— Передай соль. Недосол какой-то, — Сергей буркнул это в тарелку, даже не поднимая головы. Ложка звякала о края фаянса с таким звуком, будто он пытался выдолбить там дыру.
Татьяна молча подвинула солонку. Пластиковая крышечка была липкой — Марина вчера готовила оладьи, масло пролила, вытереть, конечно, забыла. Татьяна механически отметила это, потерла пятно большим пальцем. Не оттиралось.
На кухне было душно. Окно запотело, по стеклу ползли мутные капли, собирая городскую пыль. Ноябрь в этом году выдался мерзкий: ни снег, ни дождь, какая-то серая каша под ногами и вечная темнота. Лампочка в коридоре, кстати, так и не горела. Третий день.
— Мам, ты слушаешь вообще? — голос дочери прорезался сквозь чавканье мужа.
Татьяна моргнула. Она смотрела на свои руки. Кожа на костяшках сухая, трескается от аптечных антисептиков. Тридцать лет за первым столом, "дайте что-нибудь от головы", "а этот аналог хуже?", "почему так дорого?".
— Слушаю, Марин. Что?
Дочь сидела напротив, наматывая на палец локон. Ей тридцать два, а поза как у подростка, которому не купили новые джинсы. Рядом, уткнувшись в телефон, сидел зять, Витя. От него пахло дешевым табаком и, кажется, вчерашним пивом.
— Я говорю, Витьке вариант подвернулся. Огонь просто. Шкода, почти новая, пробег смешной. Мужик срочно продает, уезжает куда-то. Надо брать, мам. Такие варианты раз в год выстреливают.
— Угу, — Татьяна встала, взяла чайник. Кнопка щелкнула. — Хорошо. Берите.
За столом повисла пауза. Такая плотная, ватная тишина, в которой слышно только, как Сергей сёрбает остатки супа.
— Тань, ну ты чё, придуриваешься? — Сергей наконец поднял голову. У него на подбородке блестела капля жира. — «Берите». Откуда брать-то? У молодых ипотека, ты ж знаешь.
— И что?
Витя наконец отложил телефон. Посмотрел на тещу тем самым взглядом, которым обычно смотрел на пустой холодильник. С претензией.
— Татьяна Борисовна, мне для работы надо. На моей "десятке" к клиентам стыдно подъезжать. Я ж в риелторы подался, там статус нужен. А тут — иномарка. Сразу другой уровень, другие комиссии. Мы посчитали, нам не хватает всего ничего. Триста пятьдесят. Ну, может, четыреста, с оформлением.
Татьяна налила кипяток в кружку. Пар ударил в лицо. Четыреста тысяч.
Она знала эту цифру. Они все знали.
Полгода назад Татьяна обмолвилась, что ей насчитали имплантацию. Весь верх, два моста внизу. Ценник выкатили такой, что в глазах потемнело. Она тогда начала откладывать. Жестко. Брала дополнительные смены, выходила в выходные, вместо обеда перекусывала бутербродами из дома. Премия квартальная, отпускные, которые не отгуляла — всё туда, на отдельный счет.
Во рту у неё ныло. Правая верхняя шестерка реагировала даже на вдох холодного воздуха. Мост шатался. Она жила с постоянным привкусом металла и страхом, что однажды просто не сможет жевать.
— Нет, — сказала Татьяна. Спокойно сказала, буднично. Как будто ответила покупателю, что цитрамона нет.
Марина перестала крутить волос.
— В смысле — нет?
— В прямом. Денег нет.
— Мам, не ври, — дочь скривилась, будто лимон съела. — Папа сказал, у тебя на сбере сейчас около четырехсот пятидесяти лежит. Мы же не навсегда просим. С отдачей. Витя раскрутится, поменяет колеса, заказы пойдут...
— Витя год назад в такси раскручивался, — напомнила Татьяна, садясь обратно за стол. Чай был слишком горячим, обжигал губы, но это отвлекало от ноющей десны. — До этого он биткоины майнил. Еще раньше — ремонтами занимался. Где перфоратор, который мы с отцом ему на день рождения дарили? В ломбарде?
