Хит сезона «Триумфальная арка» включен в программу XVI Международного Рождественского фестиваля искусств 7 декабря. Обращаем внимание на его зашифрованные образы и скрытые смыслы.
Роман Эриха Марии Ремарка, объемный и по сюжету, и по смыслу, невозможно втиснуть в ограниченный хронометраж спектакля. Режиссер Ирина Камынина, используя внебытовые средства выразительности, раздвигает пространство и время. Если на переднем плане сцены стандартные элементы сценографии обозначают конкретную локацию, то задник посредством черно-белого кино расширяет мир до необозримых пределов.Это не только исторические кадры 1930-х, но и визуальные образы, не выраженные словами. Фальшивая мишура Парижа. Массивные ворота Триумфальной арки, принимающие в свою бездну уходящих в мир иной. Выпорхнувшая из шприца легкокрылая бабочка как метафора освобождения от пут земных. Кто-то умирает раньше времени. А кто-то умоляет врача: «Помоги, помоги, помоги!»
Миропонимание главного героя «Триумфальной арки» состоит из реального быта и идеального бытия. Когда быт перерастает в бытие, экран становится белым, как перед началом фильма. На него проецируются тени персонажей, отражающие другую часть жизни, ту, какой она могла бы быть, но не стала. Мечта не может материализоваться в трехмерном мире. Наверное, она сбудется где-то за пределами, в ином измерении, но не здесь и не сейчас.
Жоан и Равик в Антибе: ветер запутался в россыпи ее волос, рукава свитера небрежно наброшены на его плечи. Воля, простор, ширь, гладь – такого у них не было и больше не будет. Перила лестницы, на которые опираются он и она, на экране выглядят как посохи дальних странников. Две фигуры, лишенные объема и полутонов, становятся графическими знаками, отсылающими к вечности, которую Равик извлекает из снов и грез: «На том месте, где ты стоишь, три тысячи лет назад точно так же стояла молодая этрусская женщина... А из Африки точно так же дул ветер и гнал перед собой свет через море».
Для режиссера Ирины Камыниной этот эпизод – один из ключевых:
– Я путешествовала по Астане, где каждый таксист с гордостью рассказывает ее историю. Астана – город, построенный в пустыне по особому проекту. Там один предмет отражает другой, одна скульптура переходит в следующую, с любой точки видишь идеально прочерченную линию города, уходящую в перспективу божьей проекции. Так и в спектакле: тени отражают тени теней. Наступает пик любви, а затем каждый уходит в свою жизнь.
А потом эти двое, расставаясь навсегда, соединяют руки в невербальном языке жестов, понятных только им. Тени укрупняют пластику этого танца, выражающего поэтику прощания и прощения. Завершился очередной жизненный круг, в котором произошло самое главное – любовь и месть. Возлюбленная угасла от пули, враг убит от руки мстителя.
Равик и Хааке – герой и антигерой, протагонист и антагонист, антифашист и гестаповец, праведник и преступник, врач и палач. Поэтические картины мести, тысячу раз прокручиваемые в голове, нивелированы земной прозой – внезапная и стремительная схватка, животное напряжение мышц, слепая ярость, скрюченный труп на дороге. Зато после приходит ясность сознания, в котором сияют кристально прозрачные, отточенные, как клинок, образы высшей справедливости. Герой превращается в судью, преступник – в подсудимого. Только в параллельной реальности возможен этот громоподобный глас, этот пьедестал, этот пистолет, палящий в цель столько, сколько палец способен жать на курок.
«Вы снова здесь, изменчивые тени», – декламирует Хааке любимые стихи Гитлера так, будто прозревает к чему-то новому, а над ним громадной тенью нависает бывший узник гестапо. Прямая проекция теней передает масштаб великана и антимасштаб пигмея. На экране, кроме этих теней, – только светящаяся пустота, только воздух, хлынувший в легкие.
– Посвящения «Фаусту» Гете нет в романе, но эти стихи мне были необходимы для образа Хааке. Сначала он не понимает их смысла. Позже с помощью этих стихов он выражает преданность фюреру. В финале клубок жизни разматывается перед ним в нескольких вариантах, которые могли бы быть, если бы он сделал правильный выбор. Он видит кино про то, что потерял. Он закончил жизнь с горой трупов за плечами. И теперь, переступая черту, идет на казнь, на суд божий. А Равик – Командор, протянувший руку Дон Жуану, – поясняет Ирина Камынина для зрителя, которому интересно сверить свои ощущения с замыслом режиссера.
Только один человек не исчезает в воротах Триумфальной арки, а выходит из них. Равик, бросивший вымышленное имя в топку свершившейся мести, теперь может произнести открыто: «Меня зовут Людвиг Фрезенбург». С этим именем ему предстоит пойти дальше обновленным. Безо всяких теней за спиной.
Яна Колесинская
В ролях: Равик – Максим Гуралевич, Жоан – Элина Зяблова, Хааке – Никита Сарычев. Художники по свету – Андрей Шепелёв, георгий Новиков.
22 ноября 2025 г.
Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы, как дым, надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
Вы воскресили прошлого картины,
Былые дни, былые вечера.
Вдали всплывает сказкою старинной
Любви и дружбы первая пора…