– Андрюша, у тебя телефон на тумбочке разрывается, сил уже нет слушать это жужжание! – крикнула Елена из кухни, вытирая руки вафельным полотенцем. – Может, случилось чего? Третий раз подряд звонят, и сообщения сыплются, как горох.
Андрей, который в этот момент благодушно лежал на диване в гостиной и смотрел новости, как-то неестественно быстро вскочил. Обычно его пушкой не разбудишь и трактором с дивана не стянешь, а тут – такая прыть. Он метнулся в спальню, чуть не сбив по дороге кота Барсика, и Елена услышала, как он нервно схватил гаджет.
– Да это с работы, Лен, – крикнул он уже из спальни, но голос звучал глухо и напряженно. – Там аврал перед квартальным отчетом, вот и дергают всех подряд. Игнатьев с ума сходит, требует цифры перепроверить.
Елена хмыкнула и вернулась к котлетам. Фарш сегодня удался на славу – свинина с говядиной, лучок, размоченный в молоке хлеб. Андрей такие обожал. Они жили вместе уже двадцать два года, и Елена знала привычки мужа лучше, чем свои собственные. Знала, как он морщит нос, когда врет. Знала, что перед отчетами он обычно ходит мрачнее тучи, а не мурлычет под нос веселые песенки, как в последние две недели. И еще она знала, что Игнатьев, их начальник отдела логистики, никогда не пишет сообщения в мессенджерах в десять вечера. Игнатьев – человек старой закалки, он если что-то хочет, то звонит и орет в трубку так, что слышно без громкой связи.
Андрей вернулся на кухню через пять минут. Вид у него был нарочито спокойный, но телефон он теперь держал в кармане домашних штанов, а не бросил на стол, как делал всегда.
– Ну что там? – спросила Елена, переворачивая шкворчащую котлету. – Сильно ругаются?
– Да ерунда, – отмахнулся муж, усаживаясь за стол и отламывая корочку хлеба. – Спрашивали про накладные за прошлый месяц. Я сказал, что завтра с утра все скину. Лен, а скоро ужин? Есть хочется – страсть.
– Скоро, пять минут осталось.
Она накрыла на стол. Картофельное пюре с маслом и укропом, соленые огурчики, котлеты с пылу с жару. Андрей ел с аппетитом, нахваливал, рассказывал какую-то байку про водителя-экспедитора. Елена кивала, улыбалась, подкладывала ему добавки, а у самой внутри ворочался тяжелый холодный ком.
Интуиция – страшная вещь. Она молчит годами, дремлет где-то в глубине под слоями быта, работы, воспитания детей, которые уже выросли и разъехались. А потом вдруг просыпается от одной мелкой детали и начинает выть сиреной.
Деталью был звук. У Андрея на всех коллег стоял стандартный сигнал – короткий писк. А сегодня телефон издал мягкое, переливчатое «дзинь», похожее на звон колокольчика. Такой звук ставят на особенных людей.
После ужина Андрей, сославшись на то, что ему нужно «подбить документы» для завтрашнего отчета, ушел в ванную. Вместе с телефоном. И сидел там сорок минут. Вода шумела, но Елена, проходя мимо двери, слышала не плеск воды, а тихий, быстрый шепот и короткие смешки.
Она не стала устраивать сцену. Не стала колотить в дверь и требовать объяснений. Елена была женщиной выдержанной. Она пошла в спальню, достала книгу, но буквы прыгали перед глазами.
Утром Андрей ушел на работу, благоухая новым парфюмом, который купил себе сам неделю назад. Раньше он пользовался тем, что дарила Елена на двадцать третье февраля, и ему было все равно. А тут – «древесные нотки», «сандал». И рубашку надел голубую, парадную, которую берег для юбилеев.
– Ты чего такой нарядный? – спросила Елена, поправляя ему воротник.
– Так совещание же у генерального, – глазом не моргнув, соврал Андрей. – Надо соответствовать.
Как только дверь за ним захлопнулась, Елена села на пуфик в прихожей и закрыла лицо руками. Ей не хотелось верить. Ей хотелось думать, что она просто стареющая ревнивая дура, которой мерещится всякое от скуки. Ну какой роман? Ему сорок восемь, лысина намечается, живот пивной, одышка, если на третий этаж подняться. Кому он нужен, кроме нее?
Но червячок сомнения уже прогрыз дыру в ее спокойствии.
Днем она позвонила своей подруге Свете. Света работала в бухгалтерии в той же фирме, где и Андрей, только в другом здании. Они редко пересекались по службе, но сплетни до бухгалтерии долетали быстрее, чем скорость света.
– Свет, привет. Есть минутка? – спросила Елена, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно.
– Привет, Ленуся! Конечно. Что-то случилось? Голос у тебя какой-то тусклый.