Витя побагровел. Шея у него пошла красными пятнами, как всегда, когда он злился, но аргументов не имел.
— Ты старое не поминай! — рявкнул Сергей, отодвигая тарелку. — Парень дело говорит. Семье помочь надо. А ты сидишь на своей кубышке, как собака на сене. Зубы она делать собралась... Тань, тебе полтос через пару лет, перед кем там скалиться? Поставишь съемные, как у матери моей были, и нормально. Дешево и сердито. А парню карьера нужна. Будущее.
Съемные. Как у матери. Стакан с водой у кровати. Шамкающий рот.
Татьяна посмотрела на мужа. Тридцать лет брака. Она помнила его молодым, подтянутым, когда он носил её на руках на пятый этаж. Сейчас перед ней сидел грузный, лысеющий мужчина в растянутой майке, который считал, что её право на нормальную жизнь закончилось где-то между воспитанием Марины и его собственным выходом на пенсию по выслуге.
— Это мои деньги, — сказала Татьяна, глядя прямо в переносицу мужу. — Я их сама заработала. На ногах. По двенадцать часов.
— В семье нет "твоих" денег! — Сергей хлопнул ладонью по столу. Солонка подпрыгнула. — Я всю жизнь в общак нес!
— Ты уже год как на диване "несешь", — тихо заметила Татьяна. — А пенсия твоя уходит тебе же на сигареты, на бензин для твоей "Ласточки", которая в гараже гниет, да на пиво по пятницам. Я с твоей пенсии ни копейки не вижу.
— Ой, всё! — Марина вскочила. Стул с противным скрежетом проехал по плитке. — Началось! Вить, пошли. Ей зубы важнее родной дочери. Пусть давится своими деньгами. Только потом, мам, когда стакан воды некому будет подать, не звони.
Они ушли. Хлопнула дверь в комнату молодых. Громко, демонстративно.
Сергей посидел еще минуту, тяжело дыша, потом встал, молча достал из холодильника начатую полторашку пива и ушел в зал. Включил телевизор. Громко. Какой-то боевик, стрельба, визг тормозов.
Татьяна осталась одна. На столе стояла грязная тарелка мужа с присохшим ободком супа. Солонка лежала на боку, просыпав белую дорожку на клеенку. Лампочка в коридоре так и не горела.
Она встала, подошла к раковине. Включила воду. Холодная струя ударила в дно грязной кастрюли. Татьяна стояла и смотрела, как вода пенится, смешиваясь с жиром. Ей хотелось плакать, но слез не было. Была только тупая, ноющая боль в челюсти и дикая усталость в ногах.
Она мыла посуду и думала: "Завтра. Завтра я пойду и оплачу аванс в клинике. Чтобы пути назад не было".
Утро началось с головной боли. Погода за окном не изменилась — всё та же серая хмарь. Сергей спал, раскинувшись на кровати и присвистывая носом. Татьяна собиралась в темноте, на ощупь, чтобы не разбудить. Не из заботы — просто не хотела видеть его лицо и слышать утреннее ворчание.
В прихожей она наступила в лужу — с ботинок Вити натекло за ночь. Черная грязная жижа впиталась в носок. Татьяна выругалась про себя, стянула колготки, полезла за новыми. Опаздывала.
В автобусе было тесно. Пахло мокрой шерстью, перегаром и дешевыми духами. Кто-то наступил ей на ногу, даже не извинился. Татьяна стояла, прижатая к поручню, и смотрела в окно на проплывающие мимо серые пятиэтажки.
Телефон в сумке завибрировал. СМС от банка: "Списание за услуги ЖКХ..." Опять подняли тарифы.
На работе было адски. Сезон простуд. Очередь стояла до дверей с самого открытия.
— Девушка, мне подешевле что-нибудь от кашля, но чтобы помогало!
— А почему в чеке другая цена? Вы меня обманываете!
— У вас терминал не работает, я спешу!
