Марина сидела на кухне и смотрела в окно. За стеклом моросил мелкий октябрьский дождь, по подоконнику стекали капли. Чайник давно остыл, но она так и не налила себе чай. Просто сидела и слушала, как за стеной соседи включили телевизор. Громко, как всегда. Обычно это раздражало, но сегодня было все равно.
Телефон лежал экраном вниз на столе. Марина не хотела на него смотреть. Там было двадцать три пропущенных вызова. Семнадцать от тети Люды, остальные от двоюродной сестры Оксаны и от дяди Вити. Все они вчера устроили ей разборки прямо у подъезда, когда она вернулась из пансионата.
— Ты что творишь вообще? — кричала тетя Люда, размахивая руками. — Мать твоя небось в гробу переворачивается! Старуху бросила!
Оксана стояла рядом, скрестив руки на груди:
— Знаешь, Маринка, я всегда думала, что ты порядочный человек. А ты, оказывается... Квартиру получила и сразу бабушку в приют?
— Это не приют, — тихо сказала Марина, но ее никто не слушал.
— Да какая разница! — перебил дядя Витя. — Суть-то одна! Воспользовалась старым человеком, вот что!
Марина тогда развернулась и ушла домой, ничего не объясняя. Какой смысл? Они все равно не поймут. Или не захотят понять.
Неделю назад бабушка Зина сидела на этой же кухне и пила чай с вареньем. Марина как раз жарила котлеты, и на плите что-то шипело и потрескивало.
— Маришенька, — позвала бабушка. Голос у нее был слабый, но требовательный. — Я тут подумала...
— Что, бабуль? — Марина перевернула котлету и обернулась.
— Ты меня не бросишь, правда? — Бабушка смотрела в чашку. — Я ведь тебе квартиру подарила. Свою. В центре города. Помнишь?
Марина вздохнула. Эту тему бабушка поднимала каждый день. Иногда по два раза.
— Бабуль, ну о чем ты? Конечно, не брошу.
— А то знаешь, — продолжала старушка, — Люда мне намедни звонила. Говорит, что надо бы проверить, все ли у тебя в порядке. Намекает, мол, может, ты меня тут эксплуатируешь. Представляешь?
Марина выключила плиту и села напротив.
— Баб, послушай. Тетя Люда вообще когда последний раз к тебе приезжала?
Бабушка задумалась, морщась.
— Ну... на Новый год, кажется. Или нет, это два года назад было. Короче, давно.
— Вот именно. А я с тобой каждый день. Готовлю, убираю, в поликлинику вожу. Ты же сама знаешь.
— Знаю, детка, знаю, — кивнула бабушка и вдруг схватила ее за руку. — Только я боюсь. Слышала по телевизору — там говорили про стариков, которых родственники обманывают. Квартиры забирают, а потом куда-нибудь сдают. В какой-нибудь дом престарелых.
Марина сглотнула комок в горле.
— Бабушка, да что ты такое говоришь? Я бы никогда...
— Я не про тебя! — Бабушка отпустила ее руку и снова взялась за чашку. — Я просто вслух думаю. Ты не обижайся.
Марина встала и вернулась к плите. Котлеты уже остыли, но ей не хотелось есть.
В четверг утром бабушка не встала с постели. Марина испугалась, бросилась к ней — та лежала с закрытыми глазами, дышала тяжело.
— Баб! Бабуль, что с тобой?
Старушка открыла глаза и посмотрела на нее с какой-то отрешенностью.
— Я устала, Маришенька. Очень устала.
— Сейчас я скорую вызову, ладно? Потерпи немножко.
— Не надо скорую, — бабушка попыталась улыбнуться, но вышло криво. — Мне просто... встать сложно. Голова кружится. Ноги не слушаются. Помоги мне, дочка.
Марина кое-как подняла ее, усадила на край кровати. Бабушка сидела и хватала ртом воздух, как рыба на берегу.
— Слушай, я все-таки врача вызову.
— Вызывай, — кивнула бабушка. — Наверное, надо.
Врач приехал через полчаса. Осмотрел, послушал, покачал головой.
— Давление скачет. Сердце слабое. В таком возрасте это опасно. Вам нужен постоянный уход. Вы одна с ней справляетесь?
— Справляюсь, — ответила Марина, хотя в последние недели спала по четыре часа в сутки. Работу она уже оставила месяц назад — бабушка стала падать по ночам, и оставлять ее одну было страшно.
— Ну смотрите, — врач пожал плечами. — Если что — звоните. Но я вам честно скажу: здесь нужен круглосуточный присмотр. Вы можете нанять сиделку или... есть специализированные учреждения.
Марина проводила врача и вернулась в комнату. Бабушка лежала на боку, укрытая одеялом. Глаза закрыты, дыхание ровное. Спит.
Марина присела на край кровати и положила руку ей на плечо. Под пальцами чувствовалась хрупкость, какая-то невесомость. Словно бабушка истончилась, стала почти прозрачной.
— Что же мне делать, бабуль? — прошептала Марина, зная, что та не слышит. — Что мне с тобой делать?
В пятницу Марина поехала смотреть пансионат. Нашла объявление в интернете, позвонила, записалась на экскурсию. Ехала и чувствовала себя предательницей. Руки тряслись, в горле пересохло, хотелось развернуться и уехать обратно.
Но она не развернулась.
Пансионат оказался неплохим. Чистым. С большими светлыми комнатами, с медсестрами в белых халатах, с запахом антисептика и свежести. Директриса — полная женщина лет пятидесяти — провела ее по коридорам, показала столовую, комнаты отдыха.
— У нас круглосуточное наблюдение, — говорила она, улыбаясь. — Врач приходит каждый день. Массаж, физиотерапия, анимация. Мы стараемся, чтобы нашим постояльцам было комфортно.
Марина кивала и смотрела по сторонам. В одной из комнат сидела старушка в кресле и вязала. В другой — двое пожилых мужчин играли в шахматы. Вроде бы все нормально. Вроде бы даже хорошо.
— Сколько это стоит? — спросила Марина.
— Ну, это зависит от комнаты. Есть одноместные, есть двухместные. Одноместная дороже, конечно. В среднем — от пятидесяти тысяч в месяц.
Марина мысленно прикинула. Пятьдесят тысяч. У нее таких денег нет. Совсем нет. Квартиру бабушка подарила, это да, но та еще не продана. А если продавать — куда она сама денется?
— Я подумаю, — сказала она и ушла.
Вечером того же дня позвонила тетя Люда.
— Марина, слышала, ты мамку в какой-то дом сдать собралась?
Марина замерла с телефоном у уха.
— Откуда ты знаешь?
— Да Витька мне сказал. Ему кто-то из соседей передал, что ты объявления смотришь. Ты что, с ума сошла?
— Тетя Люд, ты не понимаешь. Бабушке нужен уход. Я одна не справляюсь.
— Не справляешься? — голос тети стал ехидным. — А квартиру взять справилась? Ты, Маринка, знаешь, как это выглядит со стороны? Ты получила жилье, а теперь старуху спихнуть хочешь!
— Это не так! — Марина сжала телефон так, что побелели пальцы. — Я три месяца с ней сижу! Я работу бросила! Я ночами не сплю, потому что она может упасть! Ты хоть раз за это время приехала? Хоть раз спросила, как мы тут?
В трубке повисла пауза. Потом тетя Люда сухо бросила:
— Значит, решила. Ну и ладно. Только знай: я тебе этого не прощу.
И повесила трубку.
В субботу Марина сидела рядом с бабушкой и держала ее за руку. Старушка дремала, иногда открывала глаза и смотрела на внучку с какой-то бесконечной усталостью.
— Бабуль, — тихо начала Марина. — Мне надо тебе кое-что сказать.
— Говори, дочка.
— Я нашла место. Хорошее место, где за тобой будут ухаживать. Там врачи, медсестры, там можно будет отдыхать и гулять. Там тебе будет лучше, чем со мной.
Бабушка не ответила сразу. Она просто лежала и смотрела в потолок. Марина ждала крика, слез, обвинений. Но бабушка только вздохнула.
— Значит, так, — прошептала она. — Ну что ж. Может, и правда лучше.
— Ты не сердишься?
— Сержусь, — бабушка повернула голову и посмотрела на нее. — Но понимаю. Ты молодая, тебе жить надо. А я... я уже все свое прожила. Не хочу тебе обузой быть.
— Ты не обуза! — Марина сжала ее руку сильнее. — Никогда не была!
— Была, детка, была. Просто ты этого не замечала. Или не хотела замечать.
Марина заплакала. Беззвучно, уткнувшись лицом в бабушкину ладонь. А та гладила ее по голове, как в детстве, когда Марина приходила к ней после ссоры с мамой.
— Не плачь, Маришенька. Все будет хорошо. Ты главное не вини себя. Слышишь? Не вини.
В воскресенье Марина отвезла бабушку в пансионат. Собрала вещи, вызвала такси, помогла одеться. Бабушка двигалась медленно, с трудом, но не жаловалась. Только раз остановилась у порога и оглянулась.
— Прощай, квартира, — сказала она тихо. — Хорошо мы тут жили.
В такси ехали молча. Марина смотрела в окно, бабушка дремала, прислонившись к ее плечу. Водитель изредка поглядывал в зеркало заднего вида, но ничего не говорил.
Когда приехали, Марина помогла бабушке выйти, взяла сумку. Директриса встретила их у входа, улыбнулась.
— Проходите, проходите. Сейчас все оформим.
Бабушку провели в комнату — небольшую, но уютную. С кроватью, шкафом, креслом у окна. Марина разложила вещи, застелила постель. Бабушка села в кресло и посмотрела на нее.
— Ты поезжай, детка. Не надо тут сидеть. Я справлюсь.
— Бабуль...
— Поезжай, говорю. Мне надо привыкнуть. А с тобой я только реветь буду.
Марина наклонилась, поцеловала ее в щеку. Бабушка пахла старостью и лавандовым мылом.
— Я приеду завтра. Обещаю.
— Приезжай, — кивнула бабушка. — Только не каждый день. Ты свою жизнь живи.
Марина вышла в коридор и прислонилась к стене. Ноги подкашивались, дышать было трудно. Она стояла так минуты две, пока медсестра не спросила участливо:
— Вам плохо?
— Нет, — соврала Марина. — Все хорошо.
Теперь она снова сидела на кухне и смотрела в окно. Дождь усилился, по стеклу текли потоки воды. Телефон снова зазвонил — опять тетя Люда. Марина не ответила. Что она скажет? Как объяснит то, что не объяснишь?
Она взяла чашку, налила остывший чай, сделала глоток. Горький, невкусный. Поставила обратно.
За стеной соседи выключили телевизор. Стало тихо. Только дождь стучал по подоконнику. И где-то внутри, в груди, тоже стучало — глухо, больно, безостановочно.
Марина знала, что завтра поедет к бабушке. И послезавтра тоже. Знала, что родственники будут шептаться за спиной, судить, осуждать. Знала, что сама себе не простит. Никогда. Даже если это было правильно. Даже если по-другому было нельзя.
Она просто не знала, как дальше жить с этим знанием.
☀️
Подпишитесь, чтобы каждый день погружаться в атмосферу настоящей жизни 🌿
Мои истории — как короткое путешествие в чью-то судьбу. И, может быть, в свою собственную.
📅 Новая история каждый день, без прикрас и искусственного блеска.
Сейчас читают: