— Ну что, собираемся? Улыбнись, главное, что все живы. Твоя мама нас ждет, так что крыша над головой будет.
Маша от усталости и горя с трудом стояла на ногах. Она укачивала на руках младшую дочь, двухлетнюю Алину и гладила по волосам сына, прижавшегося к ее ноге. Сердце сжималось от тоски. Спасли, к счастью, всех, муж даже вынес кота Ваську из огня. Дождь лил как из ведра, может быть, благодаря ему они остались живы. Пожар затронул только крышу, но жить в доме было невозможно.
— Маша, вы к твоей матери поедите? Уверены, — суетилась около нее соседка. — Мы ваши вещи пока в гараж ко мне занесем. Не переживай, мы завтра утром при свете дня все рассмотрим, что отмоем, что выкинем. Отдыхай.
Маша хотела поблагодарить, но внезапно расплакалась. Слезы текли по щекам, но она их даже не вытирала. В двухкомнатной квартире матери будет не развернуться с двумя детьми. Ладно, выбора нет.
Лидия Петровна встретила их на пороге. Обняла, причитая:
— Заходите, родные мои! Всё наладится, главное, что живы. Димочка, ты герой. Ваське сразу покажите туалет, я пока ему сделала с коробки из под обуви. Горе-то какое, ничего, завтра в зоомагазин схожу, все куплю. Так, все быстро под душ, от вас так гарью несет. Внуки будут спать в моей комнате, я уже к соседке сбегала, себе матрац добыла.
Дима смущённо улыбнулся. Он всегда ладил с тёщей. Лидия Петровна и сейчас не подвела, моментально все решив. Теперь можно выдохнуть, семья в безопасности.
Первые недели пролетели в суете. Дима с утра до ночи пропадал на участке, а вечерами, к всеобщему удивлению, брался за инструменты здесь, в квартире тёщи.
— Лидия Петровна, как-то приходя к вам в гости я не обращал внимания, что у вас тут все на ладан дышит. Мы, к сожалению, здесь у вас немного задержимся. Поэтому давайте я хоть что-то тут приведу в порядок. Сантехника старая, течёт. Да и полы в вашей комнате скрипят.
— Ой, Дима, ты и так устаешь, — замахала руками женщина. Сама же от удовольствия разулыбалась. Без мужской руки тяжело, а постоянно нанимать людей дорого.
Работа закипела. Дима, как всегда, делал всё основательно, с любовью. Он заменил все трубы и смесители в ванной и на кухне, уложил в комнате тёщи тёплый, красивый ламинат цвета выбеленного дуба, разобрал старую, облезлую стенку и собрал современную, удобную. Артём крутился рядом с отцом, подавая инструменты, а Лидия Петровна без устали его благодарила.
— Я как в новую квартиру переселилась, — радовалась она. — Спасибо тебе.
— Если что, можно кухню в порядок привести. Бюджетно. Если, конечно, хотите.
— Хочу, — оживилась теща. — Конечно, хочу.
Маша радовалась, что у них, несмотря на трудности, не возникает конфликтов. Да, тесно, да, дети шумные, но в этих стенах царило взаимопонимание. Иногда мама смотрела внуков, и она вместе с мужем ездила разбирать завалы в доме. Дело сдвинулось с мертвой точки, и она надеялась, что к зиме они уже вернутся домой.
Так прошло почти четыре месяца. Крыша на их доме уже была подведена под стропила. И вот в один из субботних дней, когда они с мужем смотрели фильм, дети играли, а ее мать вязала, произошло странное. Раздался телефонный звонок, Лидия Петровна взяла трубку, потом вдруг побледнела, как полотно. Женщина схватилась за грудь, с трудом дыша и хватая ртом воздух.
— Мама! — вскрикнула Маша.
— Лидия Петровна! — Дима вскочил, кинулся к теще, потом на кухню за водой. — Маша, что нести? Валерьянки, настойки? Или скорую?
Через несколько минут, когда Лидия Петровна пришла в себя, выпив воды, Маша принялась ее расспрашивать:
— Мам, что случилось? Где болит?
Женщина, будто бы за секунду состарившись, с ужасом в голосе тихонько сказала:
— Сашу выпустили. Он звонил.
— Как выпустили? Еще же рано?
— Не знаю. То ли амнистия, то ли условно-досрочное за хорошее поведение. У него хорошее поведение?
Маша села на пол и сжала руками голову. Ее мать тихо заплакала, вытирая слезы и иногда подвывая. Дима же ничего не понимал.
— Что произошло? Что за Саша?
Маша еще ниже опустила голову. Она знала, что этот день когда-нибудь настанет, но за десять лет брака так и не нашла слов, чтобы рассказать правду мужу. Стыд? Страх?
— Брат, — выдохнула она, не глядя на мужа. — Мой старший брат, Александр. Саша.
— У тебя есть брат? — Дима произнёс это так, будто она сказала, что она прилетела с другой планеты. — За десять лет ты ни разу не обмолвилась, что у тебя есть брат. Где он? Откуда его выпустили?
Лидия Петровна покраснела. Потом тихонько сказала, будто бы стыдясь:
— Он сидел, Дима. Он постоянно сидит. Вот последний раз ему дали двенадцать лет. За грабёж и… — она не могла договорить, закрыв рукам лицо.
Дима отшатнулся, будто его ударили. Он посмотрел на жену, на тёщу.
— Маша, за десять лет семейной жизни ты ни разу не проговорилась, что у тебя есть брат. Ни слова. Ты нормальная?
— Я боялась твоей реакции, — голос Маши дрогнул. — Я не знала, захочешь ли ты со мной встречаться, учитывая то, что мой брат уголовник. Я не хочу с этим человеком ничего иметь общего. Я старалась жить так, будто его нет. Мама возила посылки, писала ему, но тоже об этом не распространялась.
— И он всегда такой был? — в голосе Димы зазвенела резкая нотка.
— Нет! Нет, — замотала головой Лидия Петровна. — Он просто запутался. Попал в плохую компанию. Но он… — она замолчала, понимая, что оправдывает неоправданное.
— Да, он был такой всегда, — жестко ответила Маша, глядя на мать. — Хватит его оправдывать.
— Маша, зачем ты так?
— Потому что это правда. Все его детство ты его отмазывала, и первый раз он сел не просто так. Потом он пил, — продолжила Маша. — Жестоко пил. И бил нас. Мы ночевали в подъезде, у чужих людей.
Дима сел на диван и застонал. У его жены есть вечно пьющий, агрессивный брат, бьющий близких людей.
— И этот человек скоро выйдет на свободу?
— Вышел, — сухо ответила Маша.
— Он изменился, — вскрикнула Лидия Петровна с внезапной силой. — Он писал, каялся!
— Поэтому ты так испугалась, мама, — зло произнесла Маша. — Потому что ты прекрасно знаешь, что этот зверь никогда не изменится.
— Он хочет начать жизнь с чистого листа.
— С чистого листа? Прекрасно. И где он собирается ее начинать?
Дима взглянул на бледную Машу, потом обвел взглядом уютную комнату. Его лицо исказилось догадкой.
— Здесь?
Лидия Петровна опустила голову, а Маша отвела взгляд. Ответ был красноречивее любых слов.
— Нет, — твёрдо сказал Дима. — Ни за что. Он сюда не приедет. Вы не должны его пускать.
— Как не пустить? Не имею право, — всплеснула руками теща. — Где ему ещё жить. Дима, ты не прав. Я должна ему помочь. У него ни работы, ни денег. Он скоро приедет. Это его дом!
— Его дом? — Дима повысил голос. — Его дом, где он избивал собственную мать и мою жену? Здесь живут мои дети! Вы с ума сошли, Лидия Петровна? Вы хотите, чтобы он здесь устроил всем адскую жизнь?
— Дима, успокойся! — попробовала его успокоить жена. — Это ненадолго, он снова скоро сядет.
— Нет, Маша, я не успокоюсь! Ты мне врала 10 лет и не думай, что я это прощу. Теперь же мне предлагают жить под одной крышей с уголовником, у которого проблемы с алкоголем и агрессией? Ты думала о детях? Включи свой мозг!
