью по столу. — Ты просто перестаешь отдавать ей свои деньги! Ты можешь навещать ее, звонить, помогать по дому. Но ты не должен отчитываться перед ней за каждую копейку!
Тоня смотрела на мужа. Видела, как в его глазах борются страх и понимание.
— Я не знаю, смогу ли, — тихо сказал Рома.
— Сможешь, — Валя впервые заговорила. — Если захочешь. Вопрос не в том, сможешь ли ты. Вопрос в том, хочешь ли ты.
***
На следующий день они поехали к Вере Николаевне все вместе. Егор настоял.
— Надо решить это сейчас. Иначе будет тянуться годами.
Вера Николаевна открыла дверь, увидела всех четверых. Лицо ее вытянулось.
— Вы что, сговорились?
— Мам, нам надо поговорить, — Егор прошел в квартиру первым.
Они собрались в зале. Вера Николаевна села в свое кресло, держалась прямо, руки сложила на коленях.
— Слушаю вас.
Егор посмотрел на брата. Рома сглотнул, начал:
— Мама, я больше не буду переводить тебе деньги каждый месяц.
Тишина. Вера Николаевна не шевелилась, только губы сжались в тонкую линию.
— Продолжай.
— И мне нужны деньги от продажи дачи. Мы с Тоней хотим купить квартиру.
— Понятно, — она кивнула. — Значит, ты выбрал ее. А меня бросаешь.
— Мам, никто тебя не бросает, — Егор вмешался. — Рома просто хочет жить своей жизнью.
— Своей жизнью, — она усмехнулась. — Без матери, значит.
— С матерью, — Рома наклонился вперед. — Мам, я буду приезжать к тебе. Звонить. Помогать, если нужно. Но я не могу больше отдавать тебе половину зарплаты.
— Сколько я накопила тебе? — вдруг спросил Егор. — За те семь лет, когда я отдавал деньги.
Вера Николаевна повернулась к старшему сыну.
— При чем тут это?
— При том, что я хочу знать. Сколько ты накопила?
— Я тратила эти деньги на тебя! На твои нужды!
— Какие нужды? — голос Егора стал холодным. — Я сам себя обеспечивал с восемнадцати лет. Сам покупал одежду, еду, оплачивал учебу.
Вера Николаевна молчала.
— А теперь скажи, сколько ты накопила Роме, — Егор не отпускал. — За три года. Сорок процентов от его зарплаты — это двадцать пять тысяч в месяц. Плюс полтора миллиона от дачи. Итого должно быть около двух с половиной миллионов. Где они?
— Я клала на депозит...
— Покажи выписку.
— Я не обязана перед тобой отчитываться!
— Значит, денег нет, — Егор откинулся назад. — Ты потратила их на себя.
— Я тратила на семью! — Вера Николаевна вскочила с кресла. — Видите этот диван? Я его купила, чтобы вам было удобно, когда приезжаете! Видите телевизор? Для вас покупала! Ремонт в ванной делала — тоже для вас!
— Мам, — Рома встал. — Мы не просили тебя делать ремонт. Мы не просили покупать новую мебель. Ты тратила мои деньги на то, что нужно было тебе.
— Это для всех нас! — ее голос дрожал.
— Нет, — Тоня впервые заговорила. — Это для вас. Чтобы держать Рому на привязи. Чтобы он чувствовал себя должным. Чтобы он приезжал сюда, а не строил свою жизнь.
Вера Николаевна повернулась к ней. Глаза ее блестели.
— Это все ты! Ты его настроила против меня! Ты хочешь разлучить нас!
— Я хочу, чтобы у нас была нормальная семья, — Тоня не отводила взгляда. — Где мы сами принимаем решения. Где мы строим свое будущее.
— У него уже есть семья! — Вера Николаевна шагнула к ней. — Я его семья! Я его вырастила, вложила в него все! А ты кто? Три года замужем — и ничего! Ни детей, ни порядочного жилья!
— Потому что вы забираете наши деньги! — Тоня не выдержала. — Мы могли бы уже давно купить квартиру! Завести детей! Но вы держите нас на коротком поводке!
— Уходите, — Вера Николаевна указала на дверь. — Уходите все. Вы сделали свой выбор.
— Мам, — Рома подошел к ней. — Пожалуйста. Давай спокойно...
— Уходи! — она отстранилась от него. — Ты предал меня. Из-за этой женщины предал родную мать!
Егор встал, взял Рому за плечо.
— Пошли. Нам нужно подумать, как решить это официально.
Они вышли на лестничную клетку. Рома прислонился к стене, закрыл лицо руками. Плечи его вздрагивали.
Тоня обняла мужа, гладила его по спине. Егор с Валей стояли рядом.
— Я знаю, это тяжело, — тихо сказал Егор. — Но ты сделал правильно.
***
Через неделю Вера Николаевна передала через адвоката сообщение: она готова вернуть деньги. Часть денег — около миллиона двухсот тысяч. Официально, через банк.
