В моей семье этот фильм был особым. Отец, работавший на "Мосфильме" осветителем, участвовал в съемках и приносил домой невероятные истории. "Это не кино снимаем, - говорил он, - это цирк на выезде!" И действительно, за кадром творилось такое, что сам граф Калиостро позавидовал бы.
Два фильма в одном - история путаницы
Идея с двумя версиями родилась из-за культурных разногласий. Итальянцы хотели яркого приключенческого боевика с магией, советская сторона - философской сатиры.
"Мы с итальянцами смотрели на одни и те же декорации, но видели разное кино, - вспоминал Захаров. - Они кричали: "Больше магии! Больше спецэффектов!" А я отвечал: "Мне нужны глаза актеров, а не фокусы"".
Съемки общих сцен напоминали вавилонское столпотворение. Один и тот же эпизод снимали дважды: сначала для итальянской версии - с размахом и пафосом, потом для советской - с иронией и психологизмом.
Оператор рассказывал: "Иногда мы забывали, для какой версии снимаем. Захаров кричал: "Остановите эту итальянскую оперу! Мне нужна тихая драма!""
Как Захарова "заманили" в проект
Марк Захаров действительно не горел желанием снимать Калиостро. "Мне предлагали историю про шарлатана, а я хотел снять про любовь", - признавался он.
Но итальянцы предложили то, от чего нельзя было отказаться - твердую валюту. "Ленком" тогда остро нуждался в средствах. "Деньги шли мимо государства прямо в театр, - шептались на студии. - Захаров смог поставить спектакли, о которых давно мечтал".
Любопытно, что контракт предусматривал необычное условие: советская версия должна быть не короче итальянской. "Чтобы нас не обвинили в том, что мы сделали "урезанный" вариант", - объяснял юрист студии.
Броневой, который говорил на незнакомом языке
Леонид Броневой, готовясь к роли, столкнулся с неожиданной проблемой. В итальянской версии он должен был говорить на языке Данте.
"Мне приставили преподавателя, - рассказывал актер. - Он диктовал фразы, а я записывал русскими буквами: "Калиостро э уно гранде маджо" (Калиостро - великий маг)".
Самым сложным был длинный монолог в сцене суда. "Я учил его как стихотворение, не понимая смысла. Помню только, что там были слова "аморе" и "верità" - любовь и правда".
Итальянские коллеги были поражены. "Синьор Броневой, у вас прекрасный акцент!" - говорили они. А он лишь скромно кланялся, не признаваясь, что не понял ни слова из их похвал.
Фарада, который играл наперекор судьбе
О болезни Семена Фарады знали единицы. Врачи вынесли вердикт: "Никаких нагрузок, только покой". Но когда Фарада прочитал сценарий, он сказал жене: "Эту роль я сыграю, даже если это будет последнее, что я сделаю".
На съемках в Бухаре, где температура доходила до +45, ему стало плохо. "Я видел, как он бледнеет, - вспоминал осветитель. - Предложил воды, а он отмахнулся: "Не мешай, снимаем!""
В сцене, где визирь бегает по дворцу, Фарада действительно задыхался. Но в кадре - только энергия и комичная паника. "После этого дубля он час лежал в тени, не двигаясь. Мы думали - все..."
Но он выстоял. И создал одного из самых обаятельных персонажей в истории советского кино.
Торт, который летел спецрейсом
История с тортом "Павлова" - чистая правда. Когда художник-постановщик показал эскизы пира, продюсер ахнул: "Где в Бухаре такой торт найдешь?"
Позвонили в московский ресторан "Прага". Шеф-кондитер ответил: "Сделаю, но как доставить? Торт нежный, в жару растает".
Решение нашлось быстро - зафрахтовали небольшой самолет. "Торт везли как новорожденного принца, - смеялся реквизитор. - В отдельном кресле, с кондиционером".
На съемочной площадке установили круглосуточную охрану. "Дети из соседнего кишлака пытались украсть вишенки, - рассказывал охранник. - Я их отгонял, а они кричали: "Дядя, мы никогда такого не видели!""
Торт "снялся" в нескольких дублях, потом его... съели. "Это был самый дорогой десерт в моей жизни, - признавался Фарада. - Каждый кусочек стоил как моя месячная зарплата".
Почему "Формула любви" стала легендой
Секрет этого фильма - в его удивительной двойственности. Это и фарс, и философская притча. И история афериста, и гимн настоящей любви.
Когда я сейчас смотрю эту картину, понимаю: здесь каждый кадр - чудо. Чудо того, что Броневой говорил на непонятном языке. Чудо того, что Фарада играл, превозмогая боль. Чудо того, что торт летел через полстраны ради одного кадра.
Отец, дожив до седин, всегда говорил: "Настоящее кино рождается там, где есть риск. Где актер ставит на кон здоровье, где режиссер борется за свою правду, где торт летит самолетом". И он был прав.
Если Вам понравилась статья, поставьте лайк! Поддержите автора, подпишитесь на канал!
А вы помните, как впервые увидели "Формулу любви"? Может, тоже восхищались Броневым или смеялись над Фарадой? Делитесь воспоминаниями - давайте вместе вернемся в то время, когда кино было настоящим чудом!