Марина стояла у окна своей новой квартиры на пятнадцатом этаже и смотрела, как ветер треплет голые деревья. Гардины лежали в коробке уже третий месяц: тяжелые, А шторы были цвета мокрого песка, с вышивкой, которую она выбирала в салоне, представляя, как они будут смягчать утренний свет. Но висеть им было не на чем, а муж, который когда-то обещал «всё сделать сам», теперь жил в другом городе с женщиной, которая, по слухам, любила минимализм и не терпела «тряпок на окнах».
Развод был тихим, почти приличным: поделили мебель, собаку оставили ему (Марина много работала), а она получила квартиру и ощущение, что теперь может всё. Даже повесить гардины самостоятельно. Она даже купила стремянку. Но когда в первый раз полезла с дрелью, чуть не свернула шею, и поняла: гордость гордостью, а дырки в бетоне лучше доверять тем, кто делает это за деньги.
В приложении «Муж на час» она выбрала мастера с самым скучным аватаром (мужчина в синей робе, без лица) и рейтингом 4,98. Отзывы были одинаковые: «быстро», «аккуратно», «не болтает лишнего». Идеально. Марина ненавидела, когда чужие люди в её доме чувствуют себя слишком вольготно.
Он пришёл в субботу в одиннадцать утра. Высокий, с лёгкой сединой на висках и голосом, от которого в груди что-то неприлично дрогнуло.
Денис, представился он. Без отчества. Просто Денис.
Пока он раскладывал инструменты, Марина варила кофе, больше чтобы занять руки. Предложила ему, он отказался. Потом всё-таки взял кружку, когда она настояла. Пальцы у него были тёплые, шершавые, с аккуратно подстриженными ногтями. Она заметила это, когда он передавал ей пустую кружку обратно, и тут же разозлилась на себя за то, что заметила.
Карнизы он повесил за сорок минут. Идеально ровно, без единой лишней дырки. Марина стояла рядом и держала штору, чувствуя, как от него пахнет стиральным порошком и чем-то ещё, едва уловимым, мужским.
Всё? спросила она, когда он начал собирать инструменты.
Всё, ответил он и посмотрел на неё так, будто ждал, что она скажет что-то ещё.
И она сказала. Не то, что планировала.
У меня ещё полки в ванной висят криво. И кран в кухне капает. И лампочка в коридоре перегорела…
Он усмехнулся уголком рта.
Это уже будет другой вызов.
Я заплачу, быстро сказала она. Как за три вызова.
Денис посмотрел на часы, потом на неё. В глазах что-то мелькнуло, не то усталость, не то интерес.
Ладно. Только кофе ещё один.
Они пили кофе на кухне, и Марина вдруг поняла, что не знает, о чём говорить с чужим мужчиной в своей квартире. Обычно она была мастером поддержать беседу на работе, но здесь язык прилипал к нёбу. Он сам начал:
Тяжёлые шторы. Муж помогать не будет?
Бывший, поправила она. И сразу пожалела, потому что в его глазах появилось что-то вроде сочувствия, а ей этого не хотелось.
Понятно, сказал он. Тогда правильно, что вызвали меня. Самой тяжело.
Он починил кран, повесил полки, поменял лампочку. Работал молча, но не отстранённо, будто ему не всё равно, как всё будет выглядеть потом, когда он уйдёт. Марина сидела на табуретке и смотрела, как движутся его руки, и думала, что давно не чувствовала себя такой… защищённой? Нет, не то слово. Просто живой.
Когда всё было готово, уже темнело. За окном шёл дождь, мелкий, нудный, ноющий.
Денис собрал инструменты, вытер руки полотенцем, которое она ему дала.
Я поеду, сказал он.
Дождь, ответила она. И сразу покраснела, потому что прозвучало это как-то слишком.
Он посмотрел в окно, потом на неё.
Можно и подождать. Если не против.
Она не была против.
Они пили чай (кофе закончился), потом вино, которое она достала «на всякий случай». Разговоры становились всё длиннее, тише. Он рассказал, что разведён уже пять лет, что дочь учится в Праге, что работа «муж на час» кормит, но иногда утомляет одиночество чужих квартир. Она рассказала про свою работу в рекламном агентстве, про бывшего мужа, который считал, что карьера важнее семьи, про то, как страшно иногда приходить в пустую квартиру.
В какой-то момент она поняла, что сидит ближе, чем нужно. Что его колено почти касается её. Что он смотрит не в глаза, а чуть ниже, на губы. И не отводит взгляд.
Марина, сказал он тихо. Я должен уйти.
Но не двигался.
А если я попрошу остаться?
Он долго смотрел на неё. Потом медленно, будто давая ей возможность передумать, положил ладонь ей на колено. Тёплую. Тяжёлую.
Тогда я останусь.
Они не пошли в спальню сразу. Сидели на диване, разговаривали шёпотом, будто боялись спугнуть что-то хрупкое. Он гладил её руку, она трогала его волосы на висках, где седина казалась серебряной в свете торшера. Когда поцеловались, это было медленно, осторожно, будто оба не верили, что имеют право.
Потом всё-таки спальня. Новые шторы были задернуты, и в комнате стоял полумрак. Он раздевал её так, будто боялся сломать. Она помогала ему снять рубашку, и пальцы дрожали. Всё происходило без спешки, без громких слов, только дыхание, только прикосновения, только ощущение, что наконец-то кто-то рядом не требует, не судит, просто есть.
Утром он проснулся первым. Марина открыла глаза и увидела, что он смотрит на неё, подперев голову рукой.
Привет, сказал он.
Привет, ответила она и улыбнулась, потому что это было глупо и правильно одновременно.
Он приготовил яичницу, как в детстве, с поджаренными краями. Они ели на кухне и молчали, потому что всё уже было сказано ночью.
Когда он собрался уходить, она стояла в дверях и не знала, что сказать.
Я позвоню, сказал он. Если можно будет.
Можно, ответила она. И даже если нельзя, всё равно звони.
Он поцеловал её в уголок губ, легко, будто обещание, и ушёл.
Марина закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и улыбнулась. За окном всё ещё моросил дождь, но в квартире было тепло. Гардины висели идеально ровно, и свет падал мягко, как она и мечтала.
Через неделю он позвонил. Потом ещё. Потом перестал уходить утром.
Соседи, конечно, заметили. В лифте перешёптывались: «Это тот самый мастер, да? Ну и ну…» Марина только улыбалась. Ей было всё равно.
А потом как-то вечером, когда они лежали в постели, и он рисовал круги у неё на спине, она спросила:
А если бы я не сказала тогда «останься»?
Он задумался.
Я бы ушёл. И жалел бы всю жизнь.
Она засмеялась и поцеловала его в плечо.
Хорошо, что я сказала.
Да, ответил он. Очень хорошо.
И в этот момент, под новыми гардинами, в квартире, которая наконец-то стала домом, Марина поняла: иногда достаточно одного дождливого вечера, одной чашки кофе и одного смелого «останься», чтобы всё изменилось навсегда.