Рома пытался звонить ей, но она не брала трубку. Писал сообщения — не отвечала. На юбилей их с Тоней не пригласила. Позвонила только Егору: "Приезжай с семьей, отметим".
Егор отказался. Сказал, что либо они все вместе, либо он тоже не приедет.
— Значит, и ты выбрал ее, — сказала Вера Николаевна и положила трубку.
Рома сидел на диване, смотрел в одну точку. Тоня села рядом.
— Я разрушила твою семью.
— Нет, — он покачал головой. — Ты просто показала мне правду. Я сам ее разрушил. Или... она сама разрушилась. Не знаю.
— Тебе больно.
— Да, — он повернулся к ней. Глаза были красными. — Мне очень больно. Я всю жизнь думал, что мама — это самый близкий мне человек. Что она всегда хочет мне добра. А оказалось...
Он замолчал. Тоня взяла его за руку.
— Она хотела тебе добра. По-своему. Просто ее способ... он душил тебя.
— Я до сих пор не понимаю, — Рома посмотрел на нее. — Как ты вытерпела три года? Зная, что я отдаю ей деньги, что я всегда на ее стороне?
— Я думала, что это временно. Что ты повзрослеешь, поймешь. Но время шло, а ничего не менялось.
— Прости, — он обнял ее. — Прости, что заставил тебя ждать так долго.
Они подали документы на ипотеку через две недели. Получили одобрение. Нашли хорошую двушку на окраине города — не в центре, но просторную, светлую.
Вера Николаевна так и не позвонила. Рома пытался связаться с ней еще несколько раз, но она не отвечала. Раз в неделю переводил ей деньги — небольшую сумму, на помощь. Она не возвращала их, но и не писала "спасибо".
Егор говорил, что мать всем рассказывает, какая у Ромы плохая жена, как она разлучила мать с сыном.
— Пусть рассказывает, — Тоня пожала плечами. — Главное, что мы знаем правду.
Через месяц они переехали в свою квартиру. Голую, без мебели, но свою. Рома стоял посреди пустой комнаты, оглядывался.
— Наше, — сказал он тихо. — Это правда наше.
Тоня обняла его со спины.
— Наше.
— Мама не простит. Никогда.
— Я знаю.
— Она всем рассказывает, что ты меня отбила от семьи.
— Пусть рассказывает.
Рома повернулся к ней.
— Ты не жалеешь?
— О чем?
— Что вышла за маменькиного сынка. Что пришлось три года ждать, пока он повзрослеет.
Тоня улыбнулась.
— Жалею, что не пошла к твоей маме раньше. Может, мы бы уже год здесь жили.
Рома рассмеялся. Впервые за последний месяц.
Они обустраивались постепенно. Покупали мебель, разбирали коробки с вещами. Рома иногда становился задумчивым, молчаливым. Тоня знала — он думает о матери.
Однажды вечером он сидел у окна, смотрел на огни города. Тоня подошла, села рядом.
— Хочешь поговорить?
— Я думал о маме. Как она там одна.
— Она не одна. У нее есть сестра, есть подруги.
— Но она не хочет их. Она хочет меня.
— Не тебя, — Тоня положила голову ему на плечо. — Она хочет контроль над тобой. Это разные вещи.
Рома молчал.
— Мне до сих пор кажется, что я поступил неправильно. Что должен был как-то иначе.
— Ром, ты дал ей выбор. Она сама решила, что лучше вообще не общаться, чем общаться на твоих условиях.
— Может, я был слишком резким. Может, надо было постепенно, мягче.
— Мы пытались мягче. Три года пытались, — Тоня подняла голову, посмотрела на него. — Ты предлагал ей разные варианты. Приезжать к ней каждые выходные. Помогать по дому. Даже деньги переводишь до сих пор. Но ей этого мало. Ей нужно было все.
Рома обнял жену.
— У нас теперь своя жизнь.
— Да. Своя жизнь.
Они сидели у окна, обнявшись. За стеклом город засыпал. Где-то там, в другом районе, в трехкомнатной квартире сидела Вера Николаевна. Одна. С новым диваном, новым телевизором и старыми обидами.
А здесь, в маленькой двушке на окраине, молодая семья начинала свой путь. Трудный, местами болезненный, но свой.
Рома знал: мать не простит. Она будет рассказывать всем знакомым, как сын предал ее ради жены. Будет жаловаться сестре, подругам, соседям. Будет страдать и копить обиды.
И он ничего не мог с этим сделать. Это был ее выбор. Так же, как это был его выбор — начать наконец жить свою жизнь.
Больно. Но необходимо.
Тоня крепче прижалась к нему. Она чувствовала его боль, но знала: они справятся. Вместе.
Их маленькая квартира больше не казалась пустой. Она наполнялась их жизнью, их планами, их будущим.
А где-то в другом конце города телефон Веры Николаевны снова засветился входящим от Ромы. Она посмотрела на экран и положила трубку обратно. Не ответила.
Как не ответит и завтра. И послезавтра.
Потому что для нее выбор Ромы — это предательство. И она никогда не простит. Не сможет.
Рома это понял. И продолжал жить дальше.