Изучая историю освоения Аконкагуа, я попал на информацию о первых женщинах-альпинистках в горах Аргентины. Оказалось, что в 1903 году район посетила группа альпинистов, в которую входила некая баронесса Надин Мейендорф-Лугунине. Эту информацию я просмотрел, чтобы почитать о первом женском восхождении на вершину Аконкагуа, и на нее не обратил внимания. Хотя мелькнула мысль: вот странные бывают у знатных особ фамилии, смесь французского, немецкого и итальянского. Однако при следующем заходе на страницу, мне показалось удивительным имя баронессы. Так я напал на след первых русских альпинисток. Ими оказались сестры Мария и Надежда Лугинины, дочери известного, можно сказать знаменитого, ученого Владимира Федоровича Лугинина. Хотя, к моему стыду, такой фамилии я тогда не знал. Оказалось, что семья ученого продолжительное время владела усадьбой в горах Швейцарии. И его дочери приобщились там к походам в горы. Под руководством местных гидов они освоили искусство альпинизма и совершили немалое количество восхождений. Это было в самом конце XIX века и начале ХХ века. Можно ли считать их первыми русскими альпинистками. В качестве других претенденток числится княгиня Елена Кольцова-Масальская, о ней можно почитать здесь (часть 1 и часть 2). Но она по происхождению румынка, с албанскими корнями. И еще была такая графиня Шувалова, о которой есть лёгкое упоминание в летописях альпинизма. Примерно такое: в 1885 и 1886 годах восхождения на Юнгфрау и возможно другие вершины Оберланда совершал русский граф Павел Шувалов с супругой. Тут еще возможно найти достоверную информацию. Но пока её нет.
Ближайший к дому Лугининых в Швейцарии массив Диаблере был излажен Марией и Надей вдоль и поперек. Сестры также вместе и по одиночке (с гидами или другими спутниками) посещали районы Церматта, Зааса и Шамони. Ну и Бернский Оберланд, конечно. Младшая из сестер Надя при этом проявляла большую активность. Она-то и была инициатором проведения своего медового месяца в исследовательской, научной экспедиции в горы Южной Америки. Мария вышла замуж за князя Волконского в 1897 году. А свадьба Надежды состоялась в феврале 1903 года. Избранникам 23-летней альпинистки стал барон Конрад (Константин) фон Мейендорф, молодой морской офицер. Вообще-то, титул барона автоматически получал в Российской империи каждый прибалтийский дворянин немецкого происхождения. В Европе этот титул «весил» гораздо больше. Но по происхождению Кони, как его звала Надя, был скорее европейского уровня. Титул барона был присвоен его предкам еще в XVI веке специальным указом короля Швеции. Они ведут свой род от легендарного рыцаря тёзки нашего героя Конрада Мейендорфа, жившего еще в XI и XII веках. Дед и отец жениха были богатыми землевладельцами, но при этом занимали важные государственные посты. О путешествии молодой четы в горы Южной Америки расскажем в отдельном материале. Скажем только, что ими были совершены первовосхождения на вершины Толоса (5379 м), Серро Бланка (5240 м) и Серро Навара (4689 м). Сейчас же перенесемся в Россию и познакомимся с историей семьи.
В период возвышения Петра Великого особую роль сыграли тульские купцы. На них царь-реформатор оперся в значительной мере при создания хорошо вооруженной армии, они же были в первых рядах строительства Санкт-Петербурга. В эти первые годы начал своё возвышение туляк Иван Лугинин, который стал с годами одним из богатейших людей России. Его сын Ларион близко сошелся на работах по обустройству новой столицы с братьями Демидовыми. По их примеру, отправился на Урал, где по велению Петра, для бизнеса были созданы самые благоприятные условия. И к концу своей жизни Ларион Лугинин стал одним из богатейших людей России, владельцем нескольких металлургических и оружейных заводов. Как и было с Демидовыми следующие поколения Лугининых не оказались столь же успешными предпринимателями. Заводы были проданы, остались только земельные наделы и дворянский титул, пожалованный семье магнатов во время их взлета за военную службу сына Лариона Максима.