– Да нет, все нормально. Просто хотела спросить... У вас там в логистике кадровых перестановок не было? Новые сотрудники, может?
Света замолчала на секунду, а потом понизила голос:
– А почему ты спрашиваешь? Андрей что-то рассказывал?
– Да нет, он молчит как партизан. Просто говорит, работы много стало, отчеты, задерживается часто. Вот я и думаю, может, людей не хватает?
– Людей-то хватает, – протянула Света. – К ним месяц назад девочку взяли, помощницей логиста. Юлия. Молоденькая, шустрая такая. Глазками стреляет, юбки носит – еле попу прикрывают. Мы ее между собой «Барби» зовем. А что, Андрей про нее не говорил?
– Нет, не говорил.
– Ну, может, не хотел тебя волновать. Она, знаешь, такая... прилипчивая. Вечно просит: «Ой, покажите, как в программе работать», «Ой, помогите принтер настроить». Мужики вокруг нее хороводы водят.
– Понятно. Спасибо, Свет.
– Лен, ты это... Не накручивай себя. Андрей у тебя мужик серьезный, семейный. Куда ему с молодыми тягаться?
– Да я и не накручиваю. Ладно, побежала я работать.
Елена положила трубку. Юлия. Молоденькая. Шустрая. Пазл начал складываться. Новый парфюм, голубая рубашка, телефон в ванной, пароль на экране, который появился три дня назад. Раньше пароля не было, Андрей всегда говорил: «Мне от жены скрывать нечего».
Вечером Андрей пришел позже обычного. Сказал, что совещание затянулось. От него пахло не только сандалом, но и едва уловимым ароматом чужих, сладких духов. И, что самое подозрительное, он не был голоден.
– Мы там с мужиками пиццу заказали в офис, перекусили, пока сидели, – объяснил он, отводя глаза.
Елена молча убрала разогретый ужин обратно в холодильник.
Развязка наступила в субботу. Андрей с утра засобирался «на авторынок за запчастями».
– Машина что-то барахлит, надо свечи посмотреть, масло, – говорил он, суетливо бегая по квартире.
В спешке он забыл на тумбочке свой планшет. Обычно он брал его с собой, чтобы смотреть карты или цены, но сегодня, видимо, мысли были заняты другим.
Елена пылесосила ковер, когда планшет звякнул. Тем самым «колокольчиком». Она замерла. Планшет был синхронизирован с телефоном Андрея – он сам как-то хвастался, что настроил все так, чтобы сообщения приходили на все устройства. Видимо, забыл отключить или подумал, что жена все равно не разберется.
Елена подошла к тумбочке. На экране светилось уведомление. Сообщение от контакта «Юлия Работа».
*«Котик, ты скоро? Я уже заждалась. Купила то вино, которое тебе понравилось в прошлый раз. И надела то самое белье...»*
Земля не ушла из-под ног. Небо не рухнуло. Просто мир вокруг вдруг стал серым и плоским, как черно-белая фотография. Елена медленно протянула руку и нажала на уведомление. Пароля на планшете не было.
Открылась переписка. Длинная, тягучая, липкая переписка, длившаяся уже три недели.
Елена читала, и с каждой строчкой ей становилось физически дурно.
*«Эта старая калоша опять ворчала из-за котлет?»* – писал Андрей неделю назад.
*«Терпи, мой хороший. Скоро мы будем вместе, и ты забудешь про ее котлеты»*, – отвечала Юлия.
*«Ты мой глоток свежего воздуха. С ней я задыхаюсь. Она же как мебель. Удобная, но скучная»*.
*«Мебель можно и поменять»*.
*«Я работаю над этим. Просто не могу сразу уйти, квартиру жалко делить, да и привычка... Но я тебя люблю, малышка. Ты же знаешь».*
Елена опустилась на кровать. Планшет выпал из рук.
Мебель. Старая калоша. Привычка.
Двадцать два года жизни. Ипотека, которую выплачивали, экономя на всем. Его болезни, когда она сидела у его кровати ночами. Его неудачи на работе, когда она утешала и поддерживала. Выращенный сын. Построенная дача. Все это уместилось в слово «мебель».
Она сидела так минут десять, глядя в одну точку. Внутри было пусто. Выжженное поле. Ни слез, ни истерики. Только холодная, звенящая ясность.
Елена встала и пошла в кладовку. Достала большой чемодан на колесиках, с которым они ездили в Турцию три года назад. Раскрыла его посреди спальни.
Она начала собирать вещи методично, аккуратно. Сначала костюмы. Брюки, пиджаки. Рубашки. Та самая голубая, которую он снял вчера, отправилась в чемодан нестиранной. Свитера. Джинсы. Носки. Трусы.
Она не швыряла вещи. Она складывала их так, словно провожала его в долгую командировку. Только руки немного дрожали.
Вот свитер, который она связала ему на прошлый Новый год. Шерсть с акрилом, чтобы не кололся. Он носил его всего пару раз. В чемодан.
Вот футболка с надписью «Лучший муж», подарок сына. В чемодан.
Вот его бритвенные принадлежности из ванной. Зубная щетка. Тот самый новый парфюм.
Чемодан наполнился быстро. Он был огромным, но вся жизнь человека в него все равно не помещалась. Остались книги, какие-то инструменты, зимняя куртка в шкафу. Елена подумала и решила: остальное заберет потом. Самое необходимое здесь.
Она застегнула молнию. Чемодан был тяжелым. Елена выкатила его в прихожую. Обулась, накинула кардиган. Вытащила чемодан на лестничную клетку и поставила прямо у двери.
Вернулась в квартиру. Закрыла дверь. Повернула нижний замок, от которого у Андрея был ключ. А потом задвинула ночную щеколду. Маленькую, металлическую задвижку, которую нельзя открыть снаружи ничем.
Потом она пошла на кухню, налила себе чаю и села ждать.
Андрей вернулся через четыре часа. Видимо, «ремонт машины» прошел успешно и быстро. Елена слышала, как звякнул лифт, как зашуршали шаги по бетонному полу. Потом шаги стихли.
Тишина длилась секунд десять. Он увидел чемодан.
Потом раздался звук ключа в замке. Ключ повернулся два раза. Дверь приоткрылась на пару сантиметров и уперлась в щеколду.
– Лен, ты чего? – голос Андрея звучал удивленно, с ноткой веселья. – Закрылась зачем-то? И что за чемодан тут стоит? Кто-то переезжает?
Елена подошла к двери, но открывать не стала.
– Переезжает, Андрей. Ты переезжаешь.
– Что за шутки? – веселье из голоса пропало. – Открывай, я с пакетами, устал как собака. Машину еле починили.
– Не ври, – спокойно сказала Елена. – Никакой машины не было. Была Юлия. И вино. И белье.
За дверью повисло тяжелое молчание. Слышно было только тяжелое дыхание мужа.
– Ты... ты о чем вообще? Какая Юлия? Лен, ты перегрелась? Начиталась своих романов женских? Открой дверь, поговорим нормально!
– Я прочитала твою переписку на планшете. Ты забыл его дома.
Снова тишина. На этот раз долгая, минутная. Андрей переваривал информацию. Врать было бессмысленно, но он все же попытался.
– Лен, ну ты чего... Это же просто треп! Мужской треп, ничего серьезного! Мы просто шутим так в офисе! Ну хочешь, я уволюсь? Ну прости, дурака, бес попутал!
– Бес тут ни при чем, Андрей. Ты назвал меня старой калошей. И мебелью.
– Да я не это имел в виду! Это просто... к слову пришлось! Я пьяный был, когда писал! Ленуся, открой, ну куда я пойду?
– К Юле иди. Она тебя ждет. Котика своего. Ты же задыхаешься со мной. Вот я и решила дать тебе кислорода. Дыши полной грудью.
– Ты не имеешь права! Это моя квартира тоже!
– Квартира оформлена на меня, Андрей. Дарственная от моих родителей. Ты здесь прописан, но права собственности не имеешь. Хочешь судиться – подавай в суд. А пока – уходи. Вещи я собрала. Все, что влезло. Остальное заберешь, когда найдешь жилье. Позвонишь, я выставлю коробки.
– Лен, ты серьезно? Из-за какой-то переписки ты рушишь семью? Двадцать лет коту под хвост?
– Семью разрушил ты. Когда начал искать свежий воздух в чужой постели. Уходи, Андрей. Я не открою. Я вызову полицию, если ты начнешь ломиться. Скажу, что пьяный дебошир угрожает. Участковый у нас строгий, ты знаешь.
Андрей постоял еще немного. Потом ударил кулаком в дверь.
– Ну и дура! – заорал он, срываясь на визг. – Кому ты нужна будешь в свои сорок пять? Сиди одна со своими котлетами! А я... я еще поживу! Я мужик в самом соку!
– Вот и катись к своей Барби, сочный ты мой, – тихо сказала Елена, прислонившись лбом к холодному металлу двери.
Она услышала грохот колесиков чемодана по плитке. Звук удалялся. Хлопнула дверь тамбура. Загудел лифт.
Всё.
Елена сползла по двери на пол. Слезы, которые она так долго сдерживала, наконец хлынули потоком. Она рыдала громко, навзрыд, оплакивая не мужа-предателя, а свою жизнь, свои иллюзии, свою веру в то, что «они жили долго и счастливо». Она оплакивала ту «мебель», которой стала для человека, которого любила больше всего на свете.