— О чём ты говоришь? — закипела Маша. Обида, страх и давний стыд вырвались наружу. — Не простишь? Ты только у нас думаешь о детях? У нас нет крыши над головой. Мы не можем сейчас съехать, у нас не окончен ремонт. Ты что, предлагаешь нам в палатке жить?
— Лучше в палатке, чем в одной квартире с ним! — рявкнул Дима.
Лидия Петровна смотрела на них, опустив голову. Потом резко заявила:
— Уезжайте.
— Мама, что ты несешь? — обернулась к ней Маша.
— Если сюда приедет Саша… — голос Лидии Петровны сорвался, в нём звучал первобытный, животный страх. — Если он придёт сюда, жизни никому не будет. Я не смогу его контролировать…
— Мама, это безумие, — Маша внезапно пришла в себя, и теперь ее голос звенел от еле сдерживаемой ярости. — В конце концов, он тут не царь и не бог. Мы не поедем в недостроенный дом! Давай лучше подумаем, что делать с ним. Может, в рехаб его отправить? Или временно снять комнату?
— На лечение? — Лидия Петровна смотрела на дочь, будто бы впервые видела. Дима с ужасом понял, что теща настолько боится сына, что не состоянии думать.— Это мой сын! Ты предлагаешь сразу запереть его в психушке? Он мне клялся, что изменился. Я ему верю.
— Прекратите! — внезапно заорал Дима. В комнате воцарилась тяжёлая, гнетущая тишина, нарушаемая только всхлипами тёщи и испуганным сопением жены. Для него выбор был очевиден.
— Мы съезжаем завтра. Я сейчас позвоню Игорю, он говорил, у него есть комната в общаге, он ей не пользуется. Не откажет.
— Дима! — взмолилась Маша. — Я сейчас докажу матери, что Сашу надо сюда не пускать. Мама, тебе кто дороже, он или мы?
— Решение принято, — Дима не стал ее слушать. — Собирай самое необходимое.
Спорить было бесполезно. Маша внезапно поняла, что муж прав. Ее мать выберет сына. Да, вот такого непутевого, с руками по локоть в крови. Потому что… Просто потому, что она мать.
Переезд в общежитие стал для них адом. Они спали все вместе в одной комнате, которую им милостиво предоставил друг мужа. Маша кипела от обиды на маму и на брата. Мама бодро докладывала, что Саша так и не появился.
— Он не приехал, — сказала она через неделю после предполагаемого освобождения. — Не звонил. Сердце не на месте.
Прошла ещё неделя. Дима, измотанный работой, затаив обиду на жену, молчал. Конфликт не был исчерпан, он только временно затих. Потом внезапно события понеслись вперед со стремительной скоростью. Маше позвонила соседка матери, Валентина Ивановна, голос её дрожал от ужаса:
— Машенька, горе какое. Матери плохо, я скорую вызвала. Там что-то с Сашкой.
Маша, отпросившись с работы, бросилась к матери. В квартире сильно пахло лекарствами, было тихо. Соседка, открыв ей дверь, всхлипнула. Лидия Петровна лежала в кровати, закрыв глаза.
— Мама, что случилось?
Мать приподнялась на локтях и с трудом произнесла:
— Он не доехал… Сошёл с автобуса на полпути… Встретил каких-то людей… Он с ними напился, они что-то не поделили… Он их… двоих… с особой жестокостью… отвёрткой.
У нее все внутри похолодело. Господи, как хорошо, что брат не доехал до них. Господи, что она несет? Кто бы ни были эти люди, они не виноваты…
— Мама…
— Молчи. Ты была права. Надо было его встретить, скрутить, завести в клинику. Это я его не уберегла. Я во всем виновата, только я. Бедный мой мальчик. Это я его не правильно воспитала, не уделяла ему внимание. Господи, за что мне такое? И что теперь делать?
Дорога домой особо не запомнилась. Маша сжимала руль так, что костяшки пальцев побелели. Теперь можно не бояться за свою семью длительное время. Только вот от этого не легче. Мама винит себя во всем, муж до сих пор не может простить ей ее вранье. Почему она должна страдать из-за другого человека, даже если он ее брат?