Так что Владимир Федорович Лугинин (1834 – 1911) вошел в жизнь как сын довольно крупного землевладельца, обосновавшегося в Костромской губернии. Но уже никак не олигарха. Тем не менее, родители постарались дали мальчику, как и его двум братьям, прекрасное домашнее образование. Химии и другим предметам Владимира обучал немецкий ученый Герман Траутшольд, не удивительно что его ученик всерьез увлекся наукой еще в детстве. Кроме учения, немец сделал братьям «инъекцию» социалистических идей, так как сам просто готовился к вооруженной борьбе с тиранами. Позже остыл, как, впрочем, и его воспитанники.
Но когда пришло время поступать в высшее учебное заведение, Владимира ждало разочарование. В это время император Николай Первый решил, что дворянам никакое другое образование кроме военного не нужно. Нечего плодить вольнодумство. И количество мест в университетах сократили до минимума. Три года для них было открыто только медицинское образование. В результате Лугинин оказался в артиллеристском училище, которое, тогда, впрочем, высоко (и заслуженно) котировалось. А тут и война (Крымская) подоспела. Владимир воевал на Балканах, затем принял участие в обороне Севастополя, где одно время делил блиндаж с таким как он лейтенантом Львом Толстым.
Результатом Крымской войны была постепенная либерализация. Как только появилась возможность Лугинин уходит в отставку и уезжает учиться в Европу. В Берлин, в знаменитый Гейдельберг, потом в Париж. Учится неистово, совмещая занятия с работой в химических лабораториях. При этом, как человек состоятельный он оказывается желаемым ассистентом авторитетных ученых. Время от времени Владимир вкладывает собственные средств в научные исследования. Одновременно, он принимает участие в эмигрантском либерально-социалистическом движении. Лугинин был очень близок к семье Герцена и даже дважды (безрезультатно) сватался к его дочери.
Но возвращаться в Россию всё же надо. По приезду в Россию Владимир попадает на разбор в жандармское управление, где на него имеется обширное досье. Первый год Лугинину предписано жить под надзором в имении. По причине проблем со здоровьем ему разрешают поехать в Крым. Эта длительная поездка изменила взгляды ученого. Он увидел, что в отличие от утопистов, окопавшихся в Европе, здесь в России тысячи простых людей всех чинов день за днём создают будущее страны. Именно труд, а не революция, должны стать приоритетом для интеллигентного человека.
В свободное от науки время Лугинин также с большим энтузиазмом занимается сельским хозяйством. Его программа развития кооперации крестьян в Костромкой губернии была значимым проектом, который запечатлен в истории. И эффект был впечатляющим. Жаль, что события XX века разрушили хорошо работавшую схему. Здоровье не всегда радует Лугинина и он периодически берет себе отдых. И одним из любимых мест его были горы Швейцарии.
Уже зрелым человеком, в 35 лет, Владимир женится в 1869 году на француженке Марте Менье (1847 - 1938). На случайной знакомой, католичке, воспитаннице монастырского пансионата. Брак можно было считать удачным: никаких осложнений, полное взаимопонимание. Вскоре появляются на свет две девочки Мария (1875 г) и Надежда (1879). В это время, в октябре 1878 года, семья приобретает участок земли с двумя постройками в швейцарском селении Шатьер, которое на картах чаще называют немецким названием – Кранц. Это недалеко от Берна, но в соседнем, франкоязычном кантоне Фрибур. Нельзя сказать, что это горное поселение, но вокруг лесистые холмы, чистый целебный воздух. В до настоящих гор пара-тройка часов на поезде. В течение последующих 25 лет это место, назвали её усадьбой La Pelouse («Лужайка»), постоянно расширяется и обустраивается. Лугинин строит себе отдельный домик под лабораторию, появляется ферма, конюшня, оранжерея, два теннисных корта. Здесь всегда рады гостям, родственникам, коллегам и знакомым - эдакий центр притяжения. Здесь, в период расцвета, было занято на обслуживании порядка 10 человек обслуги.
