Вот рядом бурно жестикулируют шерпы. Их лица, словно высеченные из старого дерева, светятся невозмутимостью, которой мне не понять. Они основа всего. Двигатели этой безумной машины.
Они носят немыслимые грузы по ледопаду с грацией горных козлов и терпением яков. Их улыбки – теплые островки в этом ледяном море. Их сила – тихая, кованная из тишины и ветра. Они – настоящие хозяева этой высоты, мы – лишь временные гости, платящие дань их опыту и выносливости.
Видеть, как они несут по тропе смерти (Ледопад – это именно она, смерть под маской искрящегося льда) огромные балки для новой «чайной» или ящики с шампанским для чьей-то «VIP-экспедиции» – это одновременно восхищение и стыд.
Богачи в палатках-люкс: Да, есть и такие. Геодезические купола с коврами, обогревателями, спутниковым ТВ и столиками для покера. Запах дорогого латте и дорогих духов. Их подготовка? Оплаченный логистический монстр.
Они покупают не просто восхождение, а иллюзию комфорта на краю бездны. Смотреть на их вечеринки с икрой под грохот Кхумбу – сюр чистой воды. Грани миров сталкиваются здесь особенно жестоко.
Там – новички. Их сразу выдают ошалелые глаза и неуверенная поступь в громоздких ботинках. Хватают на память все подряд: ржавые баллоны, камни с молитвенными флажками, посиневшие ногти. Их смех – громогласный, нервный всплеск в тишине. Они еще не осознали, куда попали. Не согнулись под тяжестью этой горы.
Чуть дальше – ветераны. Их видно сразу. Взгляд – прищуренный, острый, сканирующий небо, склоны, лица. Движения – экономные, выверенные, как у хищника, берегущего силы. Они говорят мало, тихо. Знают цену каждому слову, каждому калорию.
Их палатки – не просто укрытие, а крепости, где идет тихая война за восстановление. Они ждут. Ждут окна. Того самого короткого затишья в бешеной пляске струйных ветров на вершине, когда Небо ненадолго приоткроет дверь…
А мы, наша группа, находились где-то посередине: мы уже миновали первый шок новизны, но, несмотря на имевшийся горный опыт, еще не обрели стоического спокойствия бывалых. Наше существование определяла не томительное ожидание, а интенсивная, выжигающая душу и тело учеба. Именно здесь, в этом хаотичном городе из разноцветных палаток, раскинувшемся у подножия величайшей горы мира, и началось мое подлинное преображение из простого смертного в альпиниста.
Первым уроком стала «Лестница». Две шаткие алюминиевые секции, переброшенные через имитацию ледниковой трещины — глубокую расщелину, скрывающую в своих синеватых недрах вековой лед. С виду — просто конструкция с строительной площадки.
Но для нас она была вратами в иной мир. Мир, где каждый шаг — вызов, а доверие к снаряжению — единственная нить, связывающая с жизнью. Я ступал на первую перекладину, и ледниковая трещина подо мной зияла голубоватой пустотой, обещая ледяное забвение.
«Не смотри вниз, смотри вперед!» — эхо инструктора растворялось в разреженном воздухе. Это был не просто переход. Это был танец с гравитацией, первый урок смирения и концентрации.
Затем нас поглотила шкала высоты. Скалодром из голого льда стал нашим полигоном. Здесь я познакомился с ними — жумаром и восьмеркой. Жумар, тот самый зубчатый зажим, что должен был стать моими когтями, впивающимися в веревку жизни. Первая попытка подъема была откровением собственной беспомощности.
Руки горели, ноги скользили по ледяной стене, а железный механизм с ленцой перемещался вверх по тросу. Но с каждым движением приходило понимание: это не про силу, это про ритм. Вдох — щелчок жумара, шаг ногами в петли, выдох — перенос веса. Ритм, повторенный сотни раз, пока мышцы не начали помнить его сами.
А потом — спуск. Доверить свою сотню килограммов живого веса, страха и надежды маленькому устройству в виде восьмерки. Откинуться назад, в пустоту, почувствовать, как веревка с шипением проскальзывает через карабин, и начать контролируемое падение вниз по ледяному фасаду.
Это был акт веры. Вера в веревку, в железо, в товарища, страхующего тебя на другом конце. В этом противоборстве с высотой рождалось новое чувство — не бесстрашия, нет, а уверенности, выкованной в знании и отточенном мастерстве.
Нас учили ходить заново. Надев кошки — эти стальные когти с двенадцатью зубьями, — ты становился неуклюжим ребенком. Первые шаги, когда зубья цеплялись за штанину или за соседнюю кошку, грозя падением.
Но вот мы вышли на ледовый склон, и магия свершилась. Стальные шипы впивались в лед с сухим хрустом, даруя невероятное сцепление. Мы учились «кошковать» — ставить ногу так, чтобы все двенадцать зубьев встречались со склоном. Это была поступь титана, тяжелая, мерная, неумолимая.
А в руке ледоруб — продолжение твоей воли. Он был и посохом, и якорем, и средством спасения. Мы отрабатывали самозадержание — тот самый отчаянный маневр, когда при срыве ты должен молниеносно перевернуться на живот и вонзить клюв ледоруба в склон, превратив падение в остановку. Тело падало снова и снова, оттачивая до автоматизма этот рефлекторный жест. Ледоруб перестал быть куском железа на древке. Он стал частью меня.
Вечерами, в палатке, при свете фонарика, пальцы, одеревеневшие от холода, учились вязать узлы. Восьмерка, схватывающий *булинь, узел Прусика… Они сплетались не из веревки, а из доверия. Красота и надежность каждого витка были залогом того, что эта веревка не подведет тебя где-то там, на высоте, в пургу и кромешную тьму. Это была медитативная, почти священная практика.
И наконец, нам показали их — стальные баллоны, похожие на диковинные бомбы. Кислород. Дыхание богов на крыше мира. Мы постигали азы сборки системы: баллон, регулятор, маска. Первый вдох сжатого, сухого воздуха был непривычным, словно глоток иной атмосферы. Но за этим глотком стояла возможность штурма вершин, где собственные легкие бессильны против разреженности. Это был ключ от последних врат.
Финалом подготовки стал штурм соседней пирамиды — крутого ледово-каменного склона, упиравшегося в небо. Это был наш маленький Эверест. Мы шли связкой, наш «паровозик», отрабатывая всю цепочку навыков. Кошки уверенно вгрызались в фирн, ледоруб отыскивал точку опоры.
Мы переправлялись через трещины по наведенным перилам, щелкая карабином жумара, и отрабатывали смену лидера на вертикальном участке. Дыхание было тяжелым, но ритмичным. Сердце колотилось, но не от паники, а от работы. На вершине того небольшого пика, когда я обернулся, чтобы посмотреть на раскинувшийся внизу Базовый лагерь, я не ощутил триумфа. Я ощутил тихую, выстраданную готовность.
Гора была все так же гигантска и безразлична. Но теперь я смотрел на нее не как на несбыточную мечту, а как на задачу. Сложнейшую, смертельно опасную, но задачу, для решения у которой у меня теперь были инструменты. Я прошел школу высоты. И теперь был готов услышать зов Большой Горы...
Эта история— лишь малая часть большой книги «Эверест. Дотянуться до Небес». Читайте полную версию на Литрес
*Булинь (от англ. Bowline — «булинь», в русскоязычной среде часто называют «беседочным узлом») — это один из самых важных и широко применяемых узлов в альпинизме.
#альпинизм #Эверест #базовыйлагерь #горы #личныйопыт #школавыживания #восхождение