К обеду ноги гудели так, будто она пробежала марафон. Заведующая, Ольга Петровна, заглянула в торговый зал:
— Тань, там поставщики приехали, прими товар. Люда заболела, некому больше.
Татьяна кивнула. Таскать коробки с физраствором — то, что нужно для больной спины.
В перерыве она достала телефон. Три пропущенных от Марины. Одно сообщение от Вити: *«Татьяна Борисовна, вариант уйдет. Мужик до вечера ждет задаток. Подумайте. Мы же отдадим»*.
Татьяна удалила сообщение.
Она зашла в приложение банка. Цифры на экране успокаивали. 460 000 рублей. Её новые зубы. Её возможность улыбаться, не прикрывая рот ладонью. Её способность жевать яблоки. Её самоуважение, в конце концов.
Вечером, возвращаясь домой, она зашла в супермаркет. Купила хлеб, молоко, десяток яиц. Постояла у витрины с деликатесами. Захотелось купить красной рыбы, кусочек, просто для себя. Посмотрела на цену. Положила обратно. "Вот сделаю зубы, тогда..."
Подъезд встретил запахом жареной капусты и кошачьей мочи. Лифт не работал. Татьяна поплелась на пятый этаж пешком, считая ступеньки. На третьем этаже остановилась передохнуть. Пакет резал пальцы.
Дверь в квартиру была не заперта.
Татьяна вошла и сразу поняла: что-то не так. В коридоре горел свет. Яркий, желтый. Вкрутили лампочку?
Из кухни доносились голоса. Веселые. Звон бокалов. Запах чего-то вкусного, запеченного.
Татьяна поставила пакет на пол. Прошла на кухню.
Стол был накрыт. Красивая скатерть, которую берегли для Нового года. В центре — курица-гриль, салаты из кулинарии, бутылка коньяка. Сергей, Витя и Марина сидели румяные, довольные.
— О, мам пришла! — Марина махнула рукой, в которой дымилась тонкая сигарета. Прямо на кухне. Раньше Татьяна это запрещала. — Садись, отмечать будем!
Татьяна замерла в дверях. Холод, мерзкий, липкий холод пополз по спине под свитером.
— Что отмечать?
Сергей разлил коньяк по рюмкам. Лицо у него было красное, глаза блестели пьяным задором.
— Сделку, Танюха! Сделку века! Витька задаток внес. Завтра оформляться едут. Машина — зверь! Я фотки видел. Черный металлик, климат-контроль...
Татьяна почувствовала, как пакет с продуктами, который она все еще держала в руке (нет, она же оставила его в коридоре? или нет?), становится невыносимо тяжелым. Но руки были пусты.
— Какой задаток? — голос сел. Получился хрип. — У вас же не было денег.
Витя довольно хмыкнул, подцепил вилкой грибочек.
— Так мы нашли. Мир не без добрых людей.
Татьяна перевела взгляд на мужа. Сергей отвел глаза, схватил рюмку.
— Ну а чего тянуть-то было? Вариант уходил. Мы перехватили.
— Откуда деньги, Сережа? — Татьяна шагнула к столу.
— Да какая разница! — муж поморщился, хлопнул рюмку. — Главное — решили вопрос. Ты же уперлась, как баран. Пришлось крутиться.
Внутри у Татьяны что-то оборвалось. Не сердце, нет. Лопнула какая-то струна, которая держала её все эти годы. Струна терпения, понимания, "женской мудрости".
Она метнулась в спальню. Там, в нижнем ящике комода, под стопкой старого постельного белья, лежала шкатулка. В ней — "смертные" деньги свекрови, которые перешли Сергею, и которые он клялся не трогать. Но там было мало, тысяч пятьдесят.
Шкатулка была на месте. Татьяна открыла её. Пусто. Ладно, это ожидаемо.
Она схватила свою сумку, вытряхнула всё на кровать. Паспорт. Где паспорт?
Паспорта не было.
Татьяна похолодела. Она всегда носила его с собой, но вчера... Вчера она перекладывала вещи из одной сумки в другую. И оставила паспорт на тумбочке. В коридоре.
