Сегодня на территории Японии действует около восьмидесяти тысяч участников преступных сообществ якудза — известных как борёкудан. Эти структуры разделены на крупные кланы, которые нередко вступают в жестокие конфликты, деля сферы влияния и территории.
Представители якудза традиционно придерживаются полусамурайского уклада жизни: они покрывают тело сложными татуировками, следуют внутреннему кодексу поведения и уважают свои негласные правила.
Крупнейшей организацией считается клан «Ямагути-гуми» — одна из самых известных и жестоких преступных группировок планеты. По оценкам различных СМИ, его ежегодный доход превышает шесть миллиардов долларов. Эти средства поступают как от нелегальной деятельности: контрабанды, ростовщичества, рэкета, торговли нapкoтикaми и иной криминальной активности, так и от полностью легальных компаний, принадлежащих группировке.
Центральный офис «Ямагути-гуми», так же как и штаб-квартиры других крупных кланов якудза, работает открыто и публично, например, в городе Кобе на острове Хонсю.
Это вызывает закономерный вопрос: если власти считают якудза преступниками, почему же полиция не задерживает их руководителей и не закрывает офисы?
Сейчас мы постараемся подробнее ответить на этот вопрос:
Откуда вообще взялись якудза? Пробежимся коротко по ключевым периодам истории
Во времена периода Эдо (1603–1868), когда Японией правила военная самурайская династия Токугава, преступность в стране росла столь же стремительно, как и экономика. Это было связано с бурным развитием городов, увеличением числа торговцев, ростом денежного обращения и появлением огромного слоя людей, не вписавшихся в жёсткую сословную систему: бродяг, безработных самураев, ронинов (самураев без господина или утративших свою честь) азартных игроков и маргинальных элементов.
Всё это создавало идеальную среду для возникновения полукриминальных объединений и уличных групп.
Уже в 1640-х годах сын ронина по имени Бандзуйин Тёбэй собрал вокруг себя мелких нарушителей закона — преимущественно карточных игроков бакуто, и сформировал первый клан якудза. Со временем к этой группе начали активно примыкать и буракумины — потомки представителей низшей касты «нечистых», которые презирались обществом, не имели места в официальной социальной структуре и искали защиту, поддержку и возможность заработать. Так небольшая шайка игроков постепенно превратилась в организованное сообщество с первыми очертаниями будущей мафиозной структуры.
Несмотря на криминальный источник доходов, Бандзуйин Тёбэй придерживался принципов самурайского благородства, которым его обучил отец. Он стремился помогать обычным гражданам, защищал женщин от нacильникoв и воров, на улицах, которых жил, а также уделял внимание беднякам и сиротам.
Поэтому отношение властей к первой группе якудза было скорее снисходительным. Со временем Бандзуйину Тёбэю даже поручили набирать рабочих для строительства дорог, что укрепило его авторитет.
Так ранние кланы якудза стали восприниматься обществом не столько как преступниками, сколько как некими «народными деятелями», поддерживающими порядок там, где государство не всегда справлялось.
Уже в 1735–1740 годах муниципальные власти некоторых городов официально назначали старейшин якудза уличными надзирателями — должностью, сопоставимой по статусу с мелкими самурайскими постами.
Полицейские чиновники нередко использовали членов кланов как информаторов, предоставляя защиту и помогая им избавиться от конкурентов. Якудза брали под охрану «свои» кварталы и активно очищали улицы от воров, грабителей и хулиганов, что усиливало их репутацию защитников мирных жителей.
Неудивительно, что со временем появилась популярная пословица: «Днём нас бережёт полиция, а ночью — якудза».
Однако с ростом числа кланов, благородность якудза стиралось и многие группировки нередко уходили целиком в полностью криминальную и преступную деятельность, с которой правительству и полиции приходилось (по-настоящему) воевать, чтобы сохранить порядок на улицах.
Почему же сегодня, несмотря на преступный статус, якудза действуют открыто?