Она просидела на полу около часа. Потом встала, умылась холодной водой. Посмотрела на себя в зеркало. Глаза красные, нос распух. Морщинки вокруг глаз. Да, не девочка. Да, не Барби.
Но живая. Не мебель.
Она пошла на кухню. На столе лежал планшет. Она взяла его и с размаху ударила об угол стола. Экран покрылся паутиной трещин. Потом она выбросила его в мусорное ведро.
Вечер прошел странно. Было непривычно тихо. Никто не бубнил под телевизор, никто не просил чаю, никто не ходил в туалет с телефоном.
Позвонила Света.
– Лен, ты как там? Я видела, твой Андрей выходил из подъезда с чемоданом. Лица на нем не было. Что случилось?
– Я его выгнала, Свет. Он с Юлей этой... крутил.
– Ох, мамочки... – ахнула Света. – Вот гад! А ты как узнала?
– Планшет забыл. Свет, не хочу об этом. Все нормально. Правда.
– Может, приехать? Винишка возьму, посидим, поревем?
– Нет, Свет. Не надо сегодня. Я хочу побыть одна. Спасибо тебе.
Ночью Елена долго не могла уснуть. Ей казалось, что она слышит, как Андрей поворачивает ключ в замке. Она вставала, проверяла щеколду. Дверь была заперта надежно.
Прошла неделя. Андрей не появлялся, но начал бомбардировать ее сообщениями. Сначала злыми, с требованиями отдать зимнюю резину и дрель. Потом жалобными. Писал, что у Юли жить негде, она снимает комнату с подругой, что он ночует у друга на раскладушке, что у него спина болит. Писал, что осознал ошибку, что это был кризис среднего возраста, что он любит только ее.
Елена читала и удаляла. Она не чувствовала злорадства. Ей было просто все равно. Как будто это писал посторонний человек, дальний родственник, который просит денег в долг.
В пятницу вечером она возвращалась с работы. Купила себе букет хризантем – просто так, захотелось. Подходя к подъезду, увидела Андрея. Он сидел на лавочке, понурый, в той самой голубой рубашке, уже несвежей и мятой. Чемодан стоял рядом.
Увидев ее, он вскочил.
– Лен! Лен, давай поговорим! Я не могу так больше!
Она остановилась. Посмотрела на него. На его лысину, на бегающие глазки, на заискивающую улыбку. И поняла, что не чувствует ничего, кроме брезгливости.
– Нам не о чем говорить, Андрей. Вещи я дособирала. Коробки стоят у консьержки, я договорилась. Забирай и уходи.
– Лен, ну прости! Ну хочешь, на колени встану? Ну бес попутал! Юлька эта – пустышка, дура набитая! Ей только деньги нужны, а у меня сейчас с деньгами туго... Я понял, что ты – моя единственная! Я домой хочу! Котлет твоих хочу!
– Котлеты, Андрей, нужно заслужить, – усмехнулась Елена. – А ты свой лимит исчерпал. Иди к Юле, пусть она тебе доширак заварит. Или найди другую «мебель», поновее. А я – антиквариат. Дорогой и не для всех.
Она обошла его и направилась к двери подъезда.
– Лен! – крикнул он ей в спину. – Ты пожалеешь! Одной-то в сорок пять тяжело! Кто тебе лампочку вкрутит? Кто полку прибьет?
Елена остановилась, приложила магнитный ключ к домофону. Дверь пискнула и открылась.
– Лампочку я сама вкручу, – сказала она, не оборачиваясь. – А для полки есть «муж на час». Он, по крайней мере, деньги берет за работу, а не за нервы. Прощай, Андрей.
Она вошла в подъезд. Лифт мягко поднял ее на седьмой этаж. Она вошла в свою тихую, чистую квартиру. Вдохнула запах хризантем.
В квартире было пусто, но не одиноко. В квартире было свободно.
Елена прошла на кухню, поставила цветы в вазу. Потом достала из холодильника бутылку хорошего вина, которое купила себе на премию. Налила бокал.
– За новую жизнь, – сказала она вслух, чокаясь со своим отражением в темном окне.
Где-то там, внизу, на холодной лавочке, сидел человек, с которым она прожила полжизни. Человек, который променял надежный тыл на минутное удовольствие и теперь не знал, куда деть себя и свой чемодан. Но это была уже не ее проблема.
Елена сделала глоток вина и улыбнулась. Впервые за долгое время эта улыбка была настоящей. Она знала, что будет непросто. Будут и слезы в подушку, и тоска по привычному укладу, и страх одиночества. Но она также знала, что справится. Потому что она не старая калоша. И уж точно не мебель. Она – женщина, которая наконец-то научилась себя уважать.
Если вам понравился этот рассказ, пожалуйста, поставьте лайк и подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые истории. Напишите в комментариях, смогли бы вы простить такое предательство или поступили бы так же, как Елена?