Почему Колобок похож на криминальный роман? Как его сделать не похожим? И причем тут Владимир Пропп, сегодня будем говорить на такие темы.
А с чего мы начнем? С текста? Да, с текста. Но с какого? А давайте начнем с минимального текста. Даже не так. С минимального рассказа. С чего начнем? С начала, простите за тавтологию. Допустим, с чего все началось?
Сегодня Аркадий увидел в магазине игрушку.
Ладно. Ну пусть увидел, зачем нам это знать? Потому что Аркадий ее купит. Зачем? Да какая разница, нам это для сюжета надо. Ладно:
Сегодня Аркадий увидел в магазине игрушку. Аркадий купил игрушку.
Что не совсем так, да. Как будто еще что-то должно произойти между тем, как он ее купил и тем, что он ее увидел? Пусть он достает кошелек, совершит, так сказать, некоторое действие.
Сегодня Аркадий увидел в магазине игрушку. Он тут же достал свой кошелек и купил ее.
Вот, так как будто бы лучше. Но почему лучше? В чем разница между двумя выражениями?
Сегодня Аркадий увидел в магазине игрушку. Аркадий купил игрушку.
Сегодня Аркадий увидел в магазине игрушку. Он тут же достал свой кошелек и купил ее.
Ой, ты нам опять хочешь рассказать про какие-то фундаментальные свойства литературы, спросите меня вы. Да, опять хочу. И это свойство заключается в том, что любая минимально возможная конструкция повествования состоит из трех частей.
И в нашем случае у Аркадия просто не хватает середины. Действия. Как действия? В первом примере он же купил игрушку. Да, но тут действие скорее не в смысле того, что оно обязательно должно быть глаголом, а в том, что оно должно быть совершено. Не понятно? Давайте просто рассмотрим остальные части, тогда все встанет на свои места.
Чем Аркадий заканчивает рассказ? Покупкой. Как это можно назвать в общем виде? Результатом. Ага, у нас вырисовывается картина. Что — действие — результат. Но что такое это «что-то»? А вы помните, что такое функция? Ну, мы чуть раньше это рассматривали.
Что она в себя включает? Подсказываю. Это то, без чего не будет ни действия, ни результата. Начало? Теплее. С чего начинается действие? Зачем вообще человек что-то делает? Зачем вы, например, едите? Потому что голодны. Горячо. Вы бы стали есть, если бы не были голодны? Нет.
Значит, чем будет голод для утоления голода — действия и насыщения — результата? Возможностью что-то съесть? Совсем горячо, скоро сгорите. Голоду предшествует некая возможность. Возможность поесть. Например, вы явно не сможете утолить голод, если есть нечего.
Таким образом, перед нами раскрывается следующая картина. Начинается все с возможностей. Потом следует уже само действие. Ну и дальше, как водится, следует некоторый результат. И все? Да, и все. Причем, как я уже говорил ранее, это может принимать совсем разные формы. Но, как правило, это связка между оккурентом — самим действием и экзистентом — тем, кто действует.
Ладно, с действиями мы поняли, они нужны. А зачем нам нужно действующее лицо — экзистент? Хороший вопрос. Давайте рассмотрим пример. Какой? Наш любимый. Сделаем из этой схемы шифтер — нечто максимально обезличенное и зависимое от того, что рядом. Например, как?
Недоработал, поработал, заработал.
Причина действия какая? Недоработал. Само действие — поработал. И результат — заработал. Ладно, это любопытно, но мы же опять повторяемся.
Я недоработал, я поработал, я заработал.
Видимо, повторяемся.
Я недоработал, он поработал, она заработала.
Или нет? Кажется, что тут не три действия в рамках одной функции, а три разных функции. Почему? Потому что смена лица — экзистента, как раз и является признаком того, что у нас разные функции. Да, простите. Эта минимальная единица называется функцией. Вслед за Проппом и его функциональным анализом.
Ладно, мы видим три функции. Но ведь они кажутся связанными друг с другом? Да. Как? Почему она заработала? Потому что он поработал. А он поработал, потому что я недоработал. Понимаете суть? В момент смены действующего лица мы как бы переходим через некий момент стыка. Результат моего «недоработал» становится причиной, по которой он «поработал».
Клод Бремон называет такие схемы вереницами. Когда один элемент идет за другим. Но, знаете, что нам тут еще интересно? Почему я недоработал? Допустим, есть причина. А у причины есть причина? А у причины причины есть причина? Опять черепахи до самого низа, сколько же можно?
Вы правы, там нельзя. Мы так никогда не начнем рассказ. Именно поэтому мы как бы берем некий очень ограниченный участок. И как бы отрезаем с двух сторон у линии два луча, делая ее отрезком. Все, теперь мы можем рассказывать историю. И, что самое главное, можем ее закончить. Нам как бы не надо обосновывать «жили-были дед да баба». Это просто киты, которые стоят на тех самых черепахах.
И все, линейное повествование? Как-то слишком скучно. Слова Аркадию:
Сегодня Аркадий увидел в магазине игрушку. Он тут же достал свой кошелек. Но денег там он не обнаружил. Черт, придется поработать, подумал Аркадий. Там как раз коллега недоработал. Аркадий пошел и поработал. Позже, он вернулся в магазин, достал кошелек, уже полный денег. И купил игрушку.
Мы даем возможность, но действие прерываем. Его нельзя закончить без какого-то другого действия. И только когда это действие заканчивается, мы снова возвращаемся к нашему первому действию. И завершаем его. Бремон называет такое чередование функций чересполосицами.
А как же смена действующего лица? Извините. Давайте просто предположим, что Аркадий, который тратит деньги, и Аркадий, который работает, — это два разных человека? Не убедил?
Сегодня Аркадий увидел в магазине игрушку. Он тут же достал свой кошелек. Но денег там он не обнаружил. Черт, придется поработать, подумал Аркадий. Там как раз коллега недоработал. Аркадий пошел и поработал. Позже, он вернулся в магазин, достал кошелек, уже полный денег.
Это заметила продавщица, она пошла с милой улыбкой к Аркадию и спросила, чем она может ему помочь? Вон ту игрушку мне надо. Продавщица достала игрушку, отдала Аркадию и ушла за прилавок. Заработала — улыбнулась она.
Структура уже сильно сложнее, но общий паттерн — все та же самая чересполосица. Аркадий прерывает действие — покупку — два раза. Первый раз он вынужден провернуть цикл сам. Второй раз действие опять прерывается. Но уже дает возможность для действия продавщицы.
Которое, на самом деле, опять прерывается, давая возможность Аркадию сделать — указать на игрушку. А потом мы уже возвращаем действие продавщице, она его завершает, и тем самым Аркадий получает результат. Ужас, запутались? А ведь у нас еще один тип есть. Который сложнее. Впрочем, не будем откладывать в долгий ящик.
Ладно, тут мы уже дадим реванш нашему другому персонажу. Спортсмену Петру. Пусть он бежит марафон. Так вот, когда один Петр передает эстафету другому Петру, это у нас будет вереницей. Когда один Петр бежит, наталкивается на препятствие, которое сначала должен убрать другой Петр, а только потом первый Петр продолжит бег, это у нас чересполосица. А какой третий вариант?
Когда два Петра бегут одновременно. Петр I и Петр II. Самый простой случай, когда оба Петра бегут, сталкиваются и падают. Свершается петропадение, так сказать. Тут у нас стык начинается в конце, в результате. Но допустим, что Петры у нас просто увернулись друг от друга и закончили свой бег. Тут у нас стык во время самого действия.
А если Петр I и Петр II стыканулись при возможности? Возможна ли такая возможность? Да, возможна. Однако вы забыли о главном правиле. До окончания обучения магию нельзя применять вне учебного заведения.
Иными словами, они могут создать стык в самом начале. Просто произойдет это на другом уровне, о котором мы пока не знаем. Придется немного подождать. Оно того стоит. Пока лишь назовем этот тип конфигурации. Это врастание.
Суммируя вышесказанное. Кажется, мы открыли некий универсальный способ построения рассказа. Причем, могу заметить, что этот способ сильно выходит за пределы морфологии Проппа. А знаете почему? Потому что мы приняли за правило, что одна функция не обязательно должна следовать за другой. Точнее, должна. Просто может это происходить не в формате волшебной сказки.
Но зачем нам нужны эти три типа трехчастной структуры? Потому что мы находимся в самом начале. У произведения есть три уровня. Уровень функций, уровень действий. И уровень повествовательного дискурса. А как мы двинемся к сложным вопросам дискурса?
Вы, наверное, уже догадались. Через вереницу. Это же самый простой способ. Вы же не хотите параллельно все изучать? Впрочем, от чересполосицы я вас скорее всего не избавлю. А может, даже, мы и зайдем аккуратненько во врастание. Ведь как-то же могут Петры быть связаны на самом старте.