Она вернулась на кухню. Они замолчали, глядя на неё.
— Где мой паспорт?
Марина закатила глаза:
— Ой, началось. Мам, ну что ты как следователь? Вон он, на холодильнике лежит. Витя брал данные переписать, для страховки вписать хотели...
— Для какой страховки? Машины еще нет! — Татьяна схватила документ. Открыла. Страницы замусолены чьими-то жирными пальцами.
— Тань, сядь, — Сергей попытался сделать голос строгим, "мужским". — Поговорить надо. Мы тут подумали... Раз ты деньги зажала, мы взяли микрозайм. На меня. И на Витю. Но там проценты конские, сама понимаешь. Поэтому завтра ты поедешь в банк, снимешь свои, и мы всё закроем. Сразу. Без переплат.
Татьяна смотрела на них. На эти лица. Родные лица.
Дочь, которой она оплачивала репетиторов, отказывая себе в новой обуви.
Муж, которого она выхаживала после инфаркта, ночуя в палате на стуле.
Зять, которого она пустила в свою квартиру, потому что "им надо встать на ноги".
Они не просто потратили свои деньги. Они уже распланировали *её* деньги. Они уже решили, как *она* спасет их от их же глупости.
— Микрозайм? — тихо переспросила она. — Вы взяли микрозайм? Под залог чего?
Витя поперхнулся грибочком. Сергей вдруг стал очень внимательно изучать этикетку коньяка.
— Ну... там, короче... — начал Витя, и его наглость вдруг куда-то испарилась. — Там контора серьезная. Им гарантии нужны были.
— Квартира, — выдохнула Татьяна. Это был не вопрос.
— Тань, да не кипишуй! — Сергей вскочил, чуть не опрокинув стул. — Это формальность! Мы завтра твоими гасим, и всё! Никакого риска! Просто бумага полежала там пару дней. Ты же не давала по-хорошему!
Татьяна посмотрела вокруг. Обои, которые она клеила сама пять лет назад. Шторы, которые подшивала ночами. Этот стол, за которым прошло полжизни.
Они заложили *её* единственное жилье. Ради "Шкоды".
В правом виске застучало. Зубная боль вдруг прошла, уступив место холодной, кристальной ярости.
— Вон, — сказала она.
— Что? — не поняла Марина.
— Вон отсюда. Все.
— Мам, ты че, перепила? — Марина нервно хихикнула. — Куда мы пойдем на ночь глядя?
— Мне плевать, — Татьяна подошла к окну и распахнула форточку. Ледяной воздух ворвался в душную, пропахшую предательством кухню. — Чтобы через пять минут духу вашего здесь не было.
— Таня, прекрати истерику! — Сергей шагнул к ней, занося руку, чтобы, как обычно, приобнять, успокоить, задавить своим весом.
Татьяна схватила со стола тяжелую бутылку коньяка. Перехватила за горлышко. Стекло было теплым и липким.
— Не подходи, — прошептала она. И в её взгляде было что-то такое, от чего Сергей, прошедший девяностые и видевший разное, вдруг попятился. — Это моя квартира. Мне досталась от родителей. Вы здесь даже не прописаны, кроме тебя, Сережа. Но и это мы исправим.
— Ты больная! — взвизгнула Марина. — Витя, скажи ей!
Витя молчал, пятясь в коридор. Он был трусом. Татьяна всегда это знала.
— У вас есть время, пока я вызываю полицию, — Татьяна достала телефон. Пальцы не дрожали. Странно, но пальцы совсем не дрожали. — Скажу, что пьяный дебош. Угроза жизни. Витя у нас уже имеет привод, да? За драку в баре?
Через десять минут в квартире стало тихо.
Они ушли, выкрикивая проклятия, хлопая дверьми, обещая, что она "сдохнет в одиночестве". Марина кричала, что никогда не даст внуков. Сергей орал, что отсудит половину имущества.
Татьяна закрыла дверь на оба замка. Накинула цепочку.
Потом пошла на кухню.
Стол был разгромлен. Опрокинутая рюмка, пятно коньяка на скатерти расплывалось, как коричневая кровь. Недоеденная курица смотрела в потолок обглоданным боком.
Татьяна села на табурет. Тишина звенела в ушах.
Она одна.
Они ушли.
Квартира в залоге? Нет, стоп. Она не подписывала документы. Без её подписи залог недействителен. Сергей соврал. Он просто взял деньги под бешеные проценты, рассчитывая, что она испугается и всё отдаст.
Она взяла телефон. Зашла в банк.
460 000 рублей.
Кнопка "Перевести".
Нет. Не им.
Она нашла номер клиники. "Онлайн-запись". Свободное время на завтра, 09:00. Врач-хирург. Предоплата для бронирования материала.
Татьяна ввела данные карты. Нажала "Оплатить".
Списалось 300 000 рублей. Аванс за импланты.
Всё. Денег нет.
Она сидела и смотрела на экран, ожидая облегчения. Но его не было. Было только ощущение пустоты и холода. Сквозняк из форточки выстудил кухню.
Вдруг телефон в руке пиликнул. Не смс. Уведомление на почту.
Татьяна нахмурилась. У неё была общая почта с Сергеем — когда-то давно завели, чтобы счета за коммуналку приходили. Она сто лет туда не заходила.
Письмо было странным. Отправитель: "Займ-Экспресс". Тема: "Напоминание о задолженности".
Она открыла письмо.
"Уважаемый Сергей Петрович! Напоминаем, что срок погашения вашего займа истекает завтра. Сумма к возврату: 850 000 рублей. В случае неуплаты..."
Восемьсот пятьдесят?
Татьяна моргнула. Они говорили про четыреста. Про машину.
Она пролистала вниз. Там был вложенный файл. Договор.
Дата: три месяца назад.
Цель займа: не указана.
Она открыла еще одно письмо, от банка. Месяц назад. "Отказ в реструктуризации кредита".
Татьяна начала открывать письма одно за другим. Руки всё-таки задрожали.
Кредит в Сбере — миллион. Взят полгода назад.
Кредитная карта Тинькофф — выбрана в ноль.
Микрозаймы. Пять штук. Разные конторы.
В сумме...
Татьяна схватила калькулятор, лежавший на подоконнике. Пальцы путались в кнопках.
Два с половиной миллиона.
Сергей не собирался покупать машину.
Никакой "Шкоды" не существовало.
Они хотели заткнуть дыру. Очередную дыру.
Но на что? Куда делись деньги? Два с половиной миллиона за полгода? Он не играет в казино. Любовница? Столько?
Татьяна посмотрела на дату первого крупного кредита. 15 мая.
Что было 15 мая?
Она напрягла память. 15 мая... Витя.
Витя тогда пришел странный, дерганый. Сказал, что попал в аварию, разбил чужую дорогую тачку, но "решил вопрос на месте".
Татьяна почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
Она перевела взгляд на письмо от "Займ-Экспресс". Там, внизу, мелким шрифтом было приписано:
*"Напоминаем, что в качестве дополнительного контактного лица указана ваша супруга, Татьяна Борисовна К. В случае невыхода на связь, мы будем вынуждены обратиться по месту её работы..."*
В дверь позвонили.
Не в домофон. Прямо в дверь квартиры.
Короткий, резкий звонок.
Татьяна замерла. Свои? Вернулись? У них есть ключи, но она закрылась на задвижку.
Звонок повторился. Настойчивее. И следом — тяжелый удар в дверь. Кулаком. Или ногой.
— Открывай, сук..! — голос был незнакомый. Хриплый, прокуренный. — Мы знаем, что ты дома! Муженек твой сказал, у тебя бабки есть!
Татьяна попятилась к окну. Телефон выпал из рук, глухо ударившись о линолеум.
На экране светилось уведомление: "Ваш платеж в клинику «Дента-Люкс» успешно принят".
В дверь ударили снова, так, что посыпалась штукатурка.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.