Чтобы понять это, важно учитывать, что роль якудза в японском обществе долгое время была парадоксальной. С одной стороны — это преступные группировки. С другой — они имели чёткую иерархию, строгие правила и занимали в теневой экономике то место, которое в других странах часто заполняют гораздо более хаотичные и жестокие банды.
Поэтому власти относились к ним не только как к врагам, но и как к управляемому злу, которое можно контролировать и держать на виду, нежели пытаться уничтожить полностью и получить неконтролируемый хаос.
С 1950-х до 1990-х годов кланы якудза активно занимались криминалом, устраняли полицейских, политиков и соперников, вели уличные кpoвaвые войны за районы. Столкновения происходили прямо на улицах крупных городов, вызывая у населения страх и недоверие к властям.
Когда численность якудза приблизилась к сотне тысяч человек, многие чиновники и полицейские были куплены, а крупные бизнесы полностью контролировались мафией, стало ясно, что «война на уничтожение» приведёт лишь к эскалации нacилия. Чем сильнее давили на кланы, тем ожесточённее они сопротивлялись.
Поэтому к концу 1990-х правительство изменило стратегию. Вместо прямой ликвидации якудза, власти начали их регулировать, вводя жёсткие юридические ограничения и одновременно оставляя им «легальное окно» для существования.
В результате государство постепенно ужесточало правила: организациям и членам кланов якудза, отказывавшимся сотрудничать с властями, запрещали пользоваться банковскими услугами, заключать юридические сделки, арендовать машины и даже оформлять мобильные номера на свое имя (но это более современный закон).
Непослушные кланы давили административно, фактически перекрывая им кислород. Ну а члены якудза не имея возможности ничего купить (ни машину, ни жилье), ни оформить на своё имя компанию или заключить финансовую сделку. Даже если она была выбита криминальными путями.
Все эти запреты и фактически государственное yдyшение вынудило большинство группировок якудза идти на взаимодействие с полицией, чтобы избежать полного экономического паралича.
В течение десятилетий целью властей было не уничтожение якудза как явления, а перевод их из жестоких уличных банд в структуру, которую легче контролировать и отслеживать. Так под надзором государства уже к 2010 году остались примерно два десятка крупных кланов, со стабильной и понятной иерархией. А общая численность членов кланов якудза упала на 80% по сравнению с периодом 1990-х годов.
Эксперт по безопасности Хироки Аллен объясняет это так: если объявить якудза вне закона и попытаться ликвидировать силой, группировки просто уйдут в подполье. Тогда на улицы вернутся беспорядочные убийства и войны за территории, как это уже было во второй половине XX века.
Стратегия «контролируемой прозрачности», как ни странно, сработала.
Многие кланы добровольно отказались от открытого нacилия и переключились на «беловоротничковую» преступность: взяточничество, корпоративные схемы, вымогательство, сетевые мошенничества. Это по-прежнему незаконно, но куда менее хаотично и опасно для граждан, чем уличные перестрелки.
Сегодня адреса штаб-квартир крупнейших группировок официально указаны на сайте Национального полицейского агентства. У них есть свои офисы, эмблемы, визитки — всё абсолютно открыто.
Формально само членство в клане не является преступлением, в японском законодательстве нет статьи, которая запрещала бы человеку просто быть членом якудза, хотя любая юридическая деятельность якудза классифицируется как организованная преступность.
Однако чтобы арестовать какого-либо члена группировки, нужно доказать его конкретное преступление, и в этом плане японская система правосудия очень строгая: обвинения должны быть идеальными, из-за чего полиция избегает арестов, если не уверена в 100% успешном обвинении.
При этом якудза продолжают поддерживать имидж «социальных помощников», участвуя в благотворительных действиях: доставляли помощь после землетрясений в Кобе в 1995 году и в 2011 году, предоставляли свои здания для пострадавших.
К началу XXI века многие кланы превратились из жестоких уличных банд в контролируемые, сравнительно «мягкие» структуры с минимальным уровнем cмepтельных преступлений, хотя методы давления и вымогательства остаются частью их ДНК.