В значительной мере девочки, будущие первые русские альпинистки, росли в этом месте. 80-е годы – время парижской жизни и деятельности Владимира Лугинина. В России опять наступило время реакции, стало неуютно, жандармы проверяют лаборатории на предмет взрывчатки. Дети всё лето проводят в Швейцарии. С ранних лет им знакомо слово альпинизм, они хорошо знают, кто такие гиды, да и сами регулярно ходят пешком по окрестностям. В конце концов, дело дошло до настоящих выездов в горы. Это уже относится к 90-м годам, которые для Владимира Федоровича и его семьи называют московскими. Ученый возвращается на родину и отдает все силы работе в московском университете.
Но летом семья опять в Швейцарии. С местными гидами сестры становятся близкими друзьями, вместе совершаются одно за другим восхождения. С сезона 1896 года сестры выходят на настоящие восхождения. Сначала в ближайшем районе Диаблере, на Дан дю Миди в районе Монблана, затем в Бернском Оберланде, Церматте, Шамони. Точный список установить не представляется пока возможным, но есть свидетельства, что в него входят вершин Юнгфрау, Монте-Роза и Монблан. Мария в 1897 году выходит замуж за светлейшего князя Александра Волконского (1871 – 1945). Альпинизм её прерывается лет на пять, возвращается в горы она в 1902-м. Надя продолжала ходить в горы все эти годы до замужества. Пиком её альпинистской карьеры стала исследовательская экспедиция в Анды. Изначально включала в число задач и восхождение на Аконкагуа. В феврале 1903 года Надежда выходит замуж за барона Мейендорфа. К сожалению, с выездом молодая пара задержалась. Прибыли в горы только к апрелю, то есть, осенью. И о штурме Аконкагуа уже было думать поздновато. До них на вершине были только первовосходители, в идеальных условиях января. Надя и Конрад с гидами братьями Полингерами совершили три прекрасных, значимых первых восхождений, прежде чем пошли сильнейшие снегопады и им пришлось просто уносить ноги и высокогорной зоны. Итак, совершены первовосхождения на вершины Толоса (5379 м), Серро Бланка (5240 м) и Серро Навара (4689 м). Все они расположены в южных отрогах и имеют вполне выраженный альпийских рельеф. То есть восхождения проходили по крутым кулуарам и скальным гребням. Настоящий альпинизм.
Потом были еще три месяца путешествий по Чили, Перу, Боливии и Эквадору. В основном это были научные этнографические исследования, Надя вела подробные записки. Конрад пытался ей помогать. Закончилось всё внезапно, когда в Перу началась эпидемия холеры. Все прибрежные города были парализованы и опасны. Супруги нашли выход, который, возможно, был более рискованным, чем холера. Они добирались до восточного побережья Южной Америки по рекам Амазонии. Тот еще подвиг!
В последующие годы Надежда рожает последовательно двух мальчиков Георгия (1904 – 1924) и Владимира (1906 – 1924). Конрад получает престижное назначение в посольство в Лондоне, где он остается до окончания Первой мировой войны. Точных сведений о восхождениях и выездах в горы сестер Марии и Надежды в последующие периоды нет. Есть запись в книжке одного из гидов от Надин де Мейендорф датированная январем 2014 года. Но, похоже, это просто рекомендация. Ну и косвенное свидетельство, оба сына также увлекаются альпинизмом.
После революции семья просто становится эмигрантской. Муж получает работу уже в качестве британского дипломата. Мейендорфы не бедствуют, в том числе, благодаря наследству Владимира Федоровича, который скончался в 1911 году. Однако внутри семьи не всё в порядке, и Надежда постепенно начинает жить отдельной от Конрада жизнью. Всё больше во Франции.
Сыновья также часто проводят время в швейцарском поместье. В 1924 году происходит страшная трагедия. Георгий и Владимир Мейендорфы гибнут во время альпинистского восхождения на вершину Эгюий Вер в Шамони. Лавина сбрасывает их по кулуару. После этого Надежду уже мало кто видит. Здоровье резко ухудшается, и она умирает в 1930 году. Конрад Мейендорф пережил супругу, но точная дата его смерти неизвестна. Он жил в годы Второй мировой войны в Испании. Эта ветвь рода Лугининых прервалась. А вот князья Волконские еще существуют. В том числе, как потомки старшей сестры, Марии Волконской-Лугининой, которая также претендует на роль первой альпинистки России.
Большая часть фотографий взята с сайта